Крест на ладони

Я понимала, что родители правы, но уперлась на своем.

Нина Матвеевна привезла Розе сборники задач для поступающих в этот институт. Тайком от родителей я брала их у Розы. Роза решала все легко, мне же многие из этих задач давались с трудом, некоторые я даже не понимала, но не могла себя заставить попросить помощи у Розы.

Платье для выпускного вечера папа мне привез из Москвы. Косые складочки на лифе веером расходились на пышной юбке. И все это великолепие переливалось, мерцало сиреневым блеском. Несколько дней я вертелась в своем платье перед зеркалом, радовалась. Галина умирала от зависти от такой красоты. А Роза спокойно сказала:

– Очень красиво, тебе идет, только в груди немного великовато. Давай я добавлю здесь еще одну складочку, не бойся, я не испорчу.

Платье стало смотреться лучше, но нравиться оно мне стало меньше.

Прическу делали в городе, папа возил меня на машине. Девчонки ахали, я казалась себе самой красивой, пока не пришла Роза. Платьице она сшила сама из какого-то простенького материала. Но как оно на ней смотрелось! Открытые плечи, вырез на спине, поднятые вверх волосы, точеная шея – на нее уставились абсолютно все мужики, когда она вошла в зал. Мне хотелось сорвать со своей шеи золотую цепочку, топтать её ногами, убежать. За что все ей одной, за что такая красота, за что все её таланты! По сценарию вечера Роза пела песню про детство. Она сама аккомпанировала себе на гитаре, подаренной Ниной Матвеевной. Песня была очень трогательная, и пела Роза хорошо. Девчонки и женщины в зале плакали. Ей долго хлопали и кричали «Бис». И если раньше я сомневалась, а стоит ли поступать в электротехнический, то после выпускного вечера с каким-то отчаянием вместе с Розой подала документы на факультет вычислительной техники, где был самый высокий конкурс в институте.

Первый вступительный экзамен был математика письменно. До сих пор помню, как прилипала блузка к моей спине. Где-то потеряла платок, руки были мокрые, я постоянно вытирала их об юбку. Задача никак не решалась. Не могло быть в ответе отрицательной скорости и все тут. И еще сомневалась в решении задачки по тригонометрии. Розу посадили где-то сзади меня. Я даже боялась обернуться, какой-то хмурый преподаватель как маятник ходил по проходу. Первые абитуриенты пошли сдавать решения. Листок бумаги упал мне на колени. Роза прошла по проходу. Из аудитории я вышла одной из последних, но успела все переписать.

Пятерка за письменный экзамен по математике была единственной в моих вступительных экзаменах, но она и решила все, когда меня взяли кандидатом в одну группу с Розой. Роза не была бы Розой, если бы не сдала все экзамены на пять. Она сама ходила к декану, просила за меня. Розе дали общежитие, а я поселилась в свою квартиру. В порыве благодарности я великодушно предложила Розе жить со мной, но она отказалась, сказала, что лучше будет ходить ко мне в гости. Квартира эта была бабушкина. Когда-то мои родители жили вместе с бабушкой в Новосибирске. Отец работал в пригородном хозяйстве зоотехником, а мама училась в институте и работала в школе. Затем отцу предложили место директора совхоза в Шабалихе. Родители поехали не раздумывая. Бабушка обиделась. «Ничего, помыкаются без меня и приедут», – жаловалась она соседкам. Но родители и не думали возвращаться, наоборот, в каждом письме приглашали её в гости. Особенно ей нравилось, что зять своей рукой приписывал приглашение. Когда она приехала в Шабалиху «погостить», то первым делом выгнала няньку, которая присматривала за мной. «Виданное ли дело: дите кричит, а она и в ус не дует», – возмущалась бабушка. Пока мама не отдала меня в детский сад, бабушка водилась со мной. Несколько раз бабушка возвращалась к себе в город, но скучала одна и снова приезжала «на недельку» в Шабалиху. Задерживали какие-то дела, «неделька» растягивалась на месяцы. Постепенно бабушка прижилась, привязалась к детям (у меня появился младший брат) и к саду, разбитому мамой, так и осталась в Шабалихе.– А квартира пусть будет Ларочкина,– решила бабушка.

