Мари Лансель. Книга Вторая

– Невозможно поверить в то, что всё, о чём я только что случайно услышал, на самом деле имеет место быть…

– Конечно! Нельзя верить на слово, хотя инстинктам доверяют многие, – ответил пожилой мужчина и нацелил на меня острый взгляд.

Я хотел было поднять правую руку, чтобы расстегнуть верхнюю пуговицу воротника рубашки, но не смог пошевелить даже пальцем.

Это оцепенение продлилось неопределённое время, казалось, всё в мире остановилось, и только после того, как старик предложил мне сделать глубокий вдох, ко мне вернулась жизнь.

Ужас охватил меня при мысли, что некая сила вот так может меня парализовать. А вдруг я больше не смогу держать кисть в руке? Что тогда вообще я могу?

Именно в то мгновение впервые доселе непоколебимая уверенность в себе, которая так тщательно крепла с годами, питалась разнообразными источниками извне, внезапно улетучилась. От «Великого Эрика» не осталось и следа. Да, представляете, и такое бывает!

Старик, казалось, на полном серьёзе обращался ко мне, однако теперь игриво подмигивал своей очаровательной собеседнице. Я присел за соседний столик, и мне принесли моё пиво с фисташками. Я хотел сказать официантке «мерси», но вместо этого издал некий неестественный стон, который, скорее, напоминал собачий.

– Ваше здоровье, Эрик!

И откуда этот прозорливый пожилой человек мог знать моё имя, на лбу, что ли, написано?!

«Ах, ну конечно, он узнал меня по репортажам светских хроник», – промелькнуло в уме. Я же Эрик, тот самый неповторимый Эрик!

Рука, освобождённая, жадно потянулась за холодным напитком. После первого глотка самообладание частично вернулось, и я продолжил вслух:

– Надеюсь немного отдохнуть в Лондоне, Париж меня совсем измотал.

Мой голос звучал отвратительно, я сам себя не узнал. Старик и его спутница не обратили на мою фразу никого внимания. В момент как я собрался предложить им выпить вместе, женщина залилась таким безмятежным смехом, что я непроизвольно заскулил от бессилия.

Этого просто не могло быть, то есть могло, но не с Эриком! Я впал в откровенный ступор. Собираясь вновь что-нибудь сказать этакое «великое», неминуемо сталкивался с необъяснимым внутренним препятствием, которое просто не давало построить полноценное предложение. Я закрыл глаза, чтобы собраться с мыслями, и впал в некоторый транс на неопределённое время. Время пролетело незаметно, и по поезду пронеслось сообщение о скором прибытии в Лондон. Мои спутники испарились в неведомом направлении, и я вернулся на своё место за вещами.

Глава 3. Лондон

На вокзале в Лондоне меня встретил шофёр отеля «Дорчестер» на темно-синем ягуаре и без лишних любезностей повёз по назначению. По дороге я тщетно пытался отбросить воспоминая о происшедшем в поезде; от негодования и стыда мои уши наливались кровью. Острое лицо таинственного старика стояло перед глазами. Смех красивой женщины из вагона, не переставая, звучал в ушах. Каждая произнесённая ими фраза и тембр их голосов отчеканились в памяти.

Мой номер в гостинице оказался слишком приторным по части декора. Чрезмерное использование позолоты в небольшой по объёму комнате подействовало в тот миг как неприятный аромат, и дышать стало нелегко. Я позвонил портье и потребовал немедленно определить меня в более просторную комнату и желательно с балконом.

Перебравшись в новые покои, я вышел на террасу, чтобы выкурить долгожданную папиросу и поспешил влить в себя двойную порцию джина-тоника, добытого из мини-бара. Раздался телефонный звонок. Это был Джордж Уилкинсон.

Джордж не имел аристократической крови, однако в юности ходил именно в те колледжи и теннисные клубы, в которых растут и формируются будущие преемники несметных состояний. Отец его, будучи элитным доктором, имел свою частную клинику. Сам же Джордж был светским ловеласом и приятным собеседником. Его собственный бизнес по сбыту антиквариата не очень-то клеился, и отцу то и дело приходилось оплачивать счета сына в конце года.

Мне нравилась компания Уилкинсона и его хорошие английские манеры, однако стоило ему выпить лишнего, весь лоск летел с колокольни прочь, и он превращался в привередливого пошляка. Его дерзкие и откровенные шутки на сексуальную тему распугивали всех молоденьких девиц, которых нам удавалось «уже почти» затащить в койку. Неудивительно и то, что Джордж жил один в небольшой квартире на Ноттинг Хилл. Откровенно говоря, я слыл для него примером той недосягаемой свободы, о которой он мечтал с детства. Суровое воспитание и отсутствие права выбора пути в юные годы навсегда наградили его страхом перед жизнью, лишённой комфорта и финансовой крепости. В свои сорок три года он по-прежнему боялся огорчить отца и не позволял себе надолго отлучаться от семьи, дабы не потерять право на наследство. Отец Уилкинсона уже успел исключить из завещания старшего брата Джорджа за то, что тот женился на темнокожей девушке из Голливуда, следуя примеру младшего принца британской королевской четы. Джордж мечтал скорее похоронить папашу и наконец-то завладеть всем капиталом Уилкинсонов.

– Привет, Амиго! Ты жив, бродяга? Сегодня вечером отличная вечеринка у меня клубе, но можно пойти в «Ронни Скоттс».

