Она читала по губам

– Годится. – Адель взглянула на часы: тридцать секунд до конца рекламы.

Уже продумывала про себя вводку и какие вопросы задать мужчине – но вдруг шевельнулось воспоминание. Выкрикнула Лидке:

– Как зовут его, спросила?

– Умереть, как его зовут, – усмехнулась та. – Фрицем.

Адель вышла замуж за Фрица три месяца спустя.

Свадьба, по ее настоянию, прошла скромно.

Зато уж медовый месяц супруг устраивал на свой вкус. Повез молодую жену на Мальдивы.

Адель ожидала, что путешествие пройдет по средним российским стандартам. Как они с Гришей ездили. То есть прямой рейс, неплохой отель, развлечения из «обязательного списка» для туристов.

Но у плюшевого медведя представления об идеальном отдыхе оказались совсем иными.

Начать с того, что летели первым классом. В аэропорту Мале их – единственных на борту! – встречал персональный катер. На острове привечали, как вип-персон: с фейерверком, коктейлями, национальными плясками – их аборигены изобразили прямо на причале, специально для дорогих гостей. Вилла, где они жили, походила на дворец: четыре комнаты, две ванные – одна во дворике, – свой бассейн, отдельный пляж.

Страшно подумать, сколько Фриц за все великолепие заплатил.

«Может, он миллиардер? – размечталась Адель. – Писали ведь как-то в газетах: иностранец, пока ходил в женихах, притворялся скромным служащим. Только когда женился, признался, что у него собственный, очень успешный бизнес».

Она, пока переживали с Фрицем конфетно-букетный период, не задала ему ни единого вопроса: богат ли, какой владеет собственностью? Знала о женихе минимально: родом он из немецкого городка Крефильда, по образованию инженер, ездит (в Германии) на практичном «Фольксвагене».

В Россию явился по приглашению крупного местного завода. (Там затеяли очередную перестройку-инновацию.) Живет на съемной квартире – Адель была у него в гостях, ничего особенного. Безликие две комнаты с евроремонтом. Ну, машина ему положена с шофером (иномарка среднего класса). Страховка. Мобильник дорогой – тоже служебный.

– А почему ты не спрашиваешь, какая у меня зарплата? – однажды поинтересовался Фриц (спустя примерно месяц после его звонка в прямой эфир – когда они уже стали любовниками).

И Адель – совершенно искренне! – ответила:

– Чего мне твоя зарплата? У меня своя есть.

Не претендовала она на его деньги. И совершенно не было у нее целизахомутать немца.

Пусть иностранец, пусть классный специалист – но все равно: разве такими бывают завидные женихи? Толстый, рыжий, рыхлый. Нет, не противный – но воспринимала она Фрица эдаким папочкой. Правда – в отличие от Гриши – папочкой добрым, заботливым. Тем более Фриц сам такой тон задал. Как спел ей в день знакомства колыбельную – в том же духе продолжал: постоянно по голове гладил, ночью накидывал одеяло, когда раскрывалась. Следил, чтоб она утром, перед работой, не чашкой кофе обходилась, а обязательно плотно завтракала.

Гриша – та еще язва был. Унижал, строил ее постоянно. Когда обижалась, усмехался: «Я тебя до своего уровня тяну. Сама потом спасибо скажешь».

Немец же – действительно плюшевый мишка. Пусть далеко не красавец – зато живет, кажется, не для себя – для нее. Всегда готов выслушать. Пожалеть. И в постели неплох. Слишком, правда,ласковый (Адели это не нравилось). Но удовольствие изо всех сил старался доставить. Почему бы с таким не встречаться? Просто, чтоб время провести?!

…Когда Фриц позвал ее замуж, у Адели вырвалось:

– Зачем?

– Что ты спросила? – нахмурился медвежонок (он активно – ради нее! – учил русский, но говорил пока далеко не свободно).

– Зачем замуж? – повторила она. – Разве нам с тобой просто любовниками быть плохо?

Уютно устроилась на его плече, заросшем рыжими волосами, промурлыкала:

– Я не гордая. Согласна бытьроссийской женой. На время твоего контракта.

Но мужчины ведь существа-загадки. Чем больше Адель подчеркивалавременную роль Фрица – тем сильнее тот хотел стать постоянным.

Завоевывал ее старомодно и тоже как-то игрушечно. Цветы постоянно, колечко подарил – антикварное, сказал, фамильная реликвия, от мамы досталось. Однажды – к ужасу соседей – пригласил под окна ее квартиры двух дурачков из филармонии, голосить серенады.

