Когда миллиона мало

Многим девчонкам помог – семьи прокормить, мир посмотреть, а то и личную жизнь устроить.

Нынче Мирон Сергеевич оперился, окреп, создал свой холдинг. Ввозил из «Первого сада Европы» сыры, салями, оливки и прочие деликатесы. Вскоре к импорту добавил экспорт. Водки, леса, икры не касался, – избави боже, жить пока хотелось. Работал в безопасной нише. Еще когда девчонок в страну отправлял, обратил внимание: за сувенирных матрешек итальянцы просто вежливо благодарят. Зато от более полезных русских народных промыслов с ума сходят. Вот и стал налаживать поставки, малыми партиями – льняные полотенца, вышитые прихваточки – фартучки, разделочные доски из натурального дуба. И сам зарабатывал, и людям добро делал. Народные умельцы на него молились просто – в России-то кому их авторские работы нужны, когда страна рушится?

Нынче любой вопрос стало можно решить по телефону-факсу-электронной почте, но Мирон Сергеевич старался видеться с деловыми партнерами лично. Считал, гораздо эффективнее в плане прибылей. Плюс повод в давно полюбившейся Италии побывать. Или, наоборот, поразить зарубежных соратников стремительно меняющейся Россией.

Культурную программу формировал сам и не ограничивался обязательными к посещению Третьяковкой и «Лебединым озером». То в «Голодную утку» гостей водил, поглядеть, как молодежь на столах пляшет, то на стриптиз, то в казино.

Последний пункт программы нравился даже тем, кто азартные игры не жаловал. И Мирон понимал, почему. Италия, несмотря на байки про «кругом-мафию», – цивилизованная страна. А в России можно нервы пощекотать. Пресловутых медведей на улицах нет, зато в казино пепельницы в голову дилерам швыряют. И кулаком по рукам бьют – когда крупье пытаются проигранные фишки забрать. В Европе даже за меньшую провинность – тюрьма, штраф и от игорных домов отлучат навеки. А наши охранники только пожурят – особенно, если инцидент в ВИП-зале произошел. Вот и ходили иностранцы в казино, словно в зоопарк. Интересно поглядеть, как варвары играют. Ну, и картами пошлепать, тем более что нужным людям Мирон Сергеевич фишки сам покупал.

Когда в роли экскурсовода в казино присутствовал, почти не играл (не дай бог, понесет на глазах у зарубежного гостя, неприлично получится). Но наблюдать за окружающей обстановкой тоже интересно. Всегда поражался: как бедняги крупье в подобных условиях выживают? Дым табачный, мат. Обращение «сучка» к дилеру-девушке – практически норма. Невезучие игроки мстят по-мелкому. Когда колоду срезают, норовят по руке полоснуть – порез получается, словно от ножа, сразу кровь. Фишки кидают в лицо.

Мирон замечал: многие сотрудники подшофе, и не журят их, от работы не отстраняют. Начальство, видно, понимает: иначе не выдержат, разбегутся.

Вот и в марте 2006-го сидел он вместе с итальянским партнером по бизнесу за покерным столом. Хмурого юношу сменила пышная, щедро накрашенная дама. Спутник Мирона, пузатый синьор Баллини, сразу оживился:

– Bellisima! Madonna![27]

К иностранцам в России пока что относились опасливо, но дилерша не смутилась ни на секунду. Пожелала клиенту – на приличном итальянском – удачной игры, и синьор Баллини совсем поплыл. Поставил с парой троек, выиграл против туза и короля, вознаградил даму фишкой в двадцать пять долларов. Она сбросила чаевые во флот, с достоинством поблагодарила и принялась сдавать заново.

С колодой карт управлялась лихо, по столу раскидывала – словно по линеечке, выигрыши-проигрыши рассчитывала мгновенно. Но вид – словно вот-вот упадет. И глаза блестящие. Унюхать через стол, в табачном дыму, непросто, но ему показалось: крупье не просто приняла на грудь, а реально пьяна. Стакан крепкого спиртного, это как минимум.

И лицо знакомое. Ну, прямо очень.

Не из его лидевочек? Не одна ли из тех, кого отправил, за лучшей долей, на чужбину?

Но у Мирона всегда была плохая зрительная память. К тому же горничным потенциальным он краситься запрещал, тех, кто пытался, – лично водил умываться. А эта оштукатурена – родная мать не узнает. Тенями измазана так, что даже не видно, какого цвета глаза. Вроде чем-то Богдану напомнила. Но та – тростиночка изящная. Голосок-колокольчик. Кожа нежная, бархатная. А эта – пышнотелая, нахрапистая, пьяная бабища. И на бейдже имя – «Анжелика».

