День девятый

Вопрос не главный.

Просматриваю лучи. Соня, Соня, Соня. Да, вот момент, когда я вдруг обратила внимание на ее речь. Была удивлена тем, что мой ребенок мыслит! Дочери шестнадцать, а я будто услышала ее впервые. Я пропустила жизнь моего ребенка, открыла дверь и не вошла, я не выполнила долг. Изо всех сил стремясь к его выполнению, я не там его искала.

Мы как будто жили на разных планетах. Я плоха? Я погубила своего ребенка?

Вопрос не главный.

Почему моя мать так легко живет такую трудную жизнь. Потому что рождена от любви?

Вопрос не главный.

Неправда, что я не умела любить!

Это сказала я, но меня никто не обвинял. Здесь никто не обвиняет, ада нет, бабушка, ты зря боялась. А так со всеми? Нет, с каждым иначе. В разнообразии лепестков мы бесчисленны, как отпечатки пальцев.

Почти совсем не осталось лучей, я просмотрела последние, они истончились и исчезли. Сколько сил положено, чтобы обезвредить питьевую воду! Отчаливают затерявшиеся блоки научной деятельности. Жизнь, потраченная на то, чтобы спасать всех – от муравья до человечества, не оставив шанса спасти себя ни человечеству, ни муравью. Гордыня? Отчаяние?

Вопрос не главный.

Какой во всем этом смысл?

Божественный цветок сотворится только из обновленных нитей. Вселенная обретет целостность, когда заполнит сосуды всех душ преображенным разнообразием своих возможностей.

Вопрос не главный.

Я могу что-то изменить? Или мне уже поздно и осталось только родиться в неизвестность снова?

Я могу сейчас помочь той женщине?

И Соне?

Свет! Может ли быть прекрасным прозрачный невидимый свет? Тепло. Может ли еще согреть кого-то уже не существующее тело?

Главный вопрос.

Каждую минуту использовать, чтобы любить.

Любовь?

Что бы произошло, если бы я последовала бабушкиному завету?

Разве возможно человеку при жизни познать любовь? То, что я сейчас чувствую, эта лавина жизни – любовь! Она совсем не похожа ни на что земное. И вот это я пропустила?

Существует только один способ, остальные мнимые. Я уже мертва. Но есть Соня. И даже умершей, мне еще возможно успеть.

Я вне времени, но по ту сторону жизни вернуться не могу. Вот рубеж, ниже которого мне сейчас не опуститься. Распластанное в кровати тело, лицо, изуродованное болью последних минут.

Соня подходит к кровати и смотрит в мои открытые глаза. Зовет:

– Мама…

Да, мои глаза открыты, но мне не проникнуть внутрь их предела, чтобы посмотреть на нее оттуда, чтобы ответить.

– Мамочка…

Время вздрогнуло и наступило. Сверху, снаружи, из текущего мига, из потока грядущего, которому я уже принадлежу, посылаю ей все, что в состоянии сейчас отдать. И это больше, чем я была при жизни. Тепло, данное мне когда-то в долг, покидает мое тело и соединяется с рождающейся любовью. Умирая, переходишь в будущее. Я люблю тебя, девочка моя!

Соня, склоненная над моим телом, распрямляется, едва прикоснувшись к моей руке. Она стоит в облаке тепла и света, которое пронизывает ее и приобретает ее формы. Возможно ли постичь тайну, пока живешь?

Подними глаза к небу и не отводи взгляда до последнего часа!

Утренний приглушенный цвет золотистого прибрежного песка, проснувшегося, чтобы впитать жар предстоящего дня. Небо, пронизанное единым духом, и люди, произрастающие из единого корня. Мы – это небо, мы – это земля, мы – это все! Мы – Бог.

Иди, девочка. Иди и ни о чем не тревожься. Сделай все, чтобы любовь, которой ты наделена, умножилась. Свет! Верни свой долг и не волнуйся о Божьем промысле. Любовь отдается легко.

Известно ли тебе, Путник, что тот, кто сотворил этот мир, продумал обустройство пещеры до мелочей?

Она загадочна и прекрасна, она объемна, как вселенная, но ей некогда любоваться собой. Пещера скромна и лишена досуга, отдавая, она трудится для тебя.

Вот само знание мира входит в твой сон, Путник, и с ним – ответы на вопросы жизни. Тайна заключения и тайна свободы сейчас для тебя открыты.Когда ты спишь в пещере, то включаешь в себя необъятное. Ни в мысли, ни в речи, ни в действии, сейчас у тебя нет нужды, но все эти свойства все равно при тебе.

Мудрые книги говорят, что одна из главных ошибок человечества в том, что люди присваивают себе своих детей, тогда как дети им не принадлежат. Но, услышав эти слова, человек ужасается.

Плоть и кровь, выстраданное чадо, не мое?

Не твое.

Вот она, душа, и она следует с небес, которые не только вверху, а вокруг и повсюду.

Как из Иерусалима можно только спускаться, а в него восходить, так и душа, получив свою плоть, спускается и, утратив общность, трудится, чтобы обрести. И восходит затем к Единому снова. Где обретает.

Душа ребенка, уникальная в будущем, уже существует в замысле.

Но не ты, Путник, сотворил зерно души.

Пещера уже успела шепнуть тебе, что дети – не собственность их родивших. И даже – не их продолжение.

Они – только данная возможность увидеть, насколько многогранен Он.

С цепи сорвалась

«С цепи сорвалась», – говорила о Соне бабушка, качая головой, брала валидол под язык и, сжав маленькие кулачки, поднимала ими свою огромную грудь кверху в знак того, что у нее болит сердце. В этой жизни, кроме внучки, больше у Алевтины никого не было.

«Вот ведь, – рассказывала она, убирая могилку своей единственной, умершей так рано дочери, – как будто черт в нее вселился. Гулянки с утра до вечера, курит, дым коромыслом, и не слушает никого наша Сонечка. Ты вот ушла, Берточка, а девочка сирота. И я уже старая становлюсь, вон как плохо стала ходить. Что ж теперь будет, Царица Небесная? Это за что же мне такая жизнь, провались все пропадом…»

На этом Алевтина речи свои обыкновенно заканчивала. Она не умела говорить долго ни вслух, ни мысленно, поэтому, прибрав цветник, усаживалась на маленькую лавочку и долго сидела, глядя на надгробие, под которым лежали ее мать и дочь.

Соня на кладбище не приезжала. Не знала даже, где именно находится могила. Сама бы не нашла, а с Тиной не поехала бы ни за что.