Адель ужасно на импровизированный концерт разозлилась. Зато тетя Нина (она продолжала помогать по хозяйству) была в восторге. И немца расхваливала на все лады. Со своей колокольни: мол, аккуратный, хозяйственный, цветы умеет выбирать – всегда стоят подолгу.

– Что я могу еще сделать, чтобы завоевать твое сердце? – приставал к Адели Фриц.

– Я просто больше не хочу выходить замуж. Ни за кого, – отвечала она.

Немец упрямо продолжал свои галантные экзерсисы. Однажды отстранил от готовки тетю Нину и соорудил очень приличный айсбан. Как в фильме «Красотка», вывез Адель на один день в Москву – на спектакль в Большом театре. Заказал портрет в технике пастозной живописи с одной из самых удачных ее фотографий. Постоянно звонил – домой, на работу – просто сказать, что он ее очень любит. Или спрашивал: надела ли она шарф, а то сегодня на улице очень холодно.

«Твой хомяк», – пренебрежительно звали ее к аппарату те из девиц-коллег, кто знал себе цену.

Однако дамочки постарше Аделиного поклонника обожали, говорили: «Рыцарь твой звонит».

И в конце концов она сдалась. Прежде чем ответить «да», цинично подумала: «Ничего ведь не теряю. Будем считать немчика следующей ступенькой. От Гриши – квартира с машиной достались. Фриц авось тоже чем-нибудь меня одарит».

Но решающим аргументом было, что лучше уж проводить вечера с обаятельным медвежонком, чем с безликим телевизором.

«Может, я действительно счастливый свой билет вытащила?» – лениво думала на Мальдивах Адель, валяясь на белоснежном песке собственного пляжа.

Отдых по высочайшим стандартам пришелся ей по душе. Расстраивало, правда, что она проводит здесь время с рыхлым, неловким мужем – а не с мускулистым инструктором по серфингу или синеглазым тренером по большому теннису. Надо ей хотя бы попробовать медвежонка своего на диету посадить. И в спортзал загнать. Килограммов двадцать сбросит – будет очень даже симпатичный.

Впрочем, когда завела за коктейлем на закате разговоры о фитнесе, Фриц сразу погрустнел, склонил голову, пообещал:

– Я, конечно, займусь спортом – если ты хочешь. Но Аполлоном, к сожалению, мне стать не суждено.

– Такой лентяй? – лукаво улыбнулась она.

– Ради тебя я готов тягать железо хоть по три часа в день, – серьезно ответил Фриц. – Но дело в том, что у меня с обменом веществ проблемы. Диабет. Инсулинозависимый.

– Да ладно! – опешила Адель.

Два месяца они с немцем постоянно общались, ночевали в одной постели, ездили в Москву, здесь, на Мальдивах, были уже неделю – и ни разу она не видела, чтоб он себе инъекции делал! И следов уколов не замечала.

– Супертонкие иглы нового поколения, – грустно усмехнулся ее teddy-bear. Добавил с легким укором в голосе: – Да ты ко мне особо и не присматривалась.

Это верно. Себя позволяла целовать всю, а его тело (густо поросшее рыжими волосами) эстетических восторгов у нее не вызывало. И уж тем более не приходило в голову нескладную фигуру немцаизучать.

– Так вот почему ты сладкого не ешь! – растерянно пробормотала Адель.

Фриц действительно обожал смотреть, как любимая смакует чай с конфеткой или пирожным. Но сам всегда отказывался: «Нельзя. Я без того толстый». И ведь она думала: действительно немчура только о фигуре печется!

Медвежонок усмехнулся в ответ на ее сочувствующий взгляд, прихлопнул ладошку жены волосатой кистью, твердо молвил:

– Только, пожалуйста, не надо меня жалеть. Я вовсе не инвалид. Давно привык к своей… так скажем… особенности. А ты считай, что у меня просто вредная привычка. Допустим – что я курю. Должен обязательно получить свои шесть порций никотина в день. Подкожно.

– Чего раньше не сказал? – упрекнула она.

– Боялся, что испугаешься, – вздохнул медведь. – Ты ж и без того за меня замуж не рвалась.

– За кого ты меня принимаешь? – пожала плечами Адель.

– Одна немецкая девушка мне посоветовала – когда узнала – найти себе «такую же больную», – вздохнул Фриц.

– Просто сволочь твоя девушка была! – горячо воскликнула Адель.

