Семена раздора

– Я Аэльмеоннэ, дочь Иэльниэтиэммо, желаю, чтобы Кинана, дочь Калаиды, стала частью круга, подтверждаю своей кровью.

Кольнув себя в грудь, дриада собрала густую янтарно-жёлтую кровь на клинок, окропила ей алтарь и, воздев руки к небу, прокричала:

– Спренсиэ, Дайарэ, эстима, эстенессема! Хом таласхоимо кариэ, Дайарэ, эстима, эстенессема!

Хор повторил за ней, и хоровод снова ускорился. Одна из спутниц Аэльмеоннэ исчезла за высоким камнем и вернулась, ведя за шею крупного серого медведя. Могучий зверь яростно рычал и метался, но тонкие, слабые на вид руки держали крепче стального обруча. Легко, словно это был козлёнок, дриада уложила медведя на алтарь и одними руками прижала зверя к камню.

– Спренсиэ, Дайарэ, эстима, эстенессема! – Стилет Аэльмеоннэ по рукоять вошёл в сердце зверя. – Хом таласхоимо кариэ, Дайарэ, эстима, эстенессема! – Стилет вонзился в горло. – Спренсиэ, Дайарэ, эстима, эстенессема! Хом таласхоимо кариэ, Дайарэ, эстима, эстенессема!..

С каждым возгласом лезвие вновь и вновь погружалось в тушу, а хоровод ускорялся. Чёрная медвежья кровь лилась потоком, дождём стекая с алтаря. Внезапно Аэльмеоннэ замерла, и столь же резко остановился хоровод. Повисла тишина, нарушаемая лишь стуком кровавых капель о каменный пьедестал. С ног до головы покрытая кровью, дриада протянула руку, и одна из спутниц подала большую каменную чашу грубой работы. Наполнив чашу кровавой капелью, Аэльмеоннэ протянула её Эйхене. Та в молчании выпила шестую часть, дав крови стечь на подбородок и на грудь, и вернула сосуд дриаде. Так же беззвучно дриада передала чашу Кинане, выпила сама и поочерёдно угостила каждую из своих спутниц. Затем Аэльмеоннэ вручила остаток жертвенной крови Кинане.

– Кинана, дочь Калаиды, – торжественно сказала она, – ты знаешь, что составляет путь Даяры, иначе ты не стояла бы здесь. Шесть столпов. Назови их!

– Чистый разум, независимый выбор, свободная воля, осознание изменений, добровольное подчинение и добровольное неповиновение.

– Да. Такова мудрость Даяры, и долог путь её постижения, но необязательно идти по нему одной. Ты пришла обрести спутников, и тебе не будет отказано. Отдай эту чашу той, которая разделит с тобой мудрость и вместе с тобой пройдёт первые шаги. Сделай выбор собственным разумом, свободно и независимо, добровольно подчинись, прими добровольное подчинение, осознай изменения, управляй ими, и, если сделаешь всё как должно, Даяра неукротимая, непокоряющаяся примет тебя. Это трудно, но, если не ошибёшься с выбором, твоя спутница тебе поможет. Если ошибёшься, твой шаг может быть не сделан. Возможность даётся лишь однажды, поэтому выбирай мудро. Сёстры, приблизьтесь!

Оба круга сомкнулись, образовав один хоровод, медленно двигающийся вокруг алтаря. В свете факелов перед Кинаной одно за другим проходили лица сестёр – и незнакомые, и знакомые с детства, с тех самых пор, как её мать Калаида ввела трёхлетнюю Кинану в круг. Вот Немия, подружка детских игр, всего на пару лет старше неё самой. Вот старая Эмфо, маленькая Кинана спросила её: «Почему дриады не боятся огня, он же для них опасен?» – и получила ответ: «А ты не боишься огня. Неужели считаешь, что для тебя его поцелуй безвреден?» Следом шла Клео, потом Сатия, Нима, Оропа. Выбор был сделан, но, глядя в проплывавшие мимо лица, Кинана проверяла своё решение. Наконец она тряхнула головой и вручила чашу крови той, кого избрала.

– Филомена, дочь Маи, приблизься, ты избрана, – произнесла Аэльмеоннэ.

Иерофантида вздрогнула и рассеянно приняла чашу. Под строгим взглядом Кинаны Филомена сбросила балахон и обнажённая вышла к алтарю. Развернувшись к нему спиной, она осушила чашу до дна.

– Эвкрохомос эхто, Дайара, эстима, эстенессема! Выбор сделан! – сказала Аэльмеоннэ.

– Эвкрохомос эхто, Дайара, эстима, эстенессема! – произнесли остальные.

Дриада кивнула.

– Теперь разделим трапезу перед последним испытанием.

