Плутоний для Фиделя. Турецкий гром, карибское эхо

– Я не сразу это заметил, – вспоминал Фидель. – А нам лететь надо было на север. А когда я заметил, что под крылом местность совсем не та, что ожидал, спрашиваю: «Куда вы летите?» Им перевели, и они отвечают «на восток». Я прошу их изменить курс, но они показывают на карте город Сьенфуэгос и не соглашаются курс менять, мол, вначале надо туда, заправиться горючим. Тогда я спрашиваю, а сколько у вас осталось горючего? Они отвечают: «Минут на двадцать должно хватить». Им казалось, что за это время они доберутся до заправки. А в действительности наш вертолет просто рухнул бы в море! Я не на шутку встревожился и говорю, что дальше на восток будет только море и за полчаса они не только не долетят до Сьенфуэгоса, но и вообще до любой суши. Они были упрямые и не соглашались и продолжали лететь на восток, им казалось, что они лучше меня чувствуют местность. Что делать? Не оружием же угрожать? Ведь нельзя же мне, принимая высокого гостя из Москвы, вместе с ним утонуть в море? Время идет, горючее на исходе. Пришлось сказать Анастасу Микояну, чтобы он оказал давление на пилотов. Микоян приказал пилотам не спорить со мной, а выполнить мои указания. Мы изменили курс. Я им показал путь на север, в Лагуна-дель-Тесоро. Это недалеко от местности огромных болот, чуть севернее от Плайя-Хирон (залив Свиней). Из-за того, что мы изначально ошиблись курсом, вышел перерасход горючего, теперь его в баке были последние капли. Если бы их не хватило, мы увязли бы в болоте!

В Лагуне к прилету высоких гостей тщательно готовились.

Навстречу Фиделю и Микояну вышла Вильма Эспин, жена Рауля Кастро. Полуфранцуженка-полукубинка, с образованием, полученным в американском технологическом университете, волевая и решительная женщина с собственной революционной биографией. Она явно доминировала в этом обществе. Это она работала в подполье в Сантьяго в 1956 году вместе с Франком Паисом, это они готовили восстание революционеров, приуроченное к высадке «Гранмы».

Вильма Эспин, «деловая леди», вопреки воле своих аристократичных родителей стала сильным и самостоятельным революционным лидером. Ее сдержанная улыбка, манера одеваться, строгая прическа и жесты – все подчеркивало волю и властность. После нескольких лет борьбы в подполье и гражданской войны революционеры обрели наконец нормальную семейную жизнь. Вильма вышла замуж за Рауля Кастро, и вскоре у них родился ребенок. Но было ясно, что домашние хлопоты никогда не превратят ни Вильму, ни ее соратниц в простых домохозяек. Рожденные для большой политики никогда не смогут отказаться от своей роли.

Вильма Эспин считалась «первой леди» Кубы. Отчасти француженка, женщина с европейским мышлением и химик по образованию (как Маргарет Тэтчер, кстати), она была ярким общественным деятелем наряду со своим мужем, Раулем. Вильма любила носить деловые костюмы, а на официальных праздниках, сопровождающихся, например, традицией разрезания огромного кремового торта и танцами, надевать декольтированные платья и жемчужное ожерелье. Она боролась за права эмансипированных женщин и возглавляла Федерацию кубинских женщин. Именно Вильма стала автором Семейного кодекса Кубы, который гарантирует равноправие мужчин и женщин, а также обязывает мужчин заботиться о доме и участвовать в воспитании детей. Свою общественную деятельность Вильма поразительным образом сочетала с домашними делами, а на Кубе, подчеркнем, воспитывать меньше двух-трех детей в семье было не принято. Со временем у Рауля и Вильмы Кастро родилось четверо детей, три дочери и сын.

Алейда Марч, жена Че Гевары, полноватая шатенка со светлыми и по-детски наивными глазами, в противовес Вильме Эспин застенчивая и молчаливая, была, напротив, создана скорее для домашнего быта, нежели для политической трибуны. У нее и Че Гевары тоже маленький ребенок, сын Камилио. Сам товарищ Че шутил, что детей в семье должно быть не меньше, чем человек в бейсбольной команде, и выбрал для себя женщину, которая также видела себя в первую очередь мамой. Хотя отметим, что именно верная Алейда в 1958 году в бою за Санта-Клару, как подчеркивал Че Гевара, находящаяся всегда с ним рядом, подающая патроны и оружие, и помогла решить исход сражения в пользу повстанцев.

