Возвращение в Ангкор

– Уничтожь их всех! Ты станешь номером один!

Салот Сар зажмурился и закрыл уши руками, но голос в его голове продолжал:

– Хватит терпеть унижения! Хватит быть ничтожеством!

Злость и обида заполнила грудь Салота Сара и уже подступала к горлу. Больше всего в жизни он хотел вознаградить своих обидчиков по заслугам. Проблема была в том, что их было слишком много. Будто услышав его мысли, голос продолжал:

– Это не проблема. Я расскажу тебе, что нужно сделать!

– И что, я стану самым великим? – наивно спросил Салот Сар.

– И всемогущим, – ответил голос.

– И что мне для этого нужно?

– Служить мне.

Салот Сар подошёл к постаменту и увидел, как что-то мерцало в темноте внутри отверстия.

– А теперь слушай меня…

Мальчик превратился в слух.

* * *

Жоржу Александру Труве, профессору археологии с приличными стажем и отменной репутацией, не спалось в ту ночь. Ему казалось, что ещё чуть-чуть и он докопается до чего-то сверхважного, сверхценного для мира археологии. Он несколько часов проворочался в кровати, но сон не торопился принять его в крепкие объятия.

День назад в колодце у храма Байон они нашли статую Будды, подняли её лебёдками, и теперь Жоржу хотелось узнать, что же ещё там может быть. Золото кхмеров? Драгоценные камни из усыпальниц? Или что-то более необычное и потрясающее воображение. Загадка занимала и мучила его, как надоедливый комар среди ночи.

В четыре утра Жорж окончательно разочаровался в попытках уснуть, оделся и вышел из палаточного лагеря археологов, разбитого на территории Ангкора. Он направился к месту работы, к тому самому колодцу.

Город спал, нежась в предрассветном тумане. Когда Жорж наконец добрался до места, солнце уже готовилось взойти. Он осторожно стал спускаться в колодец, предусмотрительно прихватив с собой лопатки и кисти. Деревянная лестница дышала на ладан, но всё же казалась вполне работоспособной. Жорж аккуратно поставил правую ногу вниз, перенёс вес тела, затем поставил левую, снова перенёс вес. Тут под его левой ногой перекладина хрустнула и сломалась. Он пролетел два метра вниз, переломав оставшиеся нижние перекладины и остановился на небольшом каменном островке, чудом оказавшемся под ногами. Профессор отругал себя за неосмотрительность: надо было предупредить хоть кого-то, что он здесь. В ту же минуту он услышал чьи-то шаги возле колодца. Жорж с надеждой, что хоть кто-то сможет сообщить в лагерь, где он, крикнул.

Небольшой круглый кусок неба перекрыла голова мальчишки лет десяти.

– Эй, ты чего не спишь? Передай в лагерь, что Жорж Александр Труве застрял в колодце у храма Байон, пусть принесут мне лестницу… Эй, ты понимаешь по-английски?

– Салот не понимать.

Голова мальчишки исчезла. Жорж успел обнадёжиться, что тот его понял, и с уверенностью ожидал подмогу, но в следующее мгновение в проёме колодца появился огромный камень, который неумолимо падал ровно на то место, где стоял профессор. Жорж Александр Труве отправился прямым рейсом в бардо.

Карина

Тремя годами ранее. Улан-Удэ, Россия

Облака рваными пальцами пытались дотянуться до пушистой кромки леса, венчающего восточные отроги Саян. Где-то им удавалось погладить кроны деревьев полной пятернёй, а где-то они целиком купали в себе вершины гор. Карина потухшим взглядом смотрела из окна автомобиля на проплывающие мимо картины бурятской сельской жизни: некрашеные деревянные домики, потемневшие от времени, дым из трубы которых смешивался с облаками в единый белый хоровод. Всё это наводило уныние. Для поездки на Байкал, как оказалось, она выбрала не лучшее время: сезон только начался, и на озере ещё местами стоял лёд. Дорога от Байкала до Улан-Удэ занимала где-то часа два, и за это время Карина прокручивала в голове, что же спросит у шаманов: вечером ей предстоял приём у одного из них.

