Операция Алконост! Часть первая

Глава 48

Самые яркие воспоминания о моей семье – когда мы поехали в горы в отпуск. Это была удивительная поездка! Там было замечательно! Мы ходили на экскурсии, катались на верблюдах, спускались в ущелья к горному озеру. Помню, как мы с мамой и папой купались в прозрачной воде горного озера. Мама учила меня плести венки и пела. Как же красиво она пела! Потом был монастырь в горах. Я играла с тигрятами и даже держала одного на руках. Взбирались в горы, и я была счастлива. И мама с папой были счастливы! Я помню карнавал. Самый настоящий карнавал в храме на горе. С переодеванием, музыкой и бубнами. С кострами, танцами и ночным фейерверком. Это было так волшебно!

Люди в таких же красивых одеждах дарили мне ожерелье, браслеты и красивые серьги, а я им в ответ дарила свои венки. А потом всё кончилось. Мы вернулись в свою деревню. Папа с мамой начали ссориться и ругаться. А потом мама уехала. Она бросила нас с папой. Она меня с собой не взяла! Я была очень на неё обижена. И папа был зол. Он закрылся в себе. Когда я стала немного постарше, отец рассказал мне, что мама сбежала с дядей Ромэо – другом нашей семьи. И уехала с ним на край света. Это всё, что я знала о маме.

Потом я узнала, что меня продали трём старым шаманам в жёны. И он за это ненавидит мою маму. То, что я уже жена, мне и в голову не приходило. Я считалась невестой. А невеста – ещё не жена. После этого я начала готовить побег. Собирала деньги, искала, куда бы мне сбежать. Мои друзья целиком и полностью были со мной солидарны и помогали чем могли. В нашу воскресную школу периодически приезжали учителя из разных АЗС. Я – дриада, и моим потенциальным даром предвидения заинтересовались в Латвийском отделении. Также я умею вытягивать магию из растений и пользоваться ею. На тот момент я могла повлиять на рост растений, а также усиливать или ослаблять действия ядов растительного происхождения. Меня посчитали более чем талантливой и пригласили в Латвийский АЗС на химико-биологическое отделение.

Но документов у меня не было. Я перерыла все тайники дома. Мы с ребятами вскрыли все схроны моего отца в лесу. Там много чего было, но не документы.

Случай подвернулся, когда моя подруга из воскресной школы Олеся вышла замуж за оборотня Мицкевича и организовала мне побег. Именно в прошлом году! Ни годом раньше, ни годом позже.

Первые полгода я вздрагивала, боясь погони. Но никто меня не искал. А потом появилась ты прямо по середине учебного года. И у меня в комнате. И всё стало на свои места. Я почувствовала себя на своём месте. И начала понимать ход событий и предназначение. Потом появился Андрей, и всё заиграло яркими красками. Всё закрутилось и завертелось. Я и вправду влюбилась в Андрея и позволила себе немного забыться. Перед Андреем я виновата. Но всё сделано как предназначено.

– Давай, Олеся, пей, а то мы потихонечку хмелеем, а ты ни в одном глазу.

– Церя, тебе чего налить?

– Аня, ты не беспокойся за Церю. Он предпочитает коньяк. И он в деле.

– А я смотрю, Церя притих, уши развесил. Даже комментариями не рыкает.

– Эх, хорошо сидим!

– Так что там с предназначением?

Там, в больнице, когда я открыла глаза и увидела своих мужей, мой дар открылся. И я вижу нити судьбы. Не действия, к сожалению, а только переплетение судеб. И теперь точно могу всё объяснить.

Я должна была попасть в АЗС, чтобы познакомиться с тобой. И наша нить как канат. Я должна была почти умереть в горах, чтобы мои мужья меня прибежали спасать. Только у Жеки есть противоядие от яда Василиска и, соответственно, прилипал. Их яд, как и яд Аспида, одной группы.

– Ты хочешь сказать, что кто-то из ребят бы не выжил? – Я вздохнула, вспомнив Дядю Ваню.

– Я имею ввиду из тех, кто выжил.

Олеся наклонилась к столику, взяла свой бокал и сделала маленький глоточек.

– Я хочу сказать, что погибли бы все, кроме тебя. А тебя бы уже никто не спас. Закрыли бы по-тихому в лаборатории для изучения феномена.

– Андрюха!