Алейда Марч удочерила ребенка Че Гевары от его непродолжительного первого брака с перуанкой, экономистом Ильдой Гадеа. Уехав из Мексики, Че Гевара расстался с первой женой: из-за революционной деятельности Че между ним и женой возникло непонимание, напоминающее то, что было и у Фиделя с его первой женой, Миртой Диас. После победы Кубинской революции Ильда привезла свою дочь Ильдиту в Гавану и, как напишет в своих дневниках Че, «вручила мне ее в качестве подарка, наверно, в честь нашей революции». Перуанке Ильде Гадеа ребенок от революционера был не нужен, зато боевая подруга Че Гевары Алейда Марч с радостью взялась за воспитание Ильдиты – пятилетней приемной дочки. К своим сорока годам, когда Че Гевара был трагически расстрелян 9 октября 1967 года американскими рейнджерами в Боливии, в его семье было уже пятеро детей: дочки Ильдита, Алейдита, Селия и сыновья Камилио и Эрнесто. Все заботы о семье ложились на плечи верной Алейды Марч.

Гостей вышла встречать и Айде Сантамария, сестра замученного во время революционной борьбы при штурме казарм Монкада солдатами Батисты революционера Абеля Сантамарии. Она – один из руководителей кубинского движения за суверенитет (аналог советского Комитета защиты мира). Строгая, деловая женщина, не столь экспансивная, как Вильма Эспин, но и не такая скромная и тихая, как Алейда Че. Спустя несколько месяцев Айде Сантамария стала женой министра культуры Армандо Харта.

Селия Санчес, подруга Фиделя, – худая темноволосая женщина чуть старше всех остальных. Прекрасный стрелок из огнестрельного оружия. Отчаянная революционная валькирия. После высадки отряда Фиделя с «Гранмы» в ноябре 1956 года она организовала снабжение оружием и боеприпасами из Сантьяго. Тогда у нее с Фиделем начался роман, который, как потом выяснится, окажется на всю жизнь. Фидель выучил Селию стрелять из винтовки, и они вместе готовили отряды повстанцев. Потом он ей доверил архив революции, она стала занимать должность, которую можно было бы сравнить с секретарем ЦК в Союзе. Будучи постоянно в политике, она даже не мечтает о том, чтобы стать ярким политическим лидером, ей неинтересно участвовать в управлении страной, как, скажем, по-европейски эмансипированной жене Рауля – Вильме Эспин. Но Селия безгранично предана Фиделю, она влюблена в его революционную деятельность и в него самого и беспрекословно делает все, что ему нужно и о чем он ее просит. Сам Фидель, однако, официально с Селией Санчес отношения не оформил. Видимо, он слишком «обжегся» на официальных браках с Миртой Диас и Нати Ревуэльтой, он уже не верил в то, что женская любовь и верность могут продолжаться всю жизнь, а с Селией именно так и вышло. Всю жизнь, вплоть до последнего, когда Селии после тяжелого онкологического заболевания в восьмидесятилетнем возрасте не стало, она была верна одному Фиделю и считала его Богом на земле.

– Что вы уже успели посмотреть? – приветливо говорит Вильма Эспин, обращаясь к Микояну.

– Табачные плантации. Нам показали, как растет табачный лист для знаменитых гаванских сигар, – отвечает с улыбкой Микоян.

– В провинции Пинар-дель-Рио, – уточняет Фидель. – А вот чем вы нас собрались угощать, покажите! Мы проголодались!

– Мы вас хотим угостить жареным поросенком и желтым рисом с красной и черной фасолью, – весело отвечает шатенка Алейда в нарядном платье с кружевами и оборками: судя по всему, жена Че Гевары взяла на себя привычную роль кулинара. – Национальное кубинское блюдо.

– Этим национальным кубинским блюдом нас уже накормили в Пинар-дель-Рио! – скептически роняет Фидель. – Нет ли у вас еще чего-нибудь для разнообразия?

– Я вижу на столе много фруктов, – скромно замечает Микоян. – Можно попробовать? – и, указывая на розовые дольки папайи, желтые манго и белые авокадо, добавляет: – Я вижу необычные, таких не бывает в Союзе.