Все-таки спросил:

– Мы с вами не знакомы?

Она икнула, но не смутилась ни капли и весело произнесла:

– Скузи.

Синьор Баллини жарко зашептал Мирону в ухо:

– Ты можешь устроить, чтобы она со мной пошла?

Девица усмехнулась. И обратилась – по-русски – к Мирону:

– Передай ему, что за такое увольняют. Даже в дикой России.

– Откуда вы знаете итальянский?

Она печально усмехнулась:

– Забыл, как Высоцкого для тебя пела?

– Бог мой. Все-таки это ты!

Но крупье, почти грубо, перебила:

– Делайте ваши ставки.

Богдана даже подумать не могла, что с ней расправятся настолько быстро, безжалостно и умело.

Именинный торт не попробовала – прямо в ресторане подхватили под руки, потащили в госпиталь, взяли кровь на анализ.

Она пыталась возмущаться, но внезапно накатившее опьянение не проходило. Земля качалась, язык не слушался.

Домой из больницы не отпустили – перевезли в комиссариат, сунули в одиночную камеру. Там Богдану сразу сморило жарким, кошмарным сном.

Наутро голова трещала безбожно. Во рту сухо, тошнит. Бывало и раньше, что выпивала лишку, но никогда еще такого ужасного похмелья не случалось. И тем более подобное не могло произойти от трех – за целый день – порций слабого алкоголя.

«Что-то подсыпали мне. Надо независимую экспертизу требовать».

Но какая там экспертиза – даже адвоката не дали. Сразу повезли в суд.

Зачитали обвинение:

– Ненадлежащее исполнение родительских обязанностей. Оставление несовершеннолетней дочери в опасности.

Еще и хулиганство в общественном месте приплели.

Богдана отчаянно оправдывалась:

– Я выпила только два бокала вина! Мне что-то подсыпали!

Судья брезгливо морщился:

– Вы хотите сказать, две бутылки? Две бутылки водки? У меня результаты ваших анализов – почти два промилле, для европейца – смертельная доза.

– Я не пью водку! Вообще не пью!

Но трудно спорить с документом из госпиталя – все чин чином, с подписями врачей, с печатями.

Еще и соседей привели на ее костях поплясать. Те дружно стали докладывать: синьора Богдана часто выходила во двор подшофе. Кричала на мужа. Выносила на помойку многочисленные пустые бутылки.

Марио и Пирина на суде не присутствовали. Зато подлец и предатель Игнацио с удовольствием расписал, как жена почти каждый вечер напивалась, вела себя агрессивно, за дочерью не следила.

– Поэтому я и из дома ушел.

– Ты же к любовнице переехал! – взвилась Богдана.

Игнацио (явно наученный адвокатами) доверительно произнес:

– У нее это мания, с тех пор как злоупотреблять стала. Следила даже за мной, уличить пыталась!

– Нужен ты мне: еще следить!

Он театрально поник:

– Да, я ей не нужен. С тех пор как вид на жительство получила, постоянно мне это говорит.

Привели на слушание и Сильву. Девочка смотрела на мать с жалостью, но судья строго велел говорить только правду. И девочка пробормотала:

– Я просила мамочку много не пить. И она меня послушалась. Только на день рожденья сорвалась. Давайте простим ее!

– Сильва, я не срывалась! Мне что-то подмешали! Это сделал твой отец!

Малышка втянула голову в плечи, а судья стукнул молоточком и вынес вердикт: в родительских правах ограничить. Вида на жительство лишить. Выслать из Италии – в двадцать четыре часа. И запретить въезд в страны Евросоюза – на десять лет.

Богдана взвыла:

– Вы не имеете права!

Но ее больше никто не слушал. С дочкой попрощаться не позволили. Даже зайти домой не дали – прямо из зала суда повезли в аэропорт.

До стойки регистрации вели, в плотном кольце, две дамы из опеки и двое карабинеров. Спасибо, хоть наручники не надели.

Но едва убедились, что вошла в самолет, – отвалили. Там уже не их территория. Богдана отчаянно разрыдалась, а стюардессы дружно кинулись утешать. Вода, валидол, бокал шампанского – от спиртного мигом развезло, стало себя еще жальче. Ее начало трясти, экипаж перепугался, хотел звать врача, но она кричала: «Нет! Нет! Скорей домой!»