У меня весь алкоголь выветрился. Я вскочила на ноги. Как будто это поможет быстрее его найти. Волнение волной прилило к моим щекам.

– Полагаю, вопросов два. Отвечаю на первый. Андрюха жив. Думаю, он в подпространстве. В стазисе. Поэтому и жив. И ответ на второй вопрос: если бы я не любила Андрюшу, ребята не чувствовали за него ответственность и не подписались бы на его поиски.

– А при чем тут твои мужья?

Тёма, наверное, решил, что Олесе надо передохнуть. Вздернулся боевым петухом. Ох, как я его задела. И взял на себя дальнейшие пояснения.

– При всём. Её мужья при всём. Я организовал и оплатил поисковую группу. И поэтому её и возглавил. А не потому что Церя не может заполнить отчёт!

– Церя, ты что, меня слил? А я с тобой как с другом! А ты меня Тёме слил? За кусок мяса продал!

– За коньяк двадцатилетней выдержки. По мне так он десятилетний.

– Я образно сказала!

Цербер отполз от меня на другой конец стола. Под задорный смех Яна. Смотрю, Церю слышат все, кроме Олеси. Или она тоже слышит Цербера?

– А я буквально. Материальное – наше всё!

Нашу помощь приняли, потому что Жека ведёт бизнес с демонами. У них яды и антидоты. И ещё демоны настоятельно порекомендовали нас АЗС. А Ян у нас дипломат с допуском представлять Землю перед другими цивилизациями.

– А ты, Тёма, просто руль?

Все-таки у нас с Олеськиным мужем номер один есть взаимные трения.

– Я просто бизнесмен. И делаю деньги на Земле для моей семьи. И я руль, как ты изволила выразиться, руль нашего семейного квартета. Пока квартета.

– А что, у вас кто-то может выйти из вашего квартета?

– Аня, ну о чём ты думаешь?

Это уже Жека в своей интеллигентной, слегка жеманной интонации вставил своё слово.

– Не выйти, а войти!

– О, вы собираетесь принять Андрея в свою семью?

– Ой, я уже пьяная. Сейчас надо просто молчать и слушать. Я уже молчу.

Ох, как на меня посмотрели! Так зыркнули, как будто я Олеську у них отбираю. Какое мне дело, кто у Олеськи будет следующим? А что будет? Церя, не путай меня. Мне и своих мыслей не собрать. Тут ещё твои сортировать приходится. Я не извращенка. Я просто пьяная. И у меня давно не было Борка. А до Борка вообще давно не было.

– Лакайте свой коньяк молча, Церя.

– Аня, для чего нужна семья?

– Ваша семья, для того чтобы вас не разорвало на атомы вашей же сиамской магией. Если я правильно поняла.

– Аня, у нас будут дети! Де-ти! Мы так планируем. Поэтому наша семья и будет больше, чем квартет.

Вот теперь Церя прав. Да, ты прав. Я очень большая извращенка. Иногда лучше жевать.

– Вы не могли бы подать мне ту пироженку? Да, ту с кремом. И того, что Церя пьет. Ага, спасибо.

Вот ответь, ты мне, друг любезный, а что ты ещё им рассказал?

– Сейчас, только отлить отойду.

Отойдёт он. Ага. Вот сейчас всё брошу и его гулять поведу.

– Не надо меня гулять. Я в соседний номер схожу.

Ротвейлер встал и вместе с Яном вышли из номера. Интересно, как это он в туалет пойдёт. Я бы посмотрела. Интересно же. И я не извращенка.

– Ой, ребята, у меня тут вопрос! Можно напроситься на спиритический сеанс? Мне бы с родителями поговорить. Они погибли на яхте. Где-то в Индийском океане шесть лет назад.

– А у тебя есть какая-нибудь вещь? Мамы или папы?

И тут я всё забыла. И мой вопрос повис в воздухе. Молча взяла рюмку коньяка. Встретилась глазами с Олесей. Мы с ней подняли руки, звякнули рюмками и опрокинули содержимое в рот. Как мне это развидеть! В комнату вошло нечто. С мужским накачанным телом. Чёрный. Как уголь чёрный мужчина, почти голый. В штанах, а вместо головы у него была огромная голова ротвейлера. Только лысая. Голова. Шерсти нет. Всё кожаное, такого же цвета, как и тело. Мы все, кто был в комнате, испустили единогласное “ОООХ!”