Про себя, впрочем, подумала: «М-дя. Что-то не везет мне с мужьями. Первый тиран оказался. Второй – мало что не красавец и мямля – еще и диабетик».

Да и миллионером ее избранник, к сожалению, не был. На обратном пути с райских Мальдив, когда она нежно поцеловала его и поблагодарила за прекрасный медовый месяц, гордо доложил:

– Все, что в России заработал, потратил!

«Тысяч в двадцать евро поездка ему обошлась… а работает он у нас в городе больше года. Не такая уж и большая получается зарплата!» – быстро посчитала про себя Адель.

Но дело сделано. Не просить же теперь развод!

Когда вернулись в город, Фриц рьяно взялся вить семейное гнездышко.

Служебная квартира его, сказал, для жизни решительно не годится. Однако, когда Адель предложила купить собственное жилье, тоже отказался:

– Зачем? Мы ведь не собираемся на всю жизнь хоронить себя в провинциальном городке?!

«Можно подумать, твой Крефильд – столица мира», – ехидно подумала она.

Но вслух сыграла роль покорной жены, вкрадчиво произнесла:

– Давай тогда у меня жить. В однушке. Как в России говорят: в тесноте, да не в обиде.

– Ты золото! – просиял муж.

«Неужели согласится?!» – испугалась она.

– Нет, милая, – твердо произнес он. – Жить в городе мы вообще не будем. Дурной тон. Я хочу снять дом.

Тут уж сложно было остаться овечкой. Адель взвилась:

– С ума сошел? А добираться? А магазины? Да и сколько мы платить за него будем?!

Фриц улыбнулся:

– Начнем с того, что я ценный специалист. И оплачивать жилье мне будет завод. В магазины станем ездить вместе по субботам. Добираться – да, придется на полчаса дольше. Зато двадцать соток своей земли. Со второго этажа видно море. И во дворе у нас собственный фонтан. Ты съезди, посмотри, что я подобрал. Тебе понравится.

– Все равно не хочу жить в деревне! – заупрямилась она.

– Не деревня это, – пожал плечами муж, – а поселок бизнес-класса. Есть химчистка, аптека, спортивный клуб.

…Адель даже не знала, что в их городе – будто на столичной Рублевке! – существуют такие резервации. В поселке, куда привез ее Фриц, обнаружилась настоящая выхоленная Германия – с сильным, правда, российским акцентом. Охранники (восточного вида) носили красивую форму, но варили на электрической плитке лагман и плов. В химчистке регулярно теряли и портили вещи. На подъездных дорожках (с виду прекрасно заасфальтированных) после дождя стояли огромные лужи. Но в целом все равно оказался совсем другой уровень жизни. Дом просторный, светлый, уютный. Птички, цветочки, сумасшедшей красоты закаты. Бытовых проблем никаких: отопление работало, горячая вода поступала бесперебойно, даже посудомоечная машина имелась.

Тетя Нина, когда увидела, ахнула:

– Это же просто сказка!

А Фриц добил:

– Для вас, фрау Нина, есть отдельный домик – тоже со всеми удобствами.

– …Когда хотите, можете остаться переночевать, – подхватила Адель.

– Но мы будем рады, если вы станете жить здесь всегда, – галантно закончил немец.

– Спасибо… я… я подумаю, – растерялась женщина.

Адель взглянула на Фрица удивленно – ей вовсе не улыбалось, чтоб домработница околачивалась на ее территории постоянно.

Однако супруг простодушно улыбнулся:

– Хорошие сотрудники – такие, как вы, – в современном мире на вес золота. С зарплатой не обидим.

Адели же (пока тетя Нина осматривала владения) шепнул:

– Не волнуйся. Мне домработница по контракту положена. Вот и будем платить проверенному человеку.

Опять же: глупо возражать, когда предлагают.

«Впору собственную философскую теорию создавать, – усмешливо думала Адель. –Никогда ни о чем не мечтай – и тогда все придет само».

Действительно ведь: замуж за немца она не хотела. Жить в собственном доме, помыкать домработницей – вообще в голову не приходило. Однако – сама того не желая – Адель стала новорусской женой.

Опять вспомнилась родная тетка – та, что выставила ее когда-то с законной жилплощади. Один раз Адель уже посылала той фотографию – в антикварной гостиной их с Гришей квартиры. Отправить, что ли, еще одну карточку? На сей раз сделанную у личного фонтана?