– Правильно! – кивает Фидель. – Кстати, на Кубе обед принято начинать именно с фруктов. Для вас это, наверно, странная традиция. А нам так нравится! А кстати, стал бы у нас Союз покупать фрукты?

– Какие же, например? – Микоян с ходу начинает мыслить по-деловому. – Фрукты должны выдержать транспортировку и не испортиться в хранилищах!

– Апельсины, бананы, ананасы, грейпфруты? – Конечно! – отвечает Анастас Иванович. – Наши люди очень нуждаются во фруктах. А сколько тонн этих фруктов вы могли бы нам поставлять?

– Да сколько угодно! Без ограничения! – Вы не представляете себе масштабов нашей страны. Может быть, ваши специалисты из института Аграрной реформы смогли бы для нас подготовить точные цифры? Сколько тонн в год и каких именно фруктов?

– Хорошо. Я дам поручение нашим специалистам подготовить для вас проект договора, – Фидель приятно удивлен деловитостью гостя.

В красной глиняной пиале с графическим орнаментом в сладком соку, напоминающем арбузный, плавали оранжевые кубики кубинской дыни – папайи. В другой пиале, зеленой, с таким же орнаментом по краю, лежала целая гроздь карликовых бананов, сладких и мягких, как мед. На глиняной желтой тарелке с черным орнаментом подали горячие пшеничные тосты с соленым маслом и сыром. Высокие стеклянные кувшины светились золотистыми соками – манго и апельсина. К тому же по кубинской традиции принесли большой стеклянный кувшин с родниковой водой, в которой плавали кусочки лайма и лед.

Фидель как бы невзначай добавил, что хочет разнообразить стол своей собственной кулинарией. Все, что он сейчас видит на столе, – слишком типично.

Оказалось, что кулинария – хобби Фиделя. Он убежден, что настоящий мужчина обязан уметь вкусно приготовить мясо и непременно иметь несколько рецептов собственных фирменных блюд.

– Фидель все время в движении, он почти никогда не отдыхает, разве что когда спит или ест, – добавляет Рауль. – Поэтому он так любит поесть, для него еда символизирует отдых.

– Но знаете, – делится Фидель с Микояном за столом, – я очень люблю итальянскую кухню. Я обязательно вам покажу, как умею готовить спагетти с разными соусами и добавками, и я их сам изобретаю и потом охотно делюсь рецептами с друзьями, если блюдо выходит вкусным. И знаете, где я впервые начал ставить кулинарные эксперименты? Ни за что не догадаетесь! – и, выдержав внушительную паузу, Фидель добавляет: – В тюрьме на Пиносе!

Фидель рассказывает, что в молодости любил вкусно поесть. А в душе себя чувствовал настоящим поваром, после революционера, конечно. Когда после неудачного штурма казарм Монкада солдаты Батисты посадили Кастро в тюрьму и после оглашения 15-летнего срока отправили в тюрьму на Пиносе, то Фидель получил возможность время от времени развлекать себя кулинарными экспериментами (см. «Гастрономическая страсть Фиделя Кастро», – Вашингтон Таймс, 28.07.2004). По сравнению с тюрьмой, где он находился во время следствия, пережив 40 дней в карцере без тепла и света, тюрьма на Пиносе выглядела курортом. Родным он тогда писал: «Недавно брат прислал мне с востока кусок окорока, и я приготовил из него бифштекс с желе из гуайявы. А сегодня ребята прислали мне банку ананасовых долек в сиропе. Похоже, я мысленно притягиваю вещи! Завтра я буду есть окорок с ананасами! Но больше всего я люблю готовить спагетти по разным рецептам или сырную тортилью. Ах, как это вкусно. И какао-шоколад на десерт! И мой репертуар этим не исчерпывается!»

– Но макаронные изделия не способствуют хорошей фигуре, – заметил кто-то из советской делегации.

– Мы, революционеры, об этом не думаем. Никогда не знаешь, когда в следующий раз удастся толково поесть. Пусть спагетти, рожки и пицца не приносят пользы организму, пусть это самые вредные для фигуры образцы итальянской еды, но я их очень люблю! – не сдавался Фидель. – Вот увидите, скоро я открою по всей Кубе сеть пиццерий, и они будут пользоваться успехом!