– Церя! У тебя есть ноги и руки! А почему ты собакой ходишь?

– Собакой – удобно. И я не собака. Цербер я. Это тоже моё тело. Так слишком энергозатратно. И зачем мне людей пугать! Это моя боевая форма. Только без брони. Вот от тебя подзарядился, могу и нормально с вами посидеть. А не под столом из миски лакать.

– А голова? Почему у тебя голова осталась Цербера?

– Потому что я Цербер! У меня нет другой головы! Меня таким мама родила.

– У тебя ещё и мама есть?

– Аня, у всех есть мама. И нет у меня хозяина – демона. Я полноценный сотрудник разведки. Имя не скажу. Церя – нормально.

– А почему одна голова?

– Я малый цербер. Голова одна. У деда двоюродного было три головы. А мозгов не в одной не было. Плохо кончил.

Всё. Теперь я видела всё. И хорошо, что не одна я. Ребята тоже в восторге от увиденного. И теперь наращивают амплитуду движения. Махая руками. За рюмкой до стола и обратно. Быстро так пошло! А Олеське не хорошо! Совсем её прибило. Но смотрю, Церя это сразу понял и свои щиты поднял.

Он нам рассказал,

что на самом деле произошло в горах.

Смотрю, братишки тоже сбледнули с лица. Выступление Цери можно назвать эксклюзивной премьерой. Феерически выпендрился.

Все рассказал, и как ты Серафима вызвала, как Амиру спасла. И даже как женой Пахи стала.

– И когда же ты, морда лохматая, успел?

– Он успел, пока Олеся тебе свою историю рассказывала. Мы её уже знали.

Моему возмущению не было предела. Ещё немного, и искры полетят. Церя пересел поближе и положил мне руку на колено! Руку, блин. Не лапу! Я сначала ещё больше возмутилась. А потом запал как-то сам собой поистратился. Это он мою магию забирает. Ладно, Церя, наслаждайся. Нам Пикси здесь вот реально не к столу и не ко времени.

– Это что же? Ты за одну бутылку коньяка всё сразу и слил, разведчик?

Жека мило склонился к Олесе и очень интимно что-то нашептывает. Церю озвучивает. Значит, она Церю не слышит.

– Почему же за бутылку, за ящик.

– За ящик коньяка, а как же дружба?

– Хороший коньяк.

– Хороший коньяк!?

– Хороший коньяк!

Глава 49

– Цюрих?

– Цюрих.

– Цюрих.

– Цюрих.

– Как?

– Норами.

– А?

– В соседней спальне.

– Там же места мало.

– Ян также сказал.

– И?

– Спит внизу.

– О.

– Угу.

Сколько же мы выпили? Ни черта не помню. Может, у меня годовая анестезия? Черт, ретроградная амнезия? Нет, похоже, всё-таки анестезия. Я же регенерирую быстро. Похмельем не страдаю. Чем мне так память отшибло? Я в своей комнате. На кровати. С ротвейлером. Церя! Ой, он же имеет человеческое тело… Мне не приснилось?

– Ничего не было.

– Рада.

– И я.

– А что было?

– С какого момента ты помнишь?

– Хороший коньяк.

– Хороший коньяк.

– Это всё.

– Ого.

– А то.

Сначала ты узнала, что у меня есть мама, потом начала плакать, что у тебя нет мамы. Я сказал, что знаю твою маму. И ром у неё ядрёный. Хороший был ром. Няшки-близняшки подорвались вызывать твоих родителей.

– Это мой словарный запас?

– Он.

– О.

Единственная вещь, которая осталась тебе от папы, – твой кулон, который у тебя конфисковали. Артефакт, скрывающий силу. Он хранится в вещдоках в твоем АЗС. Мы скользнули туда. Но склад очень круто защищён, и даже мне не удалось туда попасть. Потом ты рассказала, что у тебя есть дом в Швейцарии и ещё банковская ячейка. Когда стало понятно, что именно твой папа – профессор Орлов – в Швейцарском институте у няшек-близняшек магию и технический прогресс преподавал, братишки решили бамбануть банк и посмотреть творения твоего отца.

– Что преподавал?

– Также спросила. Артефакторика.

– И как?

– Не сдали.

– Что не сдали?