Приняли решение взлетать. Расстроенную пассажирку пересадили, чтобы не травмировать прочих пассажиров, в абсолютно пустой бизнес-класс. Самая жалостливая, немолодая уже стюардесса сидела перед ней на корточках и повторяла:

– Чем я могу помочь?

А Богдана продолжала плакать. Как с ней могли так поступить? И как она проворонила, что против нее заговор затевается?! Явно ведь – Марио с Пириной готовились тщательно. Игнацио обработали, соседей привлекли. Врачей подкупили. Судье денег дали. Продумали спектакль в ресторане – на ее день рождения. А она, дурочка, ничего не подозревала. Поверила – будто Игнацио мириться пришел!

Голова продолжала раскалываться, вчерашний день вспоминался болезненными всполохами. Кто открывал пресловутое кислое шампанское? Вроде бы официант. Но наливал – сам Игнацио. Ее – уговаривал выпить до дна. А свой бокал – сразу на стол поставил.

«Даже если водкой разбавлено – двух промилле бы не было. И не развезло бы меня так. Какой-то наркотик, наверно».

Как же можно? Ведь, худо-бедно, двенадцать лет вместе прожили. Понятно, что без любви, она и сама разводиться хотела – но взять и подставить? Лишить всего? Вышвырнуть? Без права въезда в Европу? И как ей теперь дочь – хотя бы увидеть? Да, родительских прав не лишили, только ограничили, но в Италию-то – ее не пустят! Целых десять лет не будут пускать!

И куда деваться сейчас?

С позором в Кувшинино? В пустой, заколоченный дом? Под любопытные и злорадные взгляды соседей?

Бабушка особо не болтала про внучкину заграничную жизнь, но в родном городке, конечно, знали: вышла замуж за итальянца. Доченьку родила. Как возвращаться – одной? Чем объяснять – отсутствие мужа, ребенка?

Если бы дом посреди чиста поля стоял! Завесить окна шторами, ничего не видеть, спокойно зализывать раны. Но в провинции разве дадут? Немедленно потянутся в гости. Измучают вопросами, сочувствием фальшивым.

А еще очень резало, прямо до крови, что Сильва не ей поверила, а врагам. Про пьяные ее вечера все выложила. Не просила с мамой оставить – покорно сидела рядом с отцом.

«Дурочка ты! – шептала Богдана. – Что делать будешь – без меня? Игнацио ты не нужна. Для бабушки с дедушкой – просто игрушка, скоро надоешь им».

Но как переломить ситуацию – понятия не имела. Смотрела бездумно то на облака за окном, то в сочувственное лицо стюардессы, и понимала: начинать бороться немедленно – глупо и бесполезно.

Тут как в компьютерной игре – если тебя убили, нужно сначала восстановить потерянные жизни. Прийти в себя. Не скатиться в болото, но выстоять – назло Игнацио и его мерзким родителям. А потом – порвать их всех. И дочку себе вернуть.

Не будет она рыдать в жалком Кувшинино. Лучше остаться в Москве. Жесткий город, никому до тебя дела нет. Зато не залежишься. Хотя бы потому, что за квартиру чем-то надо платить.

Главное – в руках себя удержать, чтоб под забором не закончить. Два промилле в крови – конечно, фикция, обман. Но придется признать: со спиртным у нее реально проблемы. И, прежде чем идти в бой за дочь, надо их решить.

В кодирование Богдана не верила. И вообще в России к наркологам идти боязно. Бесплатные – на учет поставят. Платные – шарлатаны. Нужно самой: взять себя в руки и держаться. Дома чтобы спиртного ни капли. И работу найти, где пить нельзя никак.

Участливая стюардесса принесла ей газету с вакансиями. Выбор так себе: няня, помощница по дому, рекламный агент, торговый представитель, посудомойщица, официант, кассир… И зарплаты – в сравнении с итальянскими – смешные. Но одно объявление заинтересовало: «Школа крупье. Обучение с нуля. Стипендия. Строго без криминального прошлого, без татуировок, без пристрастия к азартным играм. Успешно закончившим – работа в самом динамично развивающемся казино Москвы».

Поздновато, конечно, в школу – уже тридцатник.

Но лучше ведь, чем мыть унитазы – да еще в России?

