Наследник для Заура

На глазах вспыхивают слезы обиды. Воспоминание оглушает. Далекое. Родом из самого детства. Когда меня так же сделали без вины виноватой.

В школе кто-то украл куклу у моей соседки по парте, и она обвинила в этом меня, сказала, что хвасталась передо мной новыми туфлями, куклой и тем, что на буфет ее родители крупную сумму дали, а я отомстить решила.

Тогда дочку простых родителей затравили. Меня не слышали, когда я говорила, что не брала чужого.

Учитель заставил открыть портфель, а там… там была пропажа… только я ничего чужого не брала…

Уже потом, спустя время, когда родителям пришлось переводить меня в другую школу, я увидела свою одноклассницу, тогда она и сказала, что пошутила, положив свою вещь в мой рюкзак.

Мне жизнь сломали, а для кого-то было просто шуткой.

Отгоняю воспоминания и сжимаю кулаки, смотрю в глаза мужчине и цежу не своим голосом:

– Я никогда ничего не воровала… – повторяю, как мантру, и Исаев опять смотрит на меня так, что у меня душа в пятки уходит…

Мужчина не отвечает, а мелодия в салоне позволяет мне немного расслабиться. Давно заметила, что Моцарт успокаивает.

В самые тяжелые времена я садилась за виолончель и играла именно сонаты этого композитора, и к моменту, когда рука брала последний аккорд, я ощущала, как тяжелые думы, мучающие меня, уходят.

– Если бы я не вмешался и не дал понять, что ты теперь принадлежишь мне, та падаль бы тебя не отпустила…

Неожиданный голос и я вздрагиваю. Не думала, что Исаев ответит мне, не ожидала этого просто, а уж когда доходит суть сказанного, холодные мурашки начинают ползти вдоль спины и я прикусываю губы, все так же шокированно глядя на мужчину, который опять входит в поворот плавно и уверенно.

– Неужели ты думала, что все закончилось бы так легко?

– Но… меня же уволили… – подаю голос и мужчина ухмыляется, больше ничего не поясняет, а у меня лед в груди словно возникает, давит.

По всему выходит, что незнакомец меня спас? Страшные мысли проскальзывают, перебивают одна другую, а я вспоминаю сальные взгляды противного хряка, а еще в сознании яркой вспышкой полыхает понимание, что я сама дала всю информацию о себе, когда заполняла анкету. И что мешает моему бывшему работодателю продолжать преследовать меня и требовать несуществующий долг?!

Вероятно, все мои мысли проскальзывают на моем лице, потому что Исаев ухмыляется.

– Смотрю, начало доходить, Дашенька…

Сглатываю несуществующую слюну и будто ныряю в темную морскую гладь, когда задаю свой вопрос:

– Если вы спасли меня от хозяина бутика, то кто меня спасет от вас?

Опять проницательные глаза выстреливают в мою сторону, и мужчина приподнимает уголки губ в ухмылке:

– Умненькая девочка. Правильные вопросы задаешь, но если на то пошло, то от меня спасения нет…

Вроде и подмигивает, как бы шутит, только взгляд остается холодным, подобно лезвию бритвы, и, в принципе, я понимаю, что Исаев не лукавит, если разговаривать с позиции силы и влияния, которые он применил, чтобы избавить меня от хозяина цветочного магазина, то никого, кто заставит Исаева отпустить меня, я не знаю… Да и по этому мужчине видно, что нет того, кто сможет отбить у него то, что ему интересно.

Знакомы всего ничего, а вот характер и нрав кавказца я словно чувствую.

– Вы так и не сказали, куда меня везете.

Нервозность возвращается, сжимаю пальцы.

– В ресторан, – подмигивает, – или сразу в квартиру поедем?

Больше ничего не слушаю, резко разворачиваюсь и дергаю за ручку двери, действую на аффекте. Осознаю только одно, что мне нужно выбраться из этого автомобиля, и не думаю про то, что Исаев едет на приличной скорости, и я в лучшем случае окажусь на мостовой и переломаю кости, о худшем даже думать не стоит.

Мои манипуляции проходят в холостую. Дверь заперта.

– Угомонись. Дарья.

Холодный голос действует и я оборачиваюсь на мужчину, глаза щиплет и запоздало до сознания доходит, что щеки у меня мокрые от слез.

– Я ничего не делала плохого, чтобы так… так со мной…

Кивает на мои слова утвердительно.

– Я понял.

Больше ничего не говорит, а я протираю щеки ладошками, опять смотрю на то, как Исаев уверенно и мягко держит руль, как отслеживает ситуацию на дороге.

Смотрю на его чеканный профиль, на легкую небритость, которая придает мужчине только шарма. У него выразительные четкие скулы и смоляные волосы, чуть длинноватые. И одна прядка на лоб упала, а мне отчего-то захотелось ее убрать, прикоснуться, почувствовать мягкость блестящего шелка.

Так странно, но будто чувствуя мое стремление, мужчина проводит пятерней и убирает волосы обратно, словно зачесывает назад, а у меня тело простреливает, потому что на внутренней стороне запястья я замечаю набитую татуировку.

Жест быстрый, не успеваю рассмотреть, но замечаю также и сетку выделяющихся вен, отворачиваюсь опять к окну. Никогда не испытывала такой спектр эмоций, как сейчас, чтобы дрожь в коленках и желание сомкнуть их посильнее.

Ерзаю на пассажирском кресле и неудачно опираюсь на ногу, опять шиплю подобно кошке.

– Потерпи чуток, – реагирует на мое трепыхание, явно понимает, что больно.

Я не отвечаю. Это страшно – находиться в машине мужчины, которого не знаешь, который уверенно едет по дороге в неизвестном направлении и ты не знаешь, чего ожидать.

Все же Исаев не производит впечатления маньяка, а также я не чувствую в нем агрессии, да и зачем подобному мужчине проблемная девчонка. У таких мужчин много женщин и все как на подбор. Достаточно бросить на этого матерого хищника один взгляд и все становится понятным.

Оттого мне и страшно, потому что я не понимаю, зачем ему возиться со мной. Зачем насильно сажать в машину и везти не пойми куда.

Бросил бы на дороге. Благо, что не переехал, да еще и избавил от противного борова. Я бы была благодарна и как-нибудь бы добралась до комнаты, которую снимаю…

Но мужчина решил по-своему…

Однако я не теряю надежды и вновь пытаюсь разжалобить Исаева, добиться, чтобы он, наконец, высадил меня.

– Отпустите меня, пожалуйста. Мне нужно домой. Меня там ждут!

Выговариваю как на духу, и мужчина сильнее сжимает руль, словно мои слова вызываю негодование.

– И кто ждет? – спрашивает чуть ухмыльнувшись.

– Ждут и все! – нервирует такая манера общения Исаева.

– Ну не сильно, видать, ждут, раз отпустили пахать на мужика, который на тебя явные виды имеет и, как ты говорила, зажимал не раз. Послушай совет взрослого дяди и развяжись. Если мужик не может защитить свою женщину, чтобы ни один другой ее не то что тронуть, посмотреть не так боялся, то это уже ни о чем.