– Артефакторику у профессора Орлова не сдали. Пропал. Специалистов такого уровня на Земле нет.

– Горжусь.

– Также сказала. Пошли пить кофе. Голова не работает.

Медленно, стараясь не шуметь, мы начали спускаться по лестнице вниз, на кухню. Домик у меня маленький. Кухня – она же столовая, и она же гостиная. Сорок квадратов всего на этаже. Но уютненько. И с маленьким задним двориком, с выходом на берег озера. Ключевое слово – на озере. И это всё, что осталось от родителей. Я здесь почти и не жила. Так, только на каникулы приезжала. Слышу хриплый и сухой, как из пустыни, голос:

– Помогите!

Моё сердце сжалось, совершило кульбит на 360 градусов и поскакало, как после стометровки. Мы с Церей переглянулись и рванули вниз – за моим сердцем. Уже не стесняясь всех разбудить. Картина маслом: Ян распластан на диване с умирающим видом человека, неделю ползущего по пустыне. Издал звук – скорее скрип металлом по стеклу. Аж передёрнуло.

– Водички принеси, пожалуйста.

– Ну и видок у тебя, как будто в преисподней побывал.

– Монстр, ты издеваешься? Воды!

– Церя?

– Она ничего не помнит.

– И про секс со мной тоже не помнишь?!

– Церя?

– Я же сказал – ничего не было.

– Это ты про себя сказал!

– Что?..

Это уже Ян восстал из мёртвых. И обратно в мёртвые обратился.

– Вода.

– О, богиня!

Минутой раньше я была монстром.

С богами всегда так.

Иду на кухню делать ревизию. Всё как в лаборатории моей мамочки. И везде, где мы жили – стерильно и ничего личного. Кофе в зёрнах есть. Сухой лечебный сбор есть. Ввиду последних открытий – сбор этот ведьмовской, по всей вероятности.

– Церя, сделай диагностику этих баночек. Болезных поднимать будем.

– Кофе будешь?

– Не полезно.

– А коньяк вёдрами лакать – значит, полезно?

– Хороший коньяк.

– Не спорю. Тушёнку будешь?

– Я поел.

– Барана по дороге сожрал?

– Мама накормила. У меня есть мама.

– Из Латвии в Швейцарию по дороге в Ад заскочили?

– Скользнули.

– Как твоя мама нас всех не сожрала?

– Она бы сожрала. Я всех в преисподней оставил. А тебя к маме взял.

– И почему я ничего не помню?

– Мама много наговорила. Потом передумала – и память тебе почистила. Вернёшься – вспомнишь.

– Меня вроде не Алисой зовут.

– Не Алисой.

Ребята ещё долго отходили. Мы с Церей их лечили. Потом все очень удивлялись, что в доме нет ни одной вещи и ни одной фотографии. Всё безлико, как в гостинице. Раньше мне казалось, это нормально. Приехали с вещами, отдохнули, обновили гардероб, избавились от старых. Потом всё собрали, выкинули постельное бельё, дом помыли – и уехали. Идеально. Это же не дом. Это – дача. Никогда не знаешь, когда ещё приедешь. Зачем тут что-то оставлять?

Да и дома у нас почти также. Мама – педант. Всё строго и аскетично. Хочешь новую тряпку – выкинь ту, что надоела. Вещей должно быть столько, чтобы поместиться в один, пусть и большой, но чемодан. Зато всегда порядок. Папа часто шутил, когда я была маленькой: легки на подъём, как шпионы, идём по следу приключениям, своих следов не оставляя. Так что личных вещей родителей мы не нашли. Вся надежда – на банк.

Ключ от ячейки и вся лабуда на моё имя у меня в доме в тайнике нашлась. Папа мне этот дом ещё на восемнадцатилетие подарил с условием, что продавать я его никогда не буду. Братишки удивились столь скрытному образу жизни моей семьи. И ещё больше заинтересовались банковской ячейкой. В теории, на очередных раскопках мой папа мог найти то, что надо Пикси. Поэтому и жили, как в программе по защите свидетелей. И это сокровище могло быть в банке. И родители могут быть ещё живы!

Короче, всё. По коням!

Глава 50

Я перевернулся на другой бок и уткнулся носом в мягкую грудь моей супруги. Тёплая, нежная, сладкая. По телу пробежало приятное возбуждение. Я нежно погладил её по животу – и она довольно заёрзала. До чего же милая у нас жена. Какая волшебная была ночь.