Меня прописали в эту квартиру, а пока за квартирой присматривала бабушкина сестра Нюра. Характер у нее был тяжелый. Она не ладила со снохой, и ей больше нравилось жить одной, а своих родных она регулярно навещала. Я разрешила ей остаться со мной. Первый год учебы в институте я отчаянно трусила, мне надо было сдать две сессии без троек, чтобы меня зачислили в институт. Тетя Нюра оказалась для меня находкой, она готовила, стирала, полностью вела домашнее хозяйство. А я занималась и занималась, я ничего не помню из этого года моей жизни кроме книг, конспектов и учебы. По осени несколько раз заходила Галя, но она мешала мне, и я попросила её не ходить. Её долгие метания весной между медицинским и педучилищем закончились неожиданным для нас и, видимо, для нее самой, выбором: она поступила в книготорговый техникум. Жила Галя у какой-то одинокой дальней родственницы в частном секторе. Родственница занимала половину маленького домика, но какой-никакой свой угол был лучше, чем съемная квартира. Роза устроилась на работу на ближайшую почту во вторую смену. Моментально она оказалась членом совета общежития и кем-то там еще по комсомольской линии, но всегда находила время позаниматься со мной. Я стала спокойно принимать её помощь: мне надо было остаться в институте, а может я просто переросла из своей детской «дури». Заходил Борька. Он учился в строительном институте. Почему-то всегда приносил шоколадку «Аленка».

–Зачем носишь? Наверно, на все свои обеденные деньги покупаешь?

Он только глупо улыбался и молчал.

Видимо, я была права: он всегда с удовольствием соглашался на обед. Потом вставал к чертежной доске. Чертила в тонких линиях я сама, но обводил и подписывал он, у него это хорошо получалось. Борька очень нравился тете Нюре. Они с ним «спелись». Борька выносил мусорное ведро, ходил в магазин, забивал какие-то гвозди, что-то ремонтировал.

–Хороший парень, и хозяйственный и симпатичный и в тебе души не чает. А ты, нечесаная, ходишь в трико, приоделась бы хоть для парня.

–Мне фамилия его не нравится, Шугай.

–Дурочка, главное, чтобы человек был хороший, а уж лучше его вряд ли найдешь. Что тебе еще надо?

Что мне было надо, я и сама не знала. На счет того, что Борька симпатичный, у меня было свое мнение. Был так, на лицо ничего, но какой-то нескладный с длинными руками, и волосы а-ля Битлз смешно торчали.

Я как-то сказала:

–Культуризмом бы хоть занялся.

В следующий приход Борька гордо объявил, что записался в секцию тяжелой атлетики. Тренировки были почти каждый день. Он стал реже ходить ко мне, я даже скучала, когда его не было долго, он был как привычная мебель. Так пролетел первый мой год учебы.

После летней сессии, когда получила студенческий билет, я осмотрелась вокруг. Зеленело лето, пух от тополей парил в воздухе, лежал под деревьями и на тротуарах. По тротуарам шли хорошенькие загорелые девушки в мини-юбках. Я критически осмотрела себя в большом зеркале. То, что отразило зеркало, превзошло все мои самые худшие ожидания. Стояла худющая девица, с бледной, как у поганки кожей, с прилизанными волосами мышиного цвета, да еще в каком-то несуразном платье. Как я умудрилась, ничего не замечая, в этом проходить год! Я полетела в Шабалиху, строя грандиозные планы.