Действительно, забегая вперед, скажем, что в начале 1990-х, когда Советский Союз, ставший Российской Федерацией, прекратил многие торговые контракты с Кубой, мини-пиццерии Фиделя сыграли важную роль для преодоления продуктового дефицита.

– К моему дню рождения Фидель обычно готовит потрясающее блюдо, креветки в сметане со специями, – добавил Рауль. – Его надо есть горячим. Вкуснятина!

– Вот только сметана на Кубе – дефицит, – откровенничал Фидель. – Вся беда в том, что обычные молочные коровы не выдерживают нашего жаркого климата. Мы сейчас пытаемся на острове Пинос разводить гибриды зебу и молочных коров. Раньше там была только образцовая тюрьма Батисты, а теперь вот – научная площадка в сельском хозяйстве.

Рауль добавил, что одомашненные антилопы зебу хорошо переносят экваториальный климат, но мало подходят для производства молока. Потому кубинцев появилась идея скрещивать зебу с высокоудойными голландскими коровами. Впрочем, желаемый эффект высокой молочности достигался лишь в первом поколении таких гибридов, закрепить его во всей линии никак не удавалось.

После обеда Микоян, Фидель и Эрнесто Че Гевара решили прогуляться в сопровождении переводчика и советского разведчика Николая Леонова по мостикам и дорожкам среди болот и озер. Здесь для делегации Микояна устроили рыбалку со спиннингом. Микоян с Фиделем сели в одну лодку, охрана – в другую, за плечами кроме спиннингов были ружья и карабины. Фидель похвастался, что недавно на ежегодных чемпионатах по морской рыбалке стал рекордсменом. Сам Эрнест Хемингуэй вручал ему приз за лучший улов, это было в окрестностях Гаваны.

– Мы дружим с Эрнесто, хотя он и американец, – замечает Фидель, чуть искажая имя писателя на испанский лад. – Он открытый, добродушный человек, очень веселый и общительный – вот почему ему в Америке, стране одиноких эгоистов, плохо, а здесь он как дома.

– Имя Эрнесто носят только добрые и хорошие люди, – шутливо вставляет Че.

– Да, – соглашается Фидель, – Но в отличие от нашего Эрнесто, Хемингуэй винтовку умеет применять только на охоте. А вот крепкие сигары они любят одинаково. Хемингуэй уже почти тридцать лет на Кубе, у него здесь дом, Финка Вихия. Правда, он бывает там наездами. Беспокойный человек, его безудержно носит по всему свету, наверно, писателю подобное необходимо.

– Да, думаю, необходимо, чтобы набраться впечатлений для книг.

– А вы знаете, что его во время шторма, когда его яхта терпела бедствие, спас кубинец, простой рыбак? Хемингуэй его сразу же взял капитаном своей яхты, у нас говорят так: «Не всякий моряк – рыбак, но всякий рыбак – моряк».

– Это верно подмечено. – Эрнесто так потом с этим рыбаком подружился, что своего самого младшего, последнего сына назвал Григорио – в честь этого кубинца. А еще Эрнесто написал о нем повесть, «Старик и море». Вы читали его повесть «Старик и море»? Она о Кубе!

– Мы недавно начали издавать в Союзе Эрнеста Хемингуэя, – кивнул Микоян. – Никита Сергеевич тоже считает, что талант важнее гражданства. Хоть Хем и родился в Америке, но его роман о войне «Прощай, оружие!» – это блестящий пример гуманизма и желания противостоять милитаризации мира…

Фидель понимающе улыбнулся, коснувшись своей густой бороды.

– Мы бы хотели также, чтобы мир не вооружался. Но пока что мы видим обратное. Особенно по отношению к молодым странам, которые, как, скажем, Куба, хотят быть свободными. Почему Америка провозгласила свободу своей главной государственной идеей, но при этом не желает считаться с другими странами, силой и хитростью подавляет их независимость, а ведь и они тоже имеют право на свободу?

– Американцы, увидев наши реформы, пришли в ужас. Они почувствовали, что потеряли бизнес на Кубе. Если мы не сделаем рывка за ближайшие год-полтора, нас сомнут, – безапелляционно заявляет Че и вспоминает цитату из классиков марксизма: политика следует за экономикой, но не наоборот.

