Пантелеимон

– Когда я смогу прийти к вам на занятия? – осведомился Пантолеон нетерпеливо.

Невзирая на свойственную ему сдержанность, он с трудом мог побороть бурю радости.

– Через неделю! Я буду счастлив принять тебя в число своих учеников, – ответил Евфросин. – Твой батюшка считает тебя очень достойным юношей, поэтому будем надеяться, что ты нас не разочаруешь.

– О, благодарю вас, господин! – воскликнул Пантолеон, всплеснув руками.

– Зови меня отныне наставником, – снисходительно сказал Евфросин и приветливо кивнул юноше.

На этом их беседа была завершена, но Пантолеон, покидая зал, в котором произошла его первая встреча с будущим учителем, испытывал столь сильный восторг, что Вассой, ожидавший его в вестибюле сразу догадался, что молодой господин принят в знаменитую врачебную школу. – Вы весь сияете! – заметил раб.

– Ах, Вассой! Наставник Евфросин был так великодушен ко мне! – широко улыбнулся Пантолеон. – Теперь я буду учиться у него науке врачевания. Это замечательно!

Вассой не понимал, почему изучение премудростей способно настолько воодушевить человека, но сделал вид, что разделяет ликование Пантолеона.

Возвращаясь домой, сын Евстрогия был на редкость разговорчив, обсуждая с Вассоем свой визит к Евфросину. Раб удивлялся, ибо его молодой господин обладал натурой очень замкнутой.

– Вижу, как много значит для вас наука, которую вы изучаете, – молвил он.

– В сей науке смысл моей жизни, – отозвался Пантолеон, быстро шагая впереди Вассоя по улочке, залитой обжигающим солнцем.

– Вам всего семнадцать, и вы уже нашли смысл жизни? – фыркнул Вассой.

– Можно прожить семьдесят лет и не найти его, – откликнулся Пантолеон.

Сириец не спорил с ним. В конце концов, никто вокруг не отрицал, что боги одарили Пантолеона огромной мудростью. Возможно, что он действительно нашел свое предназначение.

Достигнув дома, Пантолеон был сразу же встречен отцом. Сидя в саду, вблизи ворот, Евстрогий наслаждался тенистой прохладой.

– Я с нетерпением жду тебя, мой мальчик! – крикнул он, увидав сына. – Евфросин проявил к тебе расположение?

Смеясь, Пантолеон подбежал к нему и сел рядом на мраморную скамейку. Заметив, каким восторгом горят черные глаза сына, Евстрогий догадался, что Пантолеон принят в школу.

– Отныне Евфросин станет моим наставником! – весело сообщил юноша.

Та простодушная наивная радость, с которой он сказал об этом, заставила сердце Евстрогия затрепетать от любви. В Пантолеоне он нашел утешение после смерти Еввулы.

Взяв сына за руку, он крепко сжал его длинные гибкие пальцы. На лице Евстрогия возникла улыбка.

– Это хорошо, – тихо произнес он, и в его интонации прозвучало столько же радости, сколько в восторженных речах сына.

Глава 5

Всю последовавшую неделю Пантолеон сосредоточенно изучал трактаты, вникая в их смысл. По обыкновению, он чаще, нежели прочие книги, читал труды своего любимого Гиппократа. Ему предстояло учиться у самого Евфросина, и поэтому он хотел быть достойным такого мудрого наставника.

Через три дня после визита к придворному врачу, Пантолеон отправился к морю, чтобы по обыкновению побродить возле полосы прибоя, взяв с собой лишь стопку книг. Он обожал длинные одинокие прогулки, в которых никто не отвлекал его от размышлений. Иногда он уходил на много часов, возвращаясь домой лишь с наступлением темноты.

Он выбирал пустынные места – скалистые мысы, расположенные далеко от никомидийского порта или рыбацких деревень. Слушая шум волн, он брел вдоль берега, опустив голову, прижав к груди книги, и думал о тех людях, чьими трудами восхищался.

Иногда он жалел, что родился так поздно. Ему бы хотелось жить в эпохи, когда Гиппократ, Диоскурид или Соран Эфесский делали свои открытия. У него были вопросы к этим знаменитым лекарям, но он не мог их задать.

Подчас, устав от пешей прогулки, Пантолеон садился на берегу, поджав ноги и вскинув голову к небу, и смотрел на полет птиц и движение облаков.

«Не может быть, чтобы все то, что меня окружает, не имело бы единого создателя. Но очень сомнительно, дабы им оказался Юпитер», – размышлял он.

В природе все очень закономерно. Изучая человеческий организм, Пантолеон видел, что внутренности взаимосвязаны между собой и, работая, создают единый двигатель.

– Возможно, что и мир, окружающий меня, действует по принципу человеческого организма. Но это значит, что где-то существует странная Сила, которая оказывает на все незримое воздействие, – шептал он.

Взор его скользит по длинному маленькому камешку. Каждая новая волна касается поверхности камешка, словно ласкает его. Но как он здесь появился? Вероятно, его когда-то вынес со дна моря прибой. Но есть основание думать, что он лежит тут с незапамятных времен.

– Вот так получается и с богами! – усмехнулся Пантолеон. – Вроде бы их нет, но, в то же время, столько всего вокруг говорит нам о том, что они существуют. Но как найти верное решение?

Он вздохнул и, закрыв глаза, подставил тонкое лицо потоку солнечных лучей. От ветра трепещут края накидки, обмотанной Пантолеоном вокруг головы. Его губы едва слышно шепчут утверждения мудрецов о божественных силах. В греческих богов не верит никто. И в то же время все, подобно Пантолеон, не отрицают присутствия какой-то единой Силы.

Звук приближающихся шагов заставил юношу открыть веки. Вдоль берега к нему идет Лаврсатяй. Пантолеон чувствует недовольство – он не любит когда его беспокоят во время его уединенных прогулок.

– Я с трудом вас нашел, господин! – воскликнул Лаврсатяй. – Почему вы всегда выбираете самые пустынные места?

– Здесь я могу спокойно придаваться своим размышлениям, – ответил Пантолеон.

– Хм! Вы ведете себя очень странно для семнадцатилетнего юноши! О чем же вы размышляете?

Лаврсатяй часто держит себя с Пантолеоном как с другом, потому что помнит его ребенком.

– Я думаю о вмешательстве Высших сил в человеческие жизни, – сказал Пантолеон.

Опустившись возле него на землю, Лаврсатяй взглянул в сторону моря. На поверхности воды искрились лучи заходящего солнца.

Небольшие волны с плеском разбивались об отмели.

– У каждого народа свои боги, господин, – молвил Лаврсатяй.

– Но никому неизвестно какие боги истинные.

– Зачем вам это знать?

– Я ищу ответы на множество вопросов, – вздохнул Пантолеон.

– А мудрецы в ваших книгах не могут вам дать ответы?

– Не всегда.

Покачав головой, Лаврсатяй наморщил смуглый лоб. По его некрасивому простому лицу струился пот.

– Ваша мать, Еввула, была христианкой. Она принадлежала к числу участников местной общины. Евстрогий, конечно, не одобрял ее вероисповедание, но терпел ради любви к ней. Вы что-нибудь помните о Христе?

– Почти ничего, – признался Пантолеон. – Я ведь был в ту пору ребенком. Знаю лишь, что лет триста назад в Иудее жил пророк, коего считали Сыном единого Бога. Евреи Его не признали и распяли на кресте. Говорят, что приход Христа изменил мир.