Она всё ещё не научилась жить заново: прошло меньше года с момента смерти её дочери. Она смутно помнила, как прожила этот год, будто всё было во сне. Первый месяц Карина почти не выбиралась из постели и ничего не ела. Исключением были её ежедневные вылазки на кладбище, где она проводила час-другой и возвращалась обратно в свою комнату с плотно задёрнутыми шторами. Детскую кроватку с балдахином она выкинула на помойку не раздумывая. Не было ни желания, ни сил тратить время на её продажу. Салатовые обои в цветочек, всегда раздражавшие её, теперь не вызывали никаких эмоций. Заставить себя просыпаться каждое утро стало самым сложным для Карины.

Первым просыпалось тело. Оно ничего не помнило, поэтому первые секунды после пробуждения Карине было легко. Тело наполнялось силой и энергией, а тем временем начинал просыпаться мозг, медленно загружаясь, словно биокомпьютер. А с ним загружалась и память о произошедшем. Следом приходила острая боль. Тело словно накрывала бетонная плита, придавливая Карину к кровати. Хотелось снова уснуть, но боль не давала этого сделать. Слёз не было. Шок от случившегося был настолько сильным, что слёзы льдиной застряли у неё где-то в груди и до сих пор не могли никак излиться.

Спустя некоторое время Карина смогла заставить себя выходить из дома на редкие прогулки в парке недалеко от дома. Редкие прогулки спустя несколько месяцев превратились в регулярные утренние пробежки.

Однажды вернувшись с одной из пробежек, Карина застала на коврике у двери своей квартиры маленького чёрного котёнка, который еле стоял на трясущихся ногах. Он жалобно пищал и скребся в её дверь.

– Ну, давай, иди сюда ко мне, потеряшка…

Карина присела на корточки и раскрыла ладошки. Котёнок мяукнул, оголив мелкие белые зубёшки и неуверенно ступил лапой на раскрытую ладонь. Карина открыла дверь и впустила его внутрь. Котёнок обнюхал каждый угол в квартире, улёгся на зелёное кресло, стоявшее в углу комнаты около окна, и уснул. Так в жизни Карины появилась Юна.

Кто-то из знакомых подсказал ей съездить в Бурятию, мол, это одно из самых волшебных мест России, где многие отчаявшиеся люди обретают надежду и находят исцеление. Карина зажглась этой идеей, ухватившись за неё, как за спасательный круг. Иволгинский дацан, дацан на Лысой горе, Байкал и шаманский центр Тэнгэри – были теми самыми местами, которые Карина планировала посетить. Буддийские дацаны – это всё завтра. А сейчас машина с Кариной на пассажирском сидении неслась в сторону Улан-Удэ, сокращая расстояние и время до её встречи с шаманами.

К шаманам Карина относилась скептически, но ей было очень интересно увидеть их. Тем более, что она ничего не теряла, обратившись к ним. Хуже-то уже некуда. Карина вспомнила свои слова, брошенные в последнем разговоре с Алексеем. Она закусила щёку и упёрлась лбом в стекло.

Было уже пять часов вечера, когда такси подвезло Карину к воротам шаманского центра. Войдя через левые ворота – Карина где-то слышала, что и в буддизме, и в шаманизме движение идёт по ходу солнца – она растерялась: справа были небольшие юрты, прямо перед ней стоял храм, перед которым находились шаманские столбы с трезубцами наверху, чуть левее суетились люди в дождевиках, рассаживая небольшие берёзовые деревца.

– Здравствуйте! Мне на приём к шаману! – крикнула Карина женщине, шедшей с табуреткой в руке.

– Вам туда! – махнула рукой та в направлении одного из домиков. – Мы все заняты, завтра будет посвящение, но там сидит дежурный шаман.

Карина прошлась по территории и добрела до одного из святых мест шаманов: длинные деревянные палки были сложены в виде конуса, превышающего человеческий рост в два раза, и обвязаны огромным количеством синих платков – хадаков[16 - Хадак – длинный ритуальный шарф в буддизме и шаманизме.]. Конус был увенчан трезубцем и черепами животных. По телу Карины побежали мурашки. Вокруг этого конуса по контуру стояли столбы с заострёнными концами в виде луковки. Столбы тоже были обвязаны синими хадаками. Кто-то из людей, возившихся с саженцами, подошёл к священному месту, сделал поклон и вошёл в маленький домик с табличкой «Тэнгэри». Карина поднялась по ступеням и дёрнула ручку двери. Та нехотя поддалась. Войдя внутрь, она увидела девушку бурятку, которая сидела за столом и что-то с усердием писала.