Одна беда – частенько накатывала тоска. Адель спрашивала себя: суждено ли ей встретить настоящую любовь? Узнать, что такое страсть, испытать сильные чувства? Ночами рядом с собой представляла на месте уютного Фрица в полосатой пижамке молодых, мускулистых, отчаянных красавцев.

Еще и девчонки на работе подзуживали:

– Неужели ты не гуляешь от своего хомяка?

– Адель у нас высоконравственная, – насмешливо защищала ее ассистентка Лидка.

Однако она вовсе не была какой-то особо порядочной. Просто стоило ей только представить обиженные, по-собачьи покорные глаза своего медвежонка – когда тот все узнает, – сразу стыдно становилось. Нет уж. Придется терпеть.

И терпела. Стала настоящей – почти немецкой! – чинной фрау. Разводила цветочки, подбирала туалетную бумагу в цвет плитки в ванной, только что тапочки к приходу мужа у камина не грела.

Сорвалась лишь однажды.

На работе праздновали Новый год. По-телевизионному бестолково, шумно. Адель – спасибо тете Нине – принесла к общему столу домашний мясной пирог. Хозяйственная пожилая редакторша настрогала кастрюлю оливье. Больше есть было нечего. Покупные салатики, что представила бухгалтерия, оказались не слишком свежими, а хитрые молодые ассистентки и вовсе отделались шоколадками (явно – подарками своих кавалеров).

Зато спиртного было много. Шампанское, водка, вино, коньяк, даже горилка.

Адель пришла на сабантуй позже всех – ей вообще сегодня было не до праздника. Второго января у нее прямой эфир, в студию приглашено не менее пяти гостей. Засветиться в ее передаче, конечно, стало престижным – но не настолько, чтоб народ горел желанием тащиться на съемки в законный выходной. Вот и приходилось надоедать звонками, уламывать. Но даже на тех, кто обещал быть твердо, надеяться нельзя. Как говорит ее правильный немецкий муж, «типичная русская болезнь: запить без предупреждения».

«Пропал Новый год, – страдала Адель. – Дергаться буду вплоть до вечера второго. Пока не отстреляюсь».

– Где вы ходите? Мы ваш пирог уже почти доели! – напустилась на нее ассистентка.

– Твою работу делаю, – буркнула в ответ телеведущая. – Героям передачи звоню.

– Да ладно, Адель Александровна, бросьте, – фамильярно хмыкнула Лидка. – Какие могут быть герои тридцатого декабря?

– А что за тема у вас? – подключился к разговору Костик из криминальной хроники.

Адель вздохнула:

– Почему люди письма перестали друг другу слать.

Парень пожал плечами:

– Скучища.

Адель поморщилась. Обидно – но правда. Не ее это конек – ударные темы придумывать.

– Конфликта нет. Все очевидно. Интернет развивается, почта умирает, – продолжал клеймить Константин.

– Предложи лучше, – мгновенно парировала она.

Костик ей уже сколько раз – между делом! – блестящие идеи подкидывал.

Молодой журналист задумчиво произнес:

– Надо выпить сначала! – Лихо махнул водочки, скомандовал: – Эй, Адель, тоже давай до дна, не халтурь!

И быстренько налил по следующей.

– Ты тему обещал, – напомнила она.

– Ох, Адель. Ты даже в новогодние праздники людей используешь! – пробурчал парень.

– Она вообще любит мужчин использовать! – мгновенно вставила шпильку Лидка.

– А вы оба любите настроение людям портить, – нахмурилась Адель.

– Ладно, не злись, – примирительно произнес Костя. – Будет тебе сейчас тема… Ну, допустим… Вот. Искусство опохмела. Приглашаешь врачей, собираешь народные рецепты. Тестируешь вместе с гостями: антипохмелины, рассолы. Самое то для второго января. Рейтинг зашкалит.

– Костик! Ты такой умный! – восторженно пискнула Лидка.

Адель тоже взглянула на журналиста с уважением. Вот почему так? Алкаш, бабник, разгильдяй. Затотему, самое важное на телевидении, может родить с ходу. А она – вся из себя примерная фрау – голову ломает ночами и днями. Но ничего подобного – простого и выигрышного – придумать для праздничного выпуска не смогла.

– Адель Александровна, давайте правда отменим письма! – загорелась ассистентка. – Время еще есть, успеем все переиграть!

Два дня до эфира. Нет, даже один – первое января не в счет. Рискованно, можно вообще ничего не успеть. Зато, если получится, очень эффектно будет!

– Спасибо, Костик, – благодарно кивнула Адель. – Я попробую.