В азартные игры, кроме «Акулины» и «дурачка», Богдана играть не умела, поэтому два дня перед собеседованием готовилась. Разучивала комбинации в покере, правила игры в «Блек-джек» и в «Баккара».

Когда пришла в подвальчик, где стояли карточный и рулеточный столы, уверилась: поступила правильно. Сейчас играть поставят.

Но первым делом ее спросили:

– Судимостей нет? Татуировки? Какой рост?

А дальше – отправили к рулетке. Но не бросать шарик, а заниматься примитивным, почти хозяйственным делом – разбирать фишки по цветам и собирать их в столбики по двадцать штук. Это называлось «чиповать в стек».

Подумаешь, кругляши в стопки складывать. За свою семейную жизнь Богдана достигла изрядных успехов в шинковании овощей, перебирании круп и сортировке выстиранных носков, поэтому задание выполнила легко.

Дальше отобрали телефоны и дали довольно сложный математический тест. По счастью, большая часть вопросов оказалась основана на таблице умножения, а ее Богдана знала хорошо.

Потом начали расспрашивать про мотивацию. Она ответила почти правду: «Рано вышла замуж, сидела дома, занималась хозяйством. Сейчас развелась и решила поехать в Москву – в провинции шансов пробиться нет».

– В казино бывали?

Она призналась честно:

– Нет. Не водил меня муж.

– И это прекрасно! – жизнерадостно отозвался собеседователь. – Мы вас берем. На время учебы стипендия. Пять тысяч рублей. Но имейте в виду: будет большой отсев. Одни сами уйдут, других мы попросим. До реальной работы доберется от силы один из десяти.

– А в казино есть варианты карьеру сделать? Или там все для своих?

– Владельцем, понятно, не станешь. Но до позиции управляющего добраться можно. За пару лет. Если нервов хватит.

– А у него какая зарплата?

– Нормальная. Машину можно менять хоть каждый год. Или чаще.

– Тогда я буду стараться.

– Попробуй.

И она поклялась самой себе: терпеть. Все силы приложить, чтобы не отсеяли. Тем более атмосфера как раз по ее нынешнему состоянию.

Ей нравилась полутемнота подвала, где отбирали студентов. Щелканье шарика по рулетке напоминало ходики в родном доме, карты приятно гладили руки. И люди показались такими, как надо: требовательными, но равнодушными. В душу к ней лезть не станут.

Она сняла однокомнатную конурку рядом с «учебным корпусом» в полуподвале и приступила к занятиям.

Публика вместе с ней занималась разношерстная. Парни – в большинстве студенты. А девушки самые разные. Воспитательница из детского сада, секретарь собеса, спортсменка после травмы, мамочки молодые. Эти собирались работать ночами, после смены отводить ребенка в садик и отсыпаться до его прихода.

Богдана последний раз напрягала мозг в школе и боялась, что будет отстающей. Куда ей тягаться – со студентами математических вузов?

Но каждый раз считать и не требовалось – нужно просто терпение, чтобы определенные комбинации вызубрить навсегда.

Она повторяла специальную таблицу умножения для рулетки и карточных игр до изнеможения – и в итоге отвечала быстрее, чем знатоки интегралов. И монотонность казиношной работы (творческие личности от нее очень страдали) ничуть не тяготила. Сортировать фишки, срезать их в столбики по пять или двадцать у нее вообще было любимым занятием.

Похоже, дело пойдет?

Но шеф (он старательную Богдану выделял) усмехался:

– Ты еще с клиентами не работала.

Все чаще ставил ее к игровому столу. А когда увидел, что считает безошибочно, усложнил задачу. Начал специально приводить противных, въедливых, хамоватых людей. Задание у тех было одно: крупье смутить. Заставить ошибиться. Вывести из себя.

Поначалу Богдана только улыбалась в ответ на хамство. Но постепенно (хотя никто не учил) стала огрызаться. А еще придумала улыбаться загадочно и предупреждать:

– Будете себя плохо вести – плохую карту сдам.

– Ты робот, – издевались подсадные клиенты. – Машина. От тебя ничего не зависит.

– Зря вы так думаете, – настаивала она.

И, что самое удивительное, действительно имела над картами странную, ничем не объяснимую власть. Подмешать, подыграть в покере – великое шулерское искусство. Разумеется, Богдана подтасовывать колоду не умела.

Но когда неприятные люди выводили ее из себя, она бледнела, стискивала зубы, сосредотачивалась – и сдавала будто на заказ. Противному игроку – стрит флэш, а себе без игры. Ему – трех королей, а себе – трех тузов. Венцом стало, когда перебила четырьмя валетами каре десяток.