– Извините, мне на приём к шаману, – неуверенно обратилась к ней Карина.

– Так вон там в коридоре шаман сидит! – ответила девушка, не глядя на гостью и не отрываясь от своей писанины.

Карина вышла в коридор и увидела невысокого роста щуплого мужичонку в кожаной куртке и кепке, сидящего на обветшалом диване.

– Здравствуйте, я Цырен!

Помощник шамана в голубом одеянии, с налитыми, как у быка, глазами расставлял далга – угощения для духов из конфет, печенья, пряников, масла, водки и молока. Второй помощник занимался чаем, самого же шамана ещё не было: он уехал в лес за дровами и камнями для ритуала. Карина начала потирать ладонями бёдра, бросая взгляды на дверь: было уже восемь часов вечера, а она даже не удосужилась уточнить, как долго будет длиться ритуал и как это, вообще, будет происходить. Она поднялась и стала расхаживать по домику для шаманских обрядов, рассматривая картины на стенах. На одной из них был изображён олень, на другой – Белый Старец, сидящий на камне в окружении пятнистых оленей, на третьей были изображены тринадцать северных нойнов[17 - Тринадцать северных нойнов – покровители Бурятии и Северной Монголии.], которым поклонялись местные шаманы. Помощник шамана посмотрел исподлобья на Карину.

– Когда я пришёл сюда, у меня была крайняя стадия рака лёгких, – заговорил он, продолжая сооружать далга. – Я вообще ни во что такое не верил и до последнего отказывался сюда идти, но родные настояли и буквально насильно сюда привезли. К тому моменту я уже бодрствовал часа по четыре в день, всё остальное время я спал. Здесь мне сказали, что у меня в роду есть шаманы и провели обряд посвящения. Он длился целых три дня. Я начал сюда ходить, учиться у шамана, помогать ему, а спустя некоторое время прошёл обследование, и мой лечащий врач удивился: моя опухоль уменьшилась раза в два. Многие приходят сюда, когда у них начинается шаманская болезнь. Кто-то перестаёт спать, кто-то начинает сильно болеть. Но после посвящения всё проходит.

Вошёл шаман со вторым помощником. После того, как все, наконец, завершили свои приготовления, шаман облачился в ритуальную одежду – плащ-накидку, сотканную из множества лоскутков жёлтого, синего, зелёного, красного и белого цветов. Затем Цырену подали его колокольчик, который крепился к палке, обмотанной обрезками цветной ткани, и голубой посох с набалдашником в виде головы дракона. Карину усадили на диван, прямо напротив картин с Белым Старцем и тринадцатью нойнами и стоявшим под ними далга, около которых она ранее зажгла лампады, как ей подсказали помощники. Шаман сел прямо перед картиной Белого Старца и затянул песнь на бурятском языке. Его голос был такой зычный и звонкий, что Карина неволей начала раскачиваться в такт мелодии. Шаман орудовал колокольчиком, зазывая духов. Когда Цырен назвал имя Карины, помощник шепнул ей:

– Поклонись!

Она встала и сложив большой, указательный и средний пальцы на обеих руках, прижала их ко лбу и поклонилась Белому Старцу – этому научил её перед приходом шамана его помощник. Молитва шамана продолжалась достаточно долго, и Карина продолжала кланяться при каждом упоминании её имени. Местами голос Цырена становился громче и напористее, а сам шаман неистовее начинал трясти колокольчиком. В эти моменты экстатичного крещендо по телу Карины бежали мурашки. Где-то спустя час шаман затих.

– Может, начнём аршан[18 - Аршан – священная вода у шаманов.] варить или будем ждать до первой звезды? – спросил шамана один из его помощников.

– А тебе что, есть куда торопиться? – захихикал тот.

– Есть! У меня жена молодая, – улыбнулся помощник.

Все снова засуетились. Откуда-то приволокли ведро с водой, поставили его на печь. Помощник высыпал туда измельчённый можжевельник, налил немного молока и показал Карине, как она должна мешать эту смесь.

Карина с энтузиазмом взялась за зельеварение. Впервые за последние два часа на её лице появилась улыбка. Спустя минут десять к печи подошёл шаман, забрал у Карины половник и принялся сам мешать аршан, продолжив напевать молитву.