Память услужливо приоткрывает мне завесу вчерашнего дня. Сутки были действительно сумасшедшие. Олеся рассказывала Ане свою историю:

«Потом я узнала, что меня продали трём старым шаманам в жёны. И он за это ненавидел мою маму. То, что я уже жена, мне и в голову не приходило. Я считалась невестой. А невеста – ещё не жена».

– Церя, ставлю ящик коньяка за рассказ об Аспиде, – сделал ставку Ян.

И Церя повёлся!

– А коньяк хороший? – протрубил Монстр.

– Двадцатилетней выдержки. Думаю, тебе понравится.

– Идёт.

Церя удобно развалился на диване, лизнул содержимое блюдца, довольно прикрыл глаза, смакуя коньяк, и начал рассказ:

– Аню я почувствовал ещё на стоянке. Её магия показалась мне родной и знакомой. Решил понаблюдать. Удивительное рядом: когда Аня пугается, её защитная реакция выбрасывает магию в каналы – по типу пульсации клапанов сердца. Хотелось изучить этот феномен. Где хранится её магический резерв? Кто она такая, чтобы иметь такой интересный механизм действия? Я пошёл за группой в горы.

Но тут случилась гипнотическая атака, и я рванул сам не зная куда, не понимая зачем. Крыша съехала напрочь. Как дурак безвольный, ловил белых червей. Которых не мог ни увидеть, ни перестать за ними охотиться.

– Стыдно-то как!

– Это мой словарный запас?

– А чей же ещё? Я ваши языки не знаю и своего словарного запаса не имею. Я о человеческих языках говорю.

– Да, понял тебя.

– Выдернуло меня из этого гипнотического состояния только тогда, когда Аспид пролил свою первую кровь. Я рванул в гору. Нырнуть удалось недалеко – дальше какой-то барьер стоял, не наш. Пришлось идти пешком. А там – лавина за лавиной.

Всё, что я действительно видел, – это как Аня, стоя на коленях перед Дроу, рассекла пространство его ножом и отправила Паху по нужному адресу. А затем заставила файербол попасть Аспиду в последний глаз.

Когда я до неё дополз, Аня уже шаманила вызов в Ад. Я так растерялся, что слинял в невидимость. Ну а что? Я разведчик. Я на работе. Мне так положено.

А затем эта чумная обнималась с Серафимом! Он себе даже щиты не поставил! Я зол был – Рох специально авторитетом своим надавил. Представляешь: я распластался по снегу, дышу через раз, а она с ним обнимается, как с лучшим другом. Я такого вообще никогда не видел.

А потом зафиксировал прорыв Пикси и рванул вниз.

– Церя, дружочек, ты что это военные тайны за бутылку всем рассказываешь?

– Почему же за бутылку? За ящик.

– За ящик коньяка. А как же дружба? – простонала Олеся.

– Хороший коньяк.

– Хороший коньяк!

Очень интересная ситуация. Теперь и я уже очень хочу поговорить с профессором Орловым. Люди точно не могут обниматься с серафимом без скафандра.

– Аня, давай мы тебе поможем. Вызовем твоих родителей. Лучше, конечно, твоего папу. Потому что мы его знаем, и он нас знает.

– Единственное, что у меня осталось от родителей, – это кулончик. Его сняли с меня больше года назад. Я типа преступница, и это вещественное доказательство. Так и не отдали. Представляешь!

Аня повернулась к Цере, уткнулась в его голую, вполне себе мужскую грудь и начала реветь. Вот не ожидал.

– Так, давайте ещё коньячку – и пошли грабанём ваш вещественный склад, – сказал Ян, наливая Ане рюмку.

Ян подскочил, протягивая Ане рюмку:

– Давай, пей.

Она молча взяла, залпом выпила, зажмурилась. Ян дождался, пока она проглотит, затем поставил пустую рюмку на стол и резко, почти грубо, оторвал её от Цери.

– Да, братуха, – я сочувственно хлопнул брата по плечу. – Тяжело тебе придётся в жизни. Если влюбился в Аню, то Олесю уже и не примешь.

Ян не ответил, но по напряжённому лицу было видно: попал в точку.