– Давай тогда выпьем. За меня, – не растерялся тот.

И плесканул ей добрых сто граммов водки.

– Упаду сразу, – улыбнулась Адель.

– Ничего страшного. Тебе полезно расслабиться, – хмыкнул Костик. И лукаво добавил: – Если что, выручу. Мой одноклассник на психиатра выучился. Вытрезвлением занимается. Домой приедет, в чувства приведет. И всего-то сто долларов!

– Ой, а телефончик дашь? – загорелась Адель. – Не для меня, естественно, для передачи?

– Пей до дна – дам.

– Но я не пью водку! И мне еще поработать надо.

– Фу, Аделька, ты такая правильная! – встряла ассистентка.

– Просто смотреть тошно, – подхватил Костик. – Киндер, кюхе, кирхе…

«Разводят. Откровенно – разводят», – понимала Лопухина.

У них, конечно, не Центральное телевидение, но тоже гадючник. И ее здесь не жалуют. Считают: замужем за иностранцем, живет в коттедже – явно работает, просто чтобы нескучно было.

Понимала – любить больше не станут, даже если она начнет выпивать с каждым и по любому поводу, – но сдалась. Водку мужественно хватанула. В чем-то коллеги правы: глупо в канун праздника работать. У Фрица на предприятии сегодня тоже корпоратив.

Костик ухватил последний кусочек мясного пирога, похвалил:

– Вкусный. Сама пекла?

– У Адели Александровны домработница! – с удовольствием сообщила ассистентка.

– О, вот еще тебе тема! – оживился Костик. – Как экономки, уборщицы, няни – все, короче, кто на буржуев горбатится, – своих хозяев ненавидят.

– Тоже классно! – подквакнула ассистентка.

– Да, неплохо. Правда у нас с тетей Ниной прекрасные отношения, – пожала плечами Адель.

– Это ты так думаешь, – усмехнулся журналист. – А на самом деле классовая ненависть неистребима.

– Адель Александровна, а можно некорректный вопрос, – пьяненько усмехнулась ассистентка. – Вы колготки себе сами стираете?

«Зачем я осталась? Зачем сижу с ними, слушаю весь этот бред?!» – мелькнуло в голове.

Но встать и уйти – тоже как-то глупо, по-детски.

Парировала, как сумела:

– Скажу тебе по секрету: я колготки умею даже зашивать.

Хотела в запале добавить, что выросла без родителей. С девяти лет – сама себе стирала и гладила.

Но Костик ласково обнял ее за плечи:

– Ладно, Аделька, не злись. Это так, дружеская ирония. Давай мы с тобой еще выпьем.

И опять налил ей водки – щедрой рукой.

Естественно, к десяти вечера она была совершенно пьяна. Танцевала, хохотала, сидела, кажется, у Костика на коленках. Когда в начале одиннадцатого позвонил Фриц, весело бросила в трубку:

– Д-дорогой, мы еще г-гуляем!

– Хорошо, – спокойно откликнулся муж. – Я уже дома, тебя жду.

– П-приеду п-пьяной, – предупредила она.

– Прогрессивный у тебя супруг, – усмехнулся Костик.

И прижал ее к себе еще крепче.

«Что я творю?» – ахнула про себя Адель.

Но, когда журналист полез целоваться, особо не вырывалась. Губы у него оказались жесткими, объятие – сильным. Как раз то, чего ей не хватало.

Целовались и всю дорогу домой. Костик неожиданно проявил себя джентльменом и предложил довезти ее на такси.

– По пути лапать будешь? – пьяно усмехнулась она.

– Можно подумать, ты против! – хохотнул парень.

…Фриц (хотя зябко было на улице) ждал ее во дворе. Адель вышла. Покачнулась. Попыталась (безуспешно) кардиган застегнуть – под который Костик лазил.

– Ф-фриц, я так набралась! – покаянно бросилась к мужу.

Немец заглянул в машину. Увидел Костика – тоже встрепанного, пьяненького.

– Этто пп-росто… мой коллега, – поспешно молвила Адель.

Трезвела на свежем загородном воздухе стремительно. Начала понимать: что-то явно не то она творит. Явилась домой к мужу совершенно «в лоскуты». В компании с чужим мужчиной. Тут самый что ни на есть плюшевый мишка имеет право взорваться.

Однако Фриц спокойно сказал:

– Твой коллега зайдет в дом?

– Нет, нет, я поеду, – поспешно откликнулся Костя.

– Спасибо, что помогли моей жене добраться, – сухо произнес немец.

