Империя времени. Лабиринты лжи

– Да, не все. Почему? – Тревожно посмотрел на подругу мальчик. – Сможешь узнать?

– Да – Пелагея оперлась о стену, закрыла глаза. Она умела видеть то, что недоступно другим. Об этой ее способности знал только Иосиф. Она проникла сквозь толщу подвала невидимой синей дымкой. Оказалась в кабинете директора. Несколько фашистских офицеров упорно смотрели на Михаила Степановича.

– У нас есть сведения, что ты прячешь еврейских детей – хлопнул пистолетом по столу белобрысый фашист.

– В вверенном мне детском доме нет еврейских детей – стальным голосом сказал Михаил Степанович. – Вы это видели.

– Да, мы посмотрели на тех, кто находится здесь. Ни одной еврейской мордочки. Но, неужели в условиях военного времени у вас нет бомбоубежища? Уверен, там ты и прячешь еврейчиков – офицер раздражался и накручивал сам себя.

– Нет.

– Сейчас мои солдаты снимают полы в твоем гадюшнике. Прочесывают этот район. Ты же понимаешь, что с тобой будет, если они найдут евреев? – Он схватил пистолет и стал яростно палить по картинам. Михаил Степанович не шелохнулся. Пелагея, синей дымкой метнулась ко входу в бомбоубежище. Фашисты уже были там. Легким движением она зачерпнула немного синей дымки и дунула на них.

– Тут тоже ничего. Загоняли нас. Нет тут никакого убежища. Что за навязчивая идея.

Пелагея вернулась в подвал. Открыла глаза.

– Еврейских детей ищут – шепнула Иосифу. – Наверху русские дети.

– А если нас найдут?

– Не найдут. Они скоро уйдут – они уставились на узкую, квадратную дверь. Вскоре она скрипнула, поддалась в сторону. По влажным ступенькам осторожно спускался человек.

– Это кто? – Шептались дети.

– Михал Степаныч. Кто же еще? – Гордо окинула всех взглядом Пелагея.

Человек бессильно опустился на пол, оглядел всех, обхватил седую голову трясущимися руками. Подняться наверх теперь ему помогали дети. Глаша, полноватая медсестра дала ему спирта, уложила на низенькую кушетку. Мужчина тотчас забылся в тяжелом сне, постанывая и вздрагивая. Перепуганные дети, оставшиеся наверху пока другие, прятались в подвале, сбивчиво рассказывали, как фашисты обыскивали комнаты и пугали их.

– Ты же точно что-то сделала, чтобы они не нашли нас? – Сел напротив подруги на железную кровать Иосиф.

– Не знаю, из-за меня или нет – неуверенно пожала плечами девочка.

– Тебе не идет твое имя. Пелагея. Поля. Я уберу одну букву и буду звать тебя Оля. Согласна? – Нежно смотрел ей в лицо мальчик.

– Нормально. Мне нравится. А ты будешь Вася. Мой брат. Русский.

– На русского я точно не похож – тихо засмеялся Иосиф. – Скорей на цыгана.

– Цыганом тоже быть опасно. Сегодня еврейских детей будут брить на лысо, чтобы они своими темными кудрями никого не раздражали. И ты соглашайся.

– Ладно – он уже привык к тому, что Пелагея все заранее знает.

Глаша вызывала по фамилии детей и брила на лысо.

Иногда они выходили в город. Чтобы отвлечься от бесконечного напряжения. Толкались в толпе на рынке. Пелагея остановилась около злобной бабки, продающей картошку.

– Отойди, нищая шавка. Ты мне товар загораживаешь. Трешься тут со своим черномазым дружком.

– Это мой брат – крикнула девочка.

– Рассказывай, дура – ощерилась бабка.

– Это Вася, мой брат – загородила собой Иосифа

– Чьи вы, дети? – Медово спросил дядька с жидкой бороденкой.

– Мы Акулины. Вон с того села – сразу нашлась Пелагея, показывая наугад.

– А где ваша мама?

– Дома.

– Да сироты они. Нищие. Спаса от них нет. Ходят, воруют. Прибила бы – тут бабка залаяла. Хрипло, надрывно. Пелагея взяла Иосифа за руку, они выскользнули из собравшейся толпы. Побежали на пустырь с развалинами. Взорвались смехом. Иосиф упал на землю, громко хохотал, топоча ногами.

– Ловко ты пошутила.

– Пусть полает не много.

– Она и сейчас лает?

– Да. К вечеру пролаится.

– Ну ты даешь. С ума сойти. Здорово.

– Скажи, мы всегда будем врать людям? – Села рядом с другом Пелагея. – Мне так трудно. Но я вижу, что иначе нельзя. Будет ли другое время?

– По тебе не скажешь, что тебе трудно. Я точно знаю, что будет другое время. Война закончится – он растянулся на земле, мечтательно смотрел в небо. – Ты куда? – Пелагея словно в трансе поднялась, медленно подошла к развалинам. Там стоял высокий человек в серебристой накидке. Он пристально смотрел на Иосифа.

– Ты за ним? – Спросила Пелагея.

– Да. Давно уже хожу. Если ты меня увидела, значит он пойдет со мной – невозмутимо сказал человек.

– Можно его оставить?

– Ты хранитель?

– Да.

Человек молча отвернулся. Пелагея закрыла глаза и раскрыла ладони кверху. Там появилась буханка хлеба. Пелагея жадно сглотнула, вкусный запах больно щекотал ноздри, голод мучительно подсасывал внутренности.

– Пойдет – после короткого раздумья, человек взял буханку, спрятал под накидку.

– Ты не вернешься?

– Не знаю – он растворился в воздухе.

– С кем ты разговаривала?