Приехав домой, я собрала все журналы, что нашла у мамы: женские, о здоровье, журналы мод и несколько особо ценных журналов по косметике и моде, правда, на болгарском языке. Я завалилась на диван в своей комнате и три дня изучала предмет. Гимнастика для развития груди и укрепления рук, маски для лица, как правильно выбрать макияж, какие прически мне пойдут, какая одежда – все это я выбирала по крупицам из журналов. Салонов красоты в то время не было. Были парикмахерские, где делали прически, маникюр, красили в черный цвет брови и ресницы. Рассчитывать приходилось только на себя. Составив план действий и список покупок, я отправилась в город. Отец, щедро вознаградил мои успехи в учебе. Удалось купить практически все, что я наметила, для этого пришлось обойти вещевой рынок, зайти в «Березку» и посетить еще с десяток магазинов.

Начать я решила с волос. Роскошный шиньон и свои волосы покрасила в золотисто-каштановый цвет, как советовал болгарский журнал, если я правильно перевела. Затем разложила перед собой журнал, купленную французскую и итальянскую косметику и села перед зеркалом. Несколько раз стучала в дверь бабушка, сердилась, звала обедать, я не отвечала. Ну вот, кажется, все. Я встала перед зеркалом. Короткая мини-юбка открывала длинные стройные ноги, подчеркивала красивые бедра. Кофточка с поперечными полосками скрывала маленькую грудь и выступающие ключицы. Крупные локоны шиньона пышным «хвостом» рассыпались по плечам. Гладкая матовая кожа, выразительные и глубокие глаза, тонкие изогнутые брови, полные блестящие губы – я ли это? Я поняла, что чувствовала Золушка, став из замарашки принцессой. Бабушка охала и ахала.

–Красавица, ну писаная красавица!– не умолкала она.

Положим, до писаной красавицы мне было далековато, никуда не делся мой неправильной формы нос, широкие скулы, но эти недостатки замечались уже во вторую очередь. Да, не красавица, но шарм есть и какой шарм!

После первого курса мы должны были отрабатывать «практику» на какой-то стройке. Работать совершенно не хотелось. Мама достала в нашей поликлинике справку, что мне надо от чего-то лечиться. К поездке в комитет комсомола я приготовилась очень тщательно. Светлое короткое платье в греческом стиле открывало ноги выше некуда, бежевые босоножки с длинными тонкими ремешками красиво оплетали ногу. На тонком запястье звенели круглые браслеты, такие же круглые клипсы дополняли высокую затейливую прическу. На сборы я потратила больше трех часов. В комитете сидел маленький невзрачный паренек неопределенного возраста. Взглянув на справку, он задохнулся от возмущения, жестикулируя, вышел из-за стола и сел напротив.

– Во всех видимых местах нашего института висели объявления, которые гласили: во-первых, справки для освобождения от практики должны быть из нашей институтской поликлиники, а во-вторых, должны быть предоставлены не менее чем за два месяца. Мало того, что вы опоздали с выходом на работу почти на две недели, вы еще приносите какую-то липовую справку. О вас, Лариса Владимировна Ложникова, мы поставим вопрос …– не унимался он.

–Лара.

–Что Лара?

–Не что, а кто. Я – Лара,– я посмотрела на него многообещающим взглядом и добавила:

–Для друзей.

Голосок его зазвучал менее уверенно, он прямо ел меня глазами.

Я потянулась к столу и взяла свою справку. Интересно, увидел ли он кружева моих трусиков?

–Жарко у вас,– я развернула справку, хоть взглянуть, от чего там я должна лечиться, и стала обмахивать лицо.

Комсомольский босс замолк, засопел и уставился на мои ноги.

–А, может быть, я на следующий год тут, у вас в комитете отработаю, а этим летом никак не получится, лечиться надо, – предложила ему я и томно посмотрела в глаза.

–Нам такие девушки нужны,– промямлил этот козел и взял мою справку.

Я шла вприпрыжку, размахивая сумкой. Целое лето впереди! Какая зеленая трава, какое синее небо! И это все для меня!