– Как ты это делаешь? – поражались соученики.

Богдана виновато смотрела на учителей, оправдывалась:

– Я не знаю!

Но менторы были очевидно довольны. Объясняли ей:

– Редкий случай, но такое бывает. Ты фартовый дилер. Будешь в том же духе играть – далеко пойдешь.

Похвалы грели душу. Но придирки клиентов, полная сосредоточенность на картах, постоянное напряжение, чтобы не ошибиться в расчетах, чрезвычайно изматывали.

И тоска по дочери давила. На письма Сильва не отвечала. К телефону девочку тоже не подзывали.

С каждым днем новой жизни выпить ей хотелось все больше.

Богдана – как и обещала себе – не держала дома спиртного, но уже несколько раз еле сдержалась, чтобы глубокой ночью (занятия всегда заканчивались поздно) не помчаться за горячительным.

Но пока терпела. Цедила чай и пила пустырник.

Мирона Сергеевича абсолютно устраивало, как сейчас течет его жизнь. Середина двухтысячных вообще оказалась золотым времечком для успешных мужчин. Русские девочки – от природы красивые, но диковатые – вполне цивилизовались. Научились где надо выбрить, подкачать, увеличить-уменьшить. В постели чудеса творили. Но взамен ничего особенного не требовали – не считать же за серьезный расход бриллиантик или сумочку с важным для крошек логотипом.

Поэтому про женитьбу Мирон (как и большинство процветающих бизнесменов) не думал. Зачем, когда полно одноразовых? Он с удовольствием там и здесь снимал красоточек «под настроение». Толстушек и стройняшек. Острых на язычок и скромниц. Блондинок, брюнеток, студенток, хулиганок и леди.

Но к сегодняшнему дню стандартная программа (ресторан-подарок-койка) слегка приелась, поэтому подкатить к суровой Богдане – тем более когда-то она ему нравилась – показалось интересно.

Форсировать события не стал. Мирон Сергеевич частенько бывал в казино и знал: дилерам с клиентами вне заведения общаться запрещено. Да и логично, прежде чем принуждать аппетитную красавицу нарушать инструкции, выяснить: как она провела последние десять лет? Или сколько он ее там не видел – одиннадцать, двенадцать?

Последний раз встречались в Милане. Году, кажется, в девяносто четвертом. На пальчике у Богданы золотилось обручальное колечко, и ершилась она изо всех сил. Все, мол, шоколад, молодой, красивый муж, богатая семья, Италия поставлена на колени. Но его опытный глаз бывшего фарцовщика мигом определил: одета она в дешевую распродажную одежонку. А мужское чутье уловило – милашка несчастна. Когда потребовал ответа, отпираться не стала, разрыдалась и призналась: родители мужа ее не признали, на порог не пускают, денег не дают.

Но у него – гордячка – денег не взяла. Молвила с достоинством:

– Я все-таки замужем за иностранцем.

Мирон еле сдержал усмешку. Не стал напоминать, как грузила его про «мотивацию» – что мечтает опыта набраться, на отельера выучиться. У всех девчонок на самом деле одно на уме: захомутать богатенького. Только в Италии это еще сложнее, чем в России. Его приятель держал международное брачное агентство и постоянно снабжал байками: как безропотных русских жен обращают в прислужниц, секс-игрушек и еще невесть кого.

Тогда он не посочувствовал молодой и несчастной жене, решил: за что боролась, то и получила. По заслугам. Но сейчас стало интересно. Дивчина-то неплохая была. Пела прекрасно. Да и сейчас – располневшая, пьяная, злоязыкая – не растеряла харизмы. Интересный может быть экземпляр в коллекции.

Агентство свое Мирон передал в знакомые руки, поэтому подноготную Богданы выяснил быстро. Да, круто попала бедняга! В один момент потеряла все – ребенка, жизнь в стабильной стране, право въезда в Европу. Итальянская опека не пожалела красок:агрессивна, безответственна, при употреблении алкоголя полностью теряет контроль над собой, представляет несомненную опасность для дочери.

Сгущать краски тамошние чиновники умели, но Богдана и в казино работала крепко выпившей.

Неужели алкоголичкой стала? Что ж. «Это ее выбор», – как сейчас говорят. Взрослая женщина. Не ему нести за нее ответственность. И связываться с пьющей тоже не стоит.

Примечания