– Американские владельцы игорных домов и казино, для которых Куба была вторым Лас-Вегасом, кубинская буржуазия, эмигрировавшая в США, все еще сохранили свое могущество и даже свою организационную структуру, – продолжает рассуждать вслух Че Гевара. – Они будут давить на американских политиков, чтобы реставрировать на Кубе прежний режим.

Микоян выслушивает горячую речь Че Гевары и говорит, что Союзу надо для начала восстановить дипломатические отношения с Кубой, следует иметь посольства для нормальной регулярной связи и для экономического и политического сотрудничества.

– Примерно три четверти экспорта и импорта в кубинской экономике приходится на США, – подчеркивает Че Гевара. – 25 ноября 1959 года я был назначен директором национального банка Кубы. Весь золотой запас, хранившийся в банках США, я немедленно вынужден был перевести в другие банки (уточним, Швейцарии и Канады). Американцы могли золотовалютные резервы заморозить под разными предлогами, видя наши реформы. Но реформы еще только в начале своего пути, чтобы их активно развивать, нужны средства, а где их взять? Если не считать национализации частного капитала, то практически – неоткуда. Что скажет Латинская Америка, которая до сих пор поддерживала Кубу, если вдруг кубинская экономика начнет хромать?

Микоян слушает и понимающе кивает. Он все больше приходит к выводу, что у Кубы наладятся с Союзом долговременные и тесные взаимоотношения.

После рыбалки в окрестностях Лагуны делегация на джипах отправилась в город Сантьяго-де-Куба провинции Ориенте, где находилась латифундия отца Кастро. Фидель показал дом, где он родился, любопытное сооружение в испанском стиле, на сваях, между которыми был устроен коровник.

– Многие не понимают, почему я, сын крупного сельскохозяйственного буржуа – сахаропромышленника, стал вдруг революционером. Почему я вдруг стал защищать интересы простых крестьян и рабочих, – заметили Фидель. – Но если вы узнаете биографию моего отца, то ничего удивительного в этом не будет.

Отец Фиделя Кастро, Анхель Кастро Анхиз был эмигрант испанского происхождения (у всех кубинцев две фамилии, одна – отца, а другая – матери). Он родился на севере Испании в семье очень бедных крестьян и уже в 11 лет потерял мать, а отношения с мачехой у него не заладились. После того как его призвали на военную службу, Анхель Кастро оказался на Кубе, но, к счастью, ни в каких военных действиях не участвовал. После войны, закончившейся бесславной капитуляцией Испании и потерей ею колонии Кубы, Анхель, убедившись, что на родине, где царит нищета и безработица, его никто не ждет, принимает решение переехать жить на Кубу. Однако Куба, освободившись от испанского гнета, свободной не стала. Многие предприятия перешли под контроль американцев. Североамериканские буржуа активно разбивали плантации сахарного тростника, Анхель Кастро понял: это и есть главный бизнес Кубы. Он жил в провинции Ориенте, не имея ни денег, ни связей, ни образования, но обладая огромным желанием вырваться из нищеты. Он начинал свою карьеру рабочим, строившим транспортную ветку, по которой шли поезда, груженные тростником, на перерабатывающие заводы. Со своим товарищем, галисийским эмигрантом, Анхель Кастро открывает трактир для рабочих и на вырученные деньги приобретает несколько быков. Благодаря парнокопытным Анхель Кастро перешел в категорию подрядчиков и по контракту с американской фирмой начинает заниматься разработкой земельных территорий под сахарные плантации. В артели Анхеля Кастро уже 300 человек, и все они вырубают лес, заготавливают древесину, готовят землю под посадку тростника. Любопытно, что в зрелом возрасте, словно чувствуя свою вину перед природой, он начинает активно засаживать кубинскую землю ливанским кедром, а биографическая книга, выпущенная о его жизни на Кубе, будет называться «Во времена кедров». Итак, поднакопив денег, Анхель Кастро приобретает 900 гектаров земли в провинции Ориенте под выращивание тростника. Плата за землю составляет порядка пяти процентов от реализации продукции, и это вполне приемлемо. На своей земле Анхель Кастро выращивает порядка 80 тонн сахарного тростника в год. Это дает возможность ему подняться еще на одну социальную ступеньку и даже купить собственную усадьбу.