Живой мертвец

Граф покраснел, потом побледнел и, тотчас встав из?за стола, начал дрожащим голосом:

– Если мои слова, ваше величество…

– Мне не до ваших оправданий! Идите!

Строганов, согнувшись, вышел.

– Распорядись, чтобы лошадей ему не давали. Пусть с почты возьмет! – приказал государь адъютанту и мрачно нахмурился. – Всегда найдутся люди, которые рады испортить мне настроение, – сказал он через минуту с жалобой в голосе и встал. – Начало маневров в семь часов! – объявил он, уходя в свои покои.

Граф напророчил непогоду. Ночью пошел дождь и к утру превратился в ливень, сменяясь по временам хлопьями мокрого снега. Государь вышел на бельведер и мрачно огляделся. В сумерках утра слышались завывание ветра и шлепанье дождя, сырость пронизывала насквозь.

– Собачья погода! – проговорил Павел Петрович, а потом прибавил: – Но для солдата нет погоды. Коня!

В сопровождении Лопухина, своего бессменного адъютанта, и полковника Грузинова, он выехал к войскам и поздоровался с ними.

– Какова диспозиция? – спросил он.

– Вашему величеству угодно было приказать, чтобы крепость сдали ровно в двенадцать часов! – ответил адъютант.

– Ну, сдаст и раньше! Полковник, вы с двумя батальонами и двумя орудиями пойдете на восток и обойдете Славянку с того берега. Я пойду отсюда, и через час мы соединимся под крепостью!

Маневры начались.

Император сначала увлекся и, гарцуя на своем Помпоне, заставлял солдат идти церемониальным маршем, бежать, брать окопы, делать обходы. Но вода лилась и лилась, сырость пронизывала, погода удручала дух, и государь, скоро прекратив команду, поехал молча впереди отряда. Все шли мрачные, хмурые, и под шум дождя слышалось монотонное чавканье грязи под тысячами ног.

Часа через полтора показались очертания крепости.

– Который час? – резко спросил Павел.

– Девять, ваше величество!

– Грузинов подошел?

– Здесь! – подъезжая на коне, ответил Грузинов, за которым серою массою стояли промокшие солдаты.

Впереди виднелась маленькая крепость с поднятым вверх цепным мостом, с закрытыми воротами.

– Капитан! – приказал государь. – Поезжайте в крепость и прикажите тотчас сдать ее!

Адъютант поклонился и, вынув белый платок, поехал к крепости в сопровождении горниста.

Мост опустили, приоткрыли ворота, и адъютант скрылся. Государь приказал войскам выстроиться и оправился на лошади. Прошло десять минут, четверть часа. Мост опустили, ворота открылись, и адъютант вышел из крепости. Государь подал знак и тут же в изумлении закричал:

– Это что?

Ворота наглухо закрылись, и мост снова поднялся, скрипя на ржавых цепях.

– Что это значит? – гневно спросил император у адъютанта.

– Ваше величество, – смущенно ответил молодой капитан, – комендант говорит, что получил приказ сдать крепость в двенадцать часов, и ранее этого срока не сдаст ни на минуту!

Лицо Павла исказилось бешенством.

– Иди снова и скажи: я велел! Понимаешь: я!

В воздухе раздался унылый звук рожка, офицер замахал платком, и мост снова опустили.

Император гневно махал хлыстом.

– А! Еще новости! Я приказываю, а старик свое! Ну, ну! Кто кого!

Но немец Пиппер был строгий педант и твердо знал дисциплину, а еще тверже – характер государя. Сдай он ранее срока, и неизвестно, что из этого вышло бы, лучше пусть император посердится, но признает его поведение правильным. А потому адъютант снова вернулся с тем же ответом.

– Да он что? С ума сошел? – не своим голосом закричал Павел. – Хочет, чтобы я под дождем умер?

– Государь, мы прикроем вас! Мы здесь установим палатку.

– А вы? А солдаты?

Император соскочил с коня и бегал по грязи, осыпая проклятиями упрямого коменданта, но упрямство Пиппера не могла сломить даже воля государя. Крепость стояла безмолвная, неподвижная и словно издевалась над людьми, так беспощадно обливаемыми холодным осенним дождем.

Напрасно государю предлагали укрыться в наскоро поставленной палатке и согреться приготовленным чаем, он ничего не хотел слушать и только вскрикивал:

– Это он нарочно! Это – насмешка!

Бум! – ударила вестовая пушка, возвещая о двенадцати часах, в то же мгновение раскрылись ворота, опустился мост и показался старый генерал – майор Пиппер с подносом в руках, на котором лежали ключи от крепости. Государь быстро вскочил на лошадь и подъехал к нему.

– Не в силах сопротивляться более столь мужественному натиску, – произнес генерал склоняясь, – я сдаю крепость и свой гарнизон на милость победителя.

Эти слова показались Павлу насмешкой.

– Взять ключи! – приказал он адъютанту и обратился к Пипперу: – За ваше исключительное повиновение жалую вас, сударь, в генерал – лейтенанты. – Пиппер расцвел и, преклонив колено, хотел поцеловать руку государю, но тот резко отдернул ее и продолжал: – А за то, что вы своего государя без нужды продержали три часа на дожде, приказываю вам целый час просидеть на шлагбауме! Привяжите его и поднимите!

Все в изумлении переглянулись. Старый генерал отшатнулся и в смущении произнес:

– Я? Меня?

Лицо Павла все дергало судорогой.

– Тебя! – грубо ответил он и крикнул: – Ну, что же!

Четверо казаков подошли к генералу. Эта шутка не была новостью. Минута – и генерал сидел верхом на палке шлагбаума с завязанными внизу ногами; еще минута – и шлагбаум был поднят вверх.

Павел со злой усмешкой взглянул наверх. Генерал вдруг осунулся и весь лег на палку.

– Продержать час! – приказал Павел и, повернув коня, погнал его во весь дух.

Конь летел, далеко разбрасывая грязь из?под своих копыт, и вдруг испуганно шарахнулся в сторону. Павел едва усидел на коне и изумленно оглянулся. Посреди дороги коленами в грязи, мокрый и измазанный, стоял Брыков и протягивал бумагу государю.