Брызги первых дождей. Невыдуманные истории

Из-за поворота вдруг показалась Ира, за ней – Степа. Вот это да, подумал я, мы ломились, как лоси, а они нас догнали. Не пойдет. Надо посоветовать им подольше отдохнуть.

– А что это там, впереди?

– Пермяки сидят, – ответил я. Витька для уточнения посмотрел в бинокль… и выразительно, но, естественно, беззвучно, пошевелил губами. Впереди стоял сломанный «Буран», который я, по солнечной слепоте, принял за сваленные в кучу рюкзаки. Два мужика копались в его ходовой части. Да, долго б мы ждали их ухода…

Встали, пошли. Лыжи безбожно липли к мокрой лыжне, солнце светило.

Мужики натягивали гусеницу и тихо, устало матерились. По всему видно было, что сидят они уже долго и вряд ли скоро починятся.

– Сколько до Сольвы? – спросили мы.

– Километра два-три.

Три километра! Потом это были всего-навсего две трети перехода, потом, когда мы свыклись с ходьбой, и лыжи ехали на нас, а не наоборот[66 - То ли дело было в обледенелости лыжни, то ли в кривости ног, но так и было. Сняли лыжи – пошли. Теперь я считаю с точностью до наоборот, что лыжи лучше.]. Теперь же это была астрономическая цифра. Три тысячи метров, шесть-семь тысяч шагов, триста тысяч сантиметров, три миллиона миллиметров!.. Эта цифра означала, что мы прошли около двух третей пути, а как хотелось, чтобы поворот – и Сольва…

Идем. На полную. Долго идем – может, пятнадцать минут, может, двадцать. Долго!? Да, долго. Степы нет сзади. Никого нет впереди, и нет карты, которая может ответить, далеко ли еще.

– Надо было отобрать у Влада карту, раз уж мы вперед ушли, – здраво рассудил Витя[67 - Бумажная карта была одна на группу. При большой удаче ее можно было раздобыть у кого-то или в МКК и «отэрить», как тогда называли создание бумажных копий – ведь был не Xerox, а «Эра». Но разрешение на копию надо было получать у секретчиков или «партизанить», поэтому карту часто просто перерисовывали карандашом на оконном стекле. А бывало, что и без карт ходили «по абрису».]. Но не ждать же, в самом деле, всех!..

Спустились в какую-то ложбину. Наледь, хлюпает под ногами, и чуть в стороне, под маленькими елками, лужицы вокруг стволов. Вода! Снимаю рюкзак, роняю на снег, беру из кармана витькиного «Ермака» фляжку и иду под елочки. С трудом – ноги-то, оказывается, не гнутся! – приседаю, вытаскиваю из ножен нож, углубляю лужицу настолько, чтобы можно было окунуть фляжку, потом черпаю колпачком…

А потом мы долго-долго пьем тягучую, невероятно холодную, метастабильную, наверное, жидкость, пахнущую теплым, талым снегом, хвойной корой и сияющим небом, которое спокойно смотрит на нас сверху и слепит нас солнцем. Странная штука – человек. Я знаю, что с каждым разом все труднее одевать рюкзак, снова начинать движение, но так и тянет скинуть промокший от спины мешок, расщелкнуть крепления, сесть сверху и протянуть (нет, пока еще – вытянуть!) ноги, закрыть глаза и… И нельзя, а надо – идти, идти…

Отворот налево. «Главный Уральский хребет, 10 км». Оборачиваюсь – Николая и не видно. Пока решаем, куда идти – подходит, плетется еле-еле.

– Что, Коля, перекур?

– Да нет, поплетусь еще, – хрипло выдохнул он. Да, умеет себя до конца отдать. Уважаю. Идем. Идем. Свело ногу – сначала у меня, потом у Витьки.

Идем. Поворот.

– Алилуйя, – негромко и спокойно сказал Виктор. Я понял, что это значит: пришли.

Жердяной заборишко и поляна. Сольва! Выходим из лесу. Впереди стеной, заслоняя полмира, стоят горы. Хребет.

Главный Уральский хребет. Ура ему, он такой великий и могучий! Ура Денежкину, он справа, и снег на нем отсвечивает своей нетронутой белизной! Ура Сольве, трем домам на здоровущей поляне, они простояли века чтобы встретить нас[68 - И разместить бесплатно. Вопрос об оплате и не поднимался, ведь это были дома для гостей заповедника! Хорошие были времена в каком-то смысле.]! Ура нам!..