Круг распался. Несколько сестёр сняли с алтаря медвежью тушу и принялись разделывать её для трапезы. Другие расстелили на земле огромное шестиугольное покрывало серого цвета и расставили на нём грубую деревянную посуду. Кинану, Филомену и Эйхену с ног до головы омыли ледяной водой и одели в светло-серые балахоны. С первыми звёздами сёстры, подогнув под себя ноги, расположились вокруг покрывала: шесть участниц церемонии – по углам, прочие – между ними. На каждом углу установили по большому блюду жареной медвежатины и простому глиняному кувшину. Середину «стола» занимал расколотый камень, в точности такой же, как на алтаре.

По знаку Аэльмеоннэ каждая участница церемонии взяла с блюда кусок мяса, положила его на тарелку и вручила соседке справа, та передала мясо следующей и так дальше, пока каждая сестра не получила свою долю. За мясом последовали деревянные чаши с прозрачным зеленоватым напитком. Талаксион – пьянящий эликсир из горных трав, чей секрет издавна хранили серые сёстры. Трапеза проходила в молчании, но Кинана чувствовала себя веселее, чем на любом из пиров в отцовском дворце. Горький талаксион наполнял душу радостью, тело казалось лёгким, словно пушинка, а жёсткое мясо, жаренное с солью и сушёными травами, было вкуснее лучших блюд кахамца Ахзеса, старшего повара отца Кинаны, известного своим чревоугодием.

Осушив первую чашу, сёстры наполнили по второй и поднялись.

– Время пришло, – сказала Аэльмеоннэ. – Скоро госпожа испытает тебя. Филомена, дочь Маи, ты избрана. Ей будет нелегко, и твоя ответственность велика. Помни об этом. Лаийфос, Дайарэ, талаксойа!

Дриада поднесла чашу к губам, и сёстры повторили за ней. Бросив пустой сосуд на покрывало, Аэльмеоннэ произнесла:

– Все положенные речи сказаны. Проводим ту, что желает ступить на путь.

Идти оказалось недолго, вскоре деревья расступились, открыв взгляду небольшую полянку, притулившуюся к горному отрогу. Кинана увидела чёрный зев пещеры, обрамлённый зелёным мхом, длиннобородыми лишайниками и густо разросшимся плющом. Зелёные лозы свисали с карниза над входом, образовывая нечто вроде завесы.

Филомена молча протянула Кинане руку, и они вошли в пещеру. Тёмный коридор вёл куда-то вперёд и вниз. Едва они отошли от входа на десяток шагов, снаружи донёсся весёлый смех. Кинана знала, что остаток ночи сёстры будут пировать, но всё же вздрогнула, сжав руку Филомены. В ответном пожатии девушка почувствовала теплоту.

Первое время Кинана могла идти, лишь держась за руку спутницы, но вскоре показалось необычное зеленоватое свечение. Оно всё усиливалось, и Кинана поняла, что видит свет от подземных грибов, что тут и там росли на стенах. Этот странный пугающий свет сопровождал их, пока коридор не закончился. Иерофантида остановилась и отпустила руку Кинаны. Пока девушка пыталась хоть что-то рассмотреть, Филомена махнула рукой, и вдоль стен вспыхнули огоньки ламп, тёплый оранжевый свет которых на миг ослепил привыкшие к полумраку глаза. Когда зрение вернулось, царевна увидела небольшую залу, густо обитую медвежьими шкурами. Вдоль одной из стен тихо струился в каменный бассейн небольшой водопадик, к другой притулился дощатый столик с кувшином, парой кубков и большим деревянным ящиком, а посередине раскинулось огромное, покрытое мехами каменное ложе с расколотым камнем в изголовье. В пещере было неожиданно тепло. С любопытством осмотревшись, царевна обернулась к Филомене.

– Итак, ты разделишь со мной мудрость?

– Тебе нужна моя мудрость, – устало вздохнула иерофантида, – или тебе нужно моё тело?

– Мне желанно и то и другое. – Кинана порывисто схватила Филомену за руку. – Филомена, почему с того праздника гор ты меня избегаешь? Думаешь, я ничего не заметила? Все собрания, где дозволяется присутствовать не сёстрам, уже два месяца возглавляет Ида, хотя на встречах сестёр ты была, я узнавала. А сегодня ты хотела распоряжаться церемонией, чтобы я не могла выбрать тебя? Так ведь?

– Кинана, девочка, пойми, – мягко сказала Филомена, отнимая руку, – та ночь была большой ошибкой. Моей ошибкой. То, что тогда случилось, было неправильно.

– То, что тогда случилось, было прекрасно. – Кинана разочарованно отвернулась. – Я, кажется, понимаю, в чём дело. Я тебе не нравлюсь, да? Твоё сердце принадлежит кому-то ещё.

– Кинана, ну что ты! Ты всё неправильно поняла! Моё сердце здесь совершенно ни при чём…

– Значит, я тебе всё-таки нравлюсь. И твоё сердце свободно. Не вижу причин, чтобы его не занять.

– Кинана, я не могу дать тебе что ты хочешь, и дело здесь не в сердце. Прошу, послушай, я старше тебя на двадцать с лишним лет, я была подругой твоей матери и качала тебя на руках…

– Не только подругой. Мне говорили, что именно ты делила с ней мудрость, когда она стала одной из сестёр.