Таксист – он предвкушал семейную сцену – был неприкрыто разочарован.

Адель же, пока шли по скользкой дорожке ко входу, виновато лепетала:

– Я… сама не знаю… они все подливали и подливали…

Фриц молчал.

– Этот Костя… он мне вообще никто… он просто…

В холле их ждала тетя Нина. Едва увидела, в каком состоянии хозяйка, непочтительно молвила:

– Аделька! Сдурела?! Ты что творишь?!

А Фриц неожиданно улыбнулся:

– Не кричите на нее. Она, наверно, пробовала этот ваш знаменитый коктейль? «Северное сияние»?

– Ты что – не сердишься? – изумленно спросила жена.

– На что? – Муж удивился, похоже, искренне. – Ты, что ли, первая, кто перебрал на корпоративе?..

Даже тетя Нина (обычно держала свое мнение при себе) скорбно покачала головой:

– Вы очень мягкий человек. Слишком мягкий.

А плюшевый мишка обнял свою женушку и спокойно откликнулся:

– Я просто ее люблю.

Историю Адель изложила Иннокентию Степановичу. Недоуменно спросила:

– Фриц, что ли, получается, совсем дурак? Меня ведь все, кто мог, приложили. Тетя Нина – хотя дама сдержанная – шалавой обозвала. Костик – ну, тот парень с работы, что напоил, – тоже сказал, будто он в шоке. Он, когда меня в такси вез, типа, не сомневался, что мужа дома нет. «А ты, – Адель передразнила заполошный тон Костика, – вместе с любовником, пьяная – прямо к мужу в лапы!»

Иннокентий Степанович поднял бровь:

– А что, этот Костя – твой любовник?

– О господи, нет, конечно! Ну, поцеловались. На корпоративе.

– Значит, Фриц твой – просто умный человек, – усмехнулся Иннокентий Степанович. – К несерьезному не ревнует.

– Тетя Нина сказала: он вообще святой. И она не понимает, за какие заслуги меня бог таким мужем наградил. Обеспеченный, заботливый. А еще добавила словечко, я ее на свою голову научила – «толерантный».

– Тебе с Фрицем лучше, чем с Гришей? – проницательно взглянул на нее Иннокентий Степанович.

Запираться Адель не стала:

– Лучше.

– Да. Я тебя понимаю, – грустно откликнулся собеседник.

– Может, нехорошо я сказала, Гриша – все-таки ваш друг, – спохватилась Адель. – Я его вспоминаю и на могилу часто езжу, честно!

Мужчина тепло взглянул на нее:

– Ты такой еще ребенок!

Адель же вспомнила ссору, последние слова, что сказала Грише: «Чтоб ты сдох!»

Что ж. Теперь у нее другой муж. И Фрица – дала себе слово Адель – она никогда не обидит.

Плюшевый мишка чаще всего был Адели понятен. Но иногда – откровенно удивлял. Сегодня утром, например, предложил ни с того, ни с сего:

– Заинька, давай, мы тебе шофера наймем.

– С чего это вдруг? – фыркнула она.

– Зима. Скользко. Дороги чистят плохо.

– Да ну, брось. Я за рулем уже пять лет. За все время две мелкие аварии. Разве много?

– Но мы можем себе позволить взять шофера, – пожал плечами Фриц.

– Ага, – насупилась она. – Меня на работе и без того уже извели: живу за городом в коттедже, муж – иностранец. Начну с водителем ездить – вообще со свету сживут.

– Мне казалось, тебя не волнует чужое мнение, – не сдавался муж.

– К тому же мне просто самой нравится рулить. Ни от кого не завишу, сама себе хозяйка!

– Я тоже не завишу отсвоего шофера, – парировал немец. – Он везет меня, куда я ему скажу.

– Нет, Фриц, ни за что, – твердо произнесла Адель.

– Как знаешь, – больше не стал спорить плюшевый мишка.

«Интересно, чего ему вдруг в голову взбрело? – гадала она, сидя за рулем, по пути на работу. – Разозлился, что я в прошлую субботу бампер поцарапала? Или хочет приставить водителя, чтоб тот за мной наблюдал, а потом ему докладывал?»

Никаких тайн от мужа у Адели не было – но ездить вместе сошпионом все равно не хотелось. У нее и так – спасибо Фрицу! – чинная, лакированная, временами скучная жизнь. А шофер привнесет в нее избыточную безопасность.

Адель прибавила газку и лихо обошла на повороте медлительную «Нексию».