– Ладно, – он оглянулся, прищурившись. – Придумаем чего-нибудь.

Тем временем Жека, будто дождавшись сигнала, без лишних слов подхватил Олесю на руки.

– Вот за него я рад, – ухмыльнулся Ян. – Мой чувак!

Церя не стал тянуть – и в следующий момент нас уже швырнуло к дверям хранилища вещественных улик. Пространство дрогнуло, стены раздались в стороны, и мы очутились перед массивной стальной дверью с магическими символами.

– Тёма, ничего не получится, – рыкнул Цербер, осматривая защитные руны. – Здесь очень крутые охранные чары. Если попробуем взломать, получится как межпланетное вторжение. Нам так рисковать нельзя.

– И что же вы там храните? – спросил Ян, хотя понимал, что ответа не будет.

Вместо этого воздух наполнился сдавленным всхлипом. Аня, дрожа, вцепилась в Яна и уткнулась носом ему в шею. Ян замер, потом осторожно обнял её, поглаживая по спине.

– Выпили мы, конечно, знатно, – пробормотал он, косясь на меня.

– А я вообще немного пью! – срывающимся голосом всхлипнула Аня. – У меня мамы нет… У меня даже памяти о них не осталось! Даже у Цери мама есть, а я совсем одна. Беззащитная. Что хотят, то и делают в этом сраном АЗС. Борк меня в город год не выпускал. Даже в наш бар на территории мне запретил приходить. Я в Цюрих слетать на дачу не могу-у-у…

Ян отстранился, всматриваясь в неё:

– Ты сказала, что у тебя есть дача в Цюрихе? А Борк насильно удерживал тебя в части?

– Ну дела-а… – промычал Ян.

Тем временем Жека и Олеся уже были не с нами. Они прижались к стене, забыв о всём, поглощённые друг другом. Жека гладил её по спине, Олеся целовала его, чуть приподнимаясь на носочках.

– Выглядят… сладко, – хмыкнул я, наблюдая за ними. – Всегда думал, что буду её первым мужем. А тут, похоже, могу и опоздать.

– Наш сладенький Жека времени зря не теряет. А на вид – задрот-задротом, – усмехнулся Ян.

Аня тем временем всхлипнула, снова уткнувшись в Яна:

– Да, домик на берегу озера, – пробормотала она. – Ключи в саду, в тайнике спрятаны…

Цербер напрягся. Было видно, что он что-то вычисляет, словно прокладывает маршрут.

– Ты маму свою почаще навещай, – добавила Аня уже тише, тяжело выдыхая. – А то раз – и не знаешь, когда в последний раз её видел.

– Я свою маму лет двести не видел. Всё дела, дела, – протрубил Цербер.

Церя на секунду закрыл глаза, а затем нас всех мгновенно обхватил «мыльный» пузырь – и мир вокруг поплыл. В следующую секунду мы исчезли.

– Ребята, мы где?

Место это даже местом назвать невозможно. Мы – нигде. Спасибо, что дышим. И не холодно. Вообще никак. Это, наверное, из-за пузыря, в котором мы находимся.

– Церя что, потерял нас по дороге?

– Эта собака отобрал у меня Аню – и бросил нас в преисподней, – зло процедил Ян. – Ничегошеньки не сказал.

– Ладно, подождём, здесь не так уж и плохо, – подал голос Жека.

Я нащупал Олеськину руку и переместился к ним. Олеся с Жекой не останавливаясь продолжали целоваться. Я уткнулся носом в изгиб её шеи и скользнул рукой на её животик. Прижался. Закайфовал. Но недолго.

Время здесь текло неравномерно. Один взмах руки мог растянуться на целую вечность, а слово, сказанное шёпотом, эхом разносилось по всему пузырю, будто разом произнесённое в тысяче разных временах. Взглянув на друга, можно было увидеть его в разном возрасте: Жека на мгновение замерцал и стал подростком, а потом – седым стариком, прежде чем вернуть себе привычный вид. Очень страшно.

В прозрачных стенах пузыря появлялись сцены из множества реальностей. Можно было увидеть, как в одном мире Олеся живёт в роскошном замке, а в другом – прячется в глухом лесу. Ян увидел себя в форме военного, командующего целым отрядом. Аня на мгновение предстала в облике крылатого существа, похожего на китайского дракона. И она управляла бурей.