– Это так, но это ничего не значит. Калаида и я не были возлюбленными – мы были сёстрами. Как я могу предать её память? Один раз я уже сделала это и виню себя.

– Но почему ты называешь это предательством?! Чем ты предала память моей матери?! Тем, что сделала счастливой её дочь?! Да, я стала женщиной с тобой, и я благодарю за это Даяру, Аэлин и всех бессмертных! Я была счастлива в ту ночь! А ты, Филомена? Ты была счастлива? Отвечай честно, ведь мы в священном месте!

– Кинана…

– Ответь мне, Филомена, – строго сказала девушка. – Ответь.

– Кинана, я отвечу тебе прямо: я рада, что эта ночь была в моей жизни, но мы не можем продолжать. Я почти старуха, а ты юна и неопытна, такой союз неправилен. Не этого хотела бы для тебя твоя мать.

– Моя мать хотела бы, чтобы я была счастлива, а я счастлива с тобой. Может быть, я и юна, но я не такой уж и ребёнок, как тебе кажется. Я дочь царя и родилась во дворце, а там взрослеют быстро! – Плечи Кинаны ссутулились, голос задрожал. – Я родилась во дворце, Филомена, и всю свою жизнь сплю на постели из острых кинжалов и ядовитых змей. Меня ждёт мало радости впереди – это проклятье царей, плата за власть. И поэтому я не хочу упустить ни одного мгновения счастья! И именно поэтому я желаю быть с тобой!

– Кинана, девочка… – Филомена мягко положила руки на плечи девушки и внезапно со смехом отстранилась. – Теперь я вижу, что ты родилась во дворце, царевна! Ты умеешь хитрить.

Кинана весело усмехнулась.

– Конечно, на мудрую иерофантиду это не могло подействовать, но я должна была попытаться… Однако то, что я сказала, правда. Поэтому если тебе было хорошо тогда, в нашу единственную ночь, и ты хотела бы её повторить, то мы должны сделать это много раз. Поверь мне, так будет лучше.

– Что ж, ты упорна и принимаешь решения своим умом, не подчиняясь чужим словам и обычаям. Даяра будет довольна. – Иерофантида вздохнула. – В любом случае сегодня ты получишь то, чего хочешь, ведь я избрана и разделю с тобой мудрость. Ты готова?

– Да! – радостно воскликнула Кинана, вызвав ещё одну печальную улыбку Филомены.

– Тогда не будем тянуть и приступим к напутствию. Это твоё посвящение, или, как мы его зовём, первый шаг на пути. Посвящение нельзя разбить на части, оно целостно и имеет определённую цель: открыть тебе все стороны Даяры неистовой, непокоряющейся, покровительнице свободной, дикой природы, горных вершин и земных недр. Это должно подготовить тебя к встрече с ней. Ты помнишь шесть столпов, Кинана?

– Чистый разум, независимый выбор, свободная воля, осознание изменений, добровольное подчинение и добровольное неповиновение.

– Правильно. Добровольное подчинение и добровольное неповиновение. У многих это вызывает вопросы, кто-то считает, что свобода и подчинение противоречат друг другу. Это не так. Свобода в том, чтобы повиновение или неповиновение были добровольными, чтобы принимать решение самостоятельно, опираясь на собственный чистый разум. Так устроена природа, всё в ней повинуется естественному ходу вещей не из принуждения, но потому, что это правильно и является наилучшим образом действий. Ничто не остаётся незыблемым, всё постоянно изменяется, но изменяется не произвольно – изменениями движет закон целесообразности. Тот, кто следует путём Даяры, должен действовать именно так. Сегодня ты выбирала, кто из сестёр разделит с тобой мудрость. Кто-то желал быть избранной, кто-то молил Даяру, чтобы этого не случилось, но ни одна не попыталась повлиять на твой выбор и не воспротивилась бы ему. Каждая сестра знает, насколько важно для тебя посвящение, и добровольно поступилась бы своими желаниями, чтобы помочь тебе. Это истинная свобода.

Филомена сбросила балахон, оставшись в одних сандалиях, и Кинана шумно вздохнула. Тело женщины уже несло на себе печать увядания, но влюблённая девушка видела его ослепительно прекрасным: длинные и стройные ноги, высокая грудь, гордая осанка, морщинки на коже почти не видны, а талия лишь немного начала полнеть. Под левой ключицей иерофантиды белел выжженный много лет назад расколотый камень – знак посвящённой сестры. Кинана жадно пожирала Филомену глазами, крепко сжав кулаки.

– И именно поэтому сегодня я готова повиноваться тебе во всём, – грустно усмехнулась Филомена, глядя на взволнованную девушку. – Я покоряюсь добровольно и без принуждения, по собственному решению, независимо от своих желаний, и пусть это станет для тебя примером. Это та мудрость, которую я хочу разделить с тобой.