Сначала я снимаю Колю и Витьку, потом он – меня, а серые северные олешки у одно из изб ходят на привязи и мотают тупыми, будто обрубленными, мордами с черными носами[69 - И они тогда были. Их еще пасли, сдавали мясо, Бахтияровы поддерживали избы у пастбищ и т.д., теперь все кануло в Лету.]. А хребет стоит и дурманит своим величием.

Кто-то направился к нам от одной из изб.

– Добрый день!

– День добрый.

– Дошли?

– Дошли.

– А еще идут?

– Идут.

– И много?

– Много. А здесь уже стоят?

– Стоят, в избе. И вам там места хватит.

– Ну, ладно, идем туда.

Какое счастье идти без лыж по мягкой желтой прошлогодней траве к избе, к жилью, к отдыху!

– Петрович! – из избы высунулся мужик со здоровой русой курчавой бородой, приятный на вид. Они из Черемуховки, Петрович, руковод, привел сюда пионеров, и будут здесь до понедельника. И мы тоже.

– Хотите – там чай, холодный, правда.

Хотите ли!.. Странный вопрос. Правда, как только рюкзаки упали на землю около дома, а лыжи были прислонены к стене, я почувствовал себя значительно бодрей и с удивлением узнал, что могу еще довольно резво двигаться и светски беседовать с Петровичем и одним из его группы, старшим из ребят, дай Бог памяти, как же его… склероз замучил…

После чая с сухариками я влез в унты и почувствовал себя на восьмом небе[70 - Да. Тяжеленные и довольно холодные унты с коровьим мехом наружу. Их можно было купить, а нормальной теплой обуви еще не было в природе.].

Мы успели развесить мокрые носки и портянки на стене избы, отдохнуть немного – черемуховцы, хожалые, видно, туристы, показали избу – безоконную коробку с двухэтажными нарами, нижний ярус которых они готовы были нам отдать, правда, вонь в избе стояла, и темно было подозрительно… Кэп придет, пусть решает.

Кто-то показался на горизонте, минут через тридцать-сорок после нас. Таня и Славик. Тут уж мы не скупились на радушие. А рюкзачок-то у Танюши легче пуха тополиного…

– А где Степа с Иринкой?

– А они там – отстали, километр, наверное, с небольшим.

– Что ж они?

– А кто их знает…

Черемуховский паренек позвал показать, где вода, но показался еще кто-то. Лена. Потом Саша, Эдик. За ними только Степа и Ирина. Потом остальные. Кэпа пока нет.

А у Лены рюкзачок ничего, по сравнению с девчачьими – раза в полтора…

Пошли за водой с котелками, Саше с Колей сунули в зубы топор и послали за дровами, нам показали, куда, и предупредили, что дрова – дефицит, идти далече.

Мужики, которые нас встречали, оказались из контрольно-спасательного отряда Североуральской КСС. Вот соседство[71 - Они реально имели право снять группу с маршрута, оштрафовать за неправильное поведение в заповеднике, сообщить в МКК для принятия мер к руководителю, вообще обладали очень широкими правами по отношению к туристам. Вряд ли это было закреплено законами, но о таких возможностях все знали, и никто с этим не спорил.]… Неплохие люди, говорят черемуховцы. Притаскивают «Бураном» три лесины, мы их пилим, одну себе, две – им. Да, мирный симбиоз[72 - Так бесплатно же притаскивали! Это современный взгляд на вещи. Тогда был другой.]…

Когда набирали воду, подошел кэп, попросил кружку. Пил с удовольствием, быстро. Ругал девчонок – Надю с Наташкой. Идут, говорит, …, два шага шагнут и садятся: «Мы устали, мы отдохнем»…

Идем назад с котлами, полными воды. Впереди показываются наши дровосеки, волокут зеленую елку. Вот чудаки – с другой буквы.

Совсем рядом с прорубью с водой – нечто вроде естественного противоядерного убежища, как определил Витька, пятачок радиусом метров восемь, вдавленный в землю, и каменные увалы метра по три с юга, запада и севера.

– Вот здесь и встанем, а избы – нафиг их, – сказал кэп.