Сovert Netherworld. Бесконечность II. Медальон погибшей принцессы

– А утро, – добавил Штильхарт, – известно, как часть дня. А когда оно такое прекрасное, как сегодня, то и весь день пройдет отлично.

«Арнис» приоткрыла один глаз.

– Что в нём интересно прекрасного? – пробурчала девушка. – Подлинно прекрасное утро, – это мягкие перины и яичница с тостами, на завтрак.

Флориан затянулся морским воздухом.

– Прислушайся, – сказал он, – утренний хор уже звучит во все свои голоса. Разве не прекрасно?

Девушка села на каменную балюстраду, протирая глаза влажной салфеткой.

– И все в здравом уме, кроме сумасшедших почтальонов и молочников, до сих пор спят, – язвительно произнесла «Арнис». – Куда ты меня хоть привез?

Штильхарт всплеснул руками.

– Великий космос, – возмутился он, – эта женщина ещё и жалуется. Здесь находится квартира одного лионского адвоката. Он любезно согласился одолжить её нам.

Девушка широко зевнула.

– Это тот, который разговаривает на только на три темы: как удержать деньги? как уйти от налогов? как избежать наказания за отмывание денег? – зевая произнесла она.

– Ну, не стоит быть такой категоричной, – сказал Штильхарт пальцем, прикрыв девушке рот, – зато через него всегда можно достать билеты на Лигу чемпионов.

– Зачем доставать билеты на то, что можно посмотреть по телевизору? – покачала головой девушка.

Квартира, которую имел в виду Флориан находилась на мансарде дома и представляла собой типичный просторный лофт, состоящий из гостиной, совмещенной с кухней и спальни. Квартира имела чистый и изящный вид: свежеокрашенные нежным синим цветом стены, дорогой паркет на полу, в половину которого лежал ковер в виде шкуры медведя. На стенах висели небольшие пестрые картинки. Мебель соответствовала интерьеру. Коричневый кожаный диван стоял придвинутым к одному из окон, перед диваном стоял стеклянный стол, заваленный журналами, а два мягких кресла стояли чуть поодаль. В комнате имелась небольшая плазменная панель.

– Надо же! – удивилась «Арнис», беря в руки один из журналов. – Последний номер «International Affairs». Между прочим, здесь опубликована моя статья – «Проблемы и перспективы глобальной устойчивости». Я, однако, становлюсь популярна.

Штильхарт улыбнулся.

– Не ты, – напомнил он, указывая на журнал, – скорее твое альтер-эго – Кристина де Леон – молодой профессор из университета Аликанте и успешный политтехнолог великорусского происхождения.

«Арнис» пожала плечами.

– Я – это всегда я, – сказала она, – мои статьи и работы живут самостоятельно, своей жизнью. Я надеюсь, что люди, читающие мои статьи поймут необходимость устойчивости. А чье имя стоит в заглавии – совершенно не важно. Я не гонюсь за индексом Хирша.

Штильхарт похлопал девушку по плечу.

– Я тебе верю, – сказал он, – ты известна как истинное воплощение скромности.

– К счастью для тебя, – буркнула девушка, заглядывая в холодильник, где лежали кое-какие нескоропортящиеся продукты. Не бог весть что, но нехитрый ленч сообразить было можно.

Помывшись и быстро проглотив, как говориться, что бог послал – два бутерброда с полутвердым сыром и пару яблок («Арнис» опять посетовала на отсутствие яичницы с тостами), запив это быстро заваренным чаем, они сразу отправились по адресу, указанному в записке. Рассиживаться было некогда.

Флориан припарковал автомобиль через улицу от цирюльни и остался ждать, на случай экстренной эвакуации.

Все, кто по долгу жил в Ольвии, знали, что в этом городе нет лучшей парикмахерской, чем цирюльня Соломона Грошика, особенно если тебе надо продать или купить информацию.

Именно эта цирюльня, расположившаяся на первом этаже обветшавшего здания, была целью поездки «Арнис».

Флегматичным движением руки девушка открыла дверь и вошла внутрь.

Убранство парикмахерской, ничем не отличалось от сотен других подобных заведений. Несколько комфортабельных кресел перед длинными зеркалами, миниатюрными столиками, разными шкафчиками, где стояли шампуни, лаки и прочая дребедень. На полу белая плитка, чтобы легче было собирать остриженные волосы.

Зайдя в помещение, девушка некоторое время потопталась возле регистрации – длинной матового цвета стойки, на которой стоял компьютер и телефон, – и наконец негромко кашлянула, объявляя о своем присутствии.

– Извините, пожалуйста, – сказала она.

В проеме кладовой появилась седая голова принадлежащая, человеку лет семидесяти пяти – восьмидесяти. Вместе с ней в зал ворвались клубы обычного запаха парикмахерских.

– Вы ко мне? – поинтересовался старик тонким скрипучим голосом.

– Если вы Соломон Грошик? – отозвалась «Арнис»

Старик кивнул.

– Я Соломон, – сказал он, – а вы кто?

– Мне сказали, что у вас можно купить чудесный шампунь? – сказала «Арнис» вместо того, чтобы назвать свое имя.

– Совершенно верно, – сказал Грошик, – мне таки вчера привезли прелестный новый шампунь от «Рене Фуртерер»… Я рад, что мы уладили все формальности, – он улыбнулся и протянул руку, Соломон.

– «Арнис», – сказала девушка, пожимая руку.

На лице Грошика выразилось удивление.

– Знаменитая «Арнис»? – риторически спросил он. – Ваша слава летит впереди вас, юная леди.

«Арнис» коротко улыбнулась.

– Выпьем за знакомство? – предложил Соломон. – У меня есть чудесный ирландский виски.

«Арнис» пожала плечами садясь в кресло.

– Не откажусь, – сказала она.

Соломон снова скрылся в подсобке и в скором времени вернулся квадратной бутылкой и двумя бокалами.

– Вы первый раз в Ольвии? – спросил Соломон, разливая напиток.

«Арнис» отрицательно покачала головой.

– Нет, – сказала она, – я много раз здесь бывала, до войны.

Соломон хмыкнул.

– Знаете, – задумчиво сказал Грошик, – я прожил здесь восемьдесят лет, в том числе и румынскую оккупацию, и только-только начинаю понимать, что ольвиец – это не житель, а национальность. Ваше здоровье!