По дороге на автовокзал зашла в магазин иностранной книги. Симпатичный парень рассматривал книги на польском языке. Я подошла.

–Вы тоже читаете на польском?– спросил он.

–Нет, я на немецком, но здесь нет книг, которые мне нужны.

–А я люблю фантастику, на польском языке издается много интересных книг, сначала читал со словарем, я теперь свободно читаю.

–А не могли бы вы мне подобрать книги по косметике, одежде, я тоже попробую по-польски, по-болгарски я уже читала.

Я позволила Игорю донести отобранные книги и здоровый польско-русский словарь до автобуса на Шабалиху. Позвонить ему я не обещала, но телефон взяла, вдруг пригодится.

Звенело лето теплыми грозами, наливалась малина в саду, белели ромашками луга вокруг Шабалихи. Я валялась в гамаке с книгой, загорала и занималась собой, как советовали книги и журналы. Пила противные сырые яйца, чтобы поправиться, делала маски для лица, обливалась контрастной водой и выполняла разные полезные гимнастические упражнения. Приходила Галя. Я переводила с польского языка новые книги, а она помогала мне, выписывая в тетрадку незнакомые мне слова. Так я быстрее запоминала. Одна книга была по истории гигиены и косметики, вторая с конкретными рекомендациями, а третья на тему «Как доставить удовольствие мужчине в постели». Ну и козел этот Игорь! Я смотрела на Галю другими глазами: слипшиеся ресницы, комочки туши под глазами, глаза густо подведены черным карандашом и голубые тени. Наверное, у каких-нибудь цыган покупала косметику. И все как у всех. Ну, нельзя всем без разбора и на все случаи жизни эти голубые тени! А как ей не идет мини юбка! Я бы на её месте прикрыла колени и сделала разрез сбоку. Я сначала пыталась ей дать дельные советы, но потом поняла, это бесполезно: пусть делает, что хочет. Роза отрабатывала на стройке в городе и приезжала в пятницу на выходные. Как я её ждала! Вечером в пятницу встречала автобус, мы шли с ней к тете Миле, пили чай с пирогами, а потом шли ко мне и болтали почти до утра. А в субботу были танцы. Здание нового дома культуры еще строилось, танцы устраивались в помещении старого клуба. Свет горел лишь на сцене, где стояла радиола. В тесном зале на дощатом полу задорный шейк сменял танго с тесными объятиями и поцелуями тайком. Мне нравилось опаздывать. Самые нетерпеливые стояли за оградой и гадали, с какой стороны мы придем: от меня или от Розы. Ни одного танца мы не стояли, если только сами не хотели этого. Танцевать с нами все почитали за честь. Существовала негласная очередь, приглашать нас на танец. После танцев заходили к Розе за гитарой и шли на берег речки, жечь костер. Дрова парни заготавливали загодя. Мы с Розой садились на самое удобное место на чей-нибудь пиджак. Потрескивали дрова, искры взлетали ввысь, и пелись песни под гитару. Пели все подряд и блатное и из Окуджавы и Высоцкого. Но всегда просили Розу петь романсы. Её научила Нина Матвеевна. Роза пела о безумной любви и горькой разлуке:

«Сияла ночь, в окно врывались гроздья белые,

Цвела черемуха, но как цвела она.

Тебя любил, тебе шептал слова несмелые,

Ты в полночь лунную мне сердце отдала».

Голос Розы завораживал, волновал души, и все просили петь еще и еще. Потом все провожали Розу домой, а меня провожал один Женька, Жека, как его звали на улице. Он был старше меня на целых три года и учился в военном училище и еще среди девчонок считался самым красивым парнем. За кустами сирени мы целовались, по-настоящему, взасос. Горячие руки скользили по ногам, поднимали кофточку. Я, шутя, била его по рукам. Жека руки убирал.

–Ты выйдешь за меня замуж? – спрашивал он.