Джордж находился крайне в приподнятом настроении и тем вывел меня из оцепенения, в котором я пребывал после поездки в поезде. Я предложил Джорджу подняться ко мне в номер и за стаканом отменного виски обсудить варианты на вечер.

Как только я положил телефонную трубку, ко мне вернулось чувство тревоги и негодования. Женский смех и будоражащий, гипнотический голос старика слились воедино, превратившись в невыносимую боль в висках.

«Надо срочно выпить водки, – подумал я, – холодной водки и ничего другого!»

В надежде, что старорусский проверенный метод сработает и в этот раз, я выплеснул содержимое всех четырёх маленьких бутылочек «Абсолют» из гостиничного холодильника в стакан и выпил напиток залпом. К своему удивлению, я почувствовал приступ тошноты, как если бы пригубил сорокаградусный алкоголь впервые.

В холодном душе мне пришлось сразиться с накатившейся волной эротического возбуждения. Моё разъярённое воображение уже успело воссоздать форму груди и запах кожи незнакомки из поезда.

Когда пришёл Джордж, я постарался в деталях описать необычное знакомство в поезде, но мой рассказ был настолько несвязным, что приятель Уилкинсон принялся перебирать список имён в алфавите из своей записной книжки в дорогом переплёте из крокодиловой кожи.

– Так ты даже не узнал, как зовут этого старого колдуна и его женщину? – возмутился англичанин, когда я закончил исповедоваться.

– Она не его женщина, и я её обязательно найду!

Глава 4. Вечер сДжорджем

Вечеринка в приватном клубе для богачей в квартале Мейфэр, членом которого является Уилкинсон, была невероятно скучной. Женатые джентльмены без давно надоевших, скупых на ласку супруг, смешались с несколько «мужиковатыми бизнес-леди» бальзаковского возраста. Ни водка, ни бодрящий виски с колой не смогли поднять мне настроение. Мой ум параллельно был занят развитием всевозможных комбинаций и путей, которые смогли бы приблизить к объекту новой страсти, к женщине из поезда. Я мысленно пытался снова и снова перенестись в вагонное кафе, воспроизводя диалог со стариком.

Однако чем больше я возвращался к этому эпизоду, тем глубже становилось ощущение, что они, невероятной утончённости женщина и таинственный старикан, сопровождавший её, мало чего общего имеют с этим миром, с миром, в котором пребывал я.

– Послушай, Эрик! Да что с тобой, очнись, приятель! – Джордж дружелюбно потрепал меня за подбородок. – Пришла пора развлечься по-настоящему!

Покинув помпезный клуб, мы отправились на блэк кэбе в стриптиз-бар StringFellows.

Пропорционально накаченные мышцы ягодиц смелых танцовщиц той ночью не смогли заинтересовать меня, а вот приятель Уилкинсон то и дело устремлялся к подмосткам, чтобы поблагодарить девушек десятифунтовыми банкнотами, которые он с восторженным взглядом бросал в цилиндр, помещённый в центре овальной сцены.

– Если тебе и тут скучно, поехали к Шейле, в Хэмпстед! Да, кстати, совсем забыл, у неё сегодня бал-маскарад, всякие фокусники и гадалки тоже были заявлены.

– Хорошо, давай поедем к Шейле!

Неожиданное предложение Джорджа вселяло надежду. Шейла – давнишняя приятельница по колледжу Уилкинсона. Несколько лет назад между нами случился короткий роман, однако вмешался её старший брат Вильям и запретил сестре встречаться с отпетым «Казановой». Послушная милая Шейла поверила братишке и неохотно перевела наши отношения в дружественные. Вильям вовремя узрел, что я отнюдь не собирался возводить её в ранг невест, о чём она в тайне роптала.

Трёхэтажный особняк из красного кирпича внешне ни чем не отличался от остальных домов по улице MaresfieldGardens, по соседству находился музей Зигмунда Фрейда. Это был семейный дом Шейлы и Вильяма; родители улетели с друзьями в Грецию на неделю, и «шаловливые детишки» устроили веселье, воспользовавшись их отсутствием. Особняк имел около пяти гостевых комнат и шикарный сад, где и разворачивалось основное действие вечера.

Массивную дверь открыла хрупкая длинноволосая индианка. Одетая в традиционный костюм бирюзового оттенка, она дружелюбно пригласила нас отыскать хозяйку самостоятельно, объясняя, что из-за большого количества приглашённых успела потерять её из виду.

Повсюду горели свечи, играла незамысловатая салонная музыка – та, которую можно услышать в лаунж-барах, этакий общепринятый стандарт.

Шейла не отличалась особенным вкусом, но старалась во всём соответствовать последнему писку моды; у неё был собственный стилист и личный парикмахер, как и полагается девушке с её положением, однако эксперименты с внешностью не каждый раз заканчивались успехом. Так и в этот вечер: на ней было замысловатого фасона платье, которое наверняка безупречно смотрится на худощавой манекенщице, однако Шейла с её округлыми формами и небольшим ростом выглядела в нём крайне нелепо. Яркий макияж и сложная причёска только усугубляли ситуацию. Одним спасением была её безупречная улыбка. Лёгкая и беззаботная речь и всегда хорошее настроение обезоруживали практически каждого, с кем Шейла вступала в контакт.