Истории и сны о привидениях и книгах

– Ааа, – протянула Кора через несколько секунд. – Я там познакомилась с парнем. Мы вместе стали читать эту книгу, и ему она жутко понравилась, и я ему, кстати, тоже понравилась. Пришлось написать мой номер на первой странице и вырвать ее – ну чтобы он заодно и книжку мог такую себе найти.

– И что потом случилось с этим парнем?

– Ты издеваешься? – Кора недоуменно посмотрела на подругу. – Это же пятнадцать лет назад было, как я могу помнить?

Восхитившись избирательностью работы памяти Коры, Вера пыталась найти название книги в другом месте – но тщетно.

– Возьми ее себе. И вот это не забудь, – сказала Кора, протягивая Вере пакет с десятком книг добротной фантастики в твердой обложке. Черт возьми, вот где были эти книжки все это время, когда их священный долг был – доставать человека из хандры?

За вечер Вера прочитала книжечку в тонкой кожаной обложке целиком. Записанный в столбик текст оказался не стихами, а ритмично сложенными сказками. Сюжета в них было немного, никаких битв и поверженных драконов: скорее зарисовки сказочной жизни. Герои плавно перетекали из одной зарисовки в другую, обрастали характерами. Сказки показались Вере необычно ироничными и глубокими, и в то же время простыми и естественными.

В ночь с четверга на пятницу Вере снились кусты рябины, которые были просто кустами и просто цвели.

На следующий день она пыталась узнать о происхождении книги: вбивала строчки из текста в интернет-поисковике, бродила по сайтам книголюбов, нашла даже страничку того самого фестиваля, правда, из ценной информации там были только координаты Тульской области. В итоге, книжку опять целиком перечитала, уснула легко, и строчки сказок продолжали успокаивающе бродить по извилистым дорожкам ее сонного мозга.

В ночь с пятницы на субботу Вере снился костер, вокруг которого они сидели с друзьями и вглядывались в пляшущие огне фигуры.

В субботу Вера легко проснулась, но не спешила вставать. Она вспоминала сюжеты сказок. Воображала себе героев. Слушала их диалоги между собой, смотрела их глазами на мир, в котором эти счастливчики обитали. Потом поняла, что начинает путаться: невидимая княгиня – она принцессе бабушка? Или просто вроде подруги? А в баре с видом на закат подают алкоголь? Или только холодный чай с горячим льдом? Потянулась к книжечке в кожаной обложке и с ужасом не обнаружила там половины того, что только что вспомнила. Только не это! Неужели я сочинила, сама того не сознавая, продолжение? Настроение тут же испортилось, так что пришлось поднимать себя с постели и варить кофе. К фанфикам у Веры была устойчивая неприязнь: в конце концов, человек итак ничем не может гарантированно обладать в этом мире. Имеет он право хотя бы на собственно изобретенных героев? Никогда раньше Вера не посягала на чужое: она могла восхищаться героями, испытывать к ним отвращение или слегка в них влюбляться, но никогда, никогда она им ничего не приписывала. Хочешь сочинять – заведи себе своих персонажей. Весь остальной день Вера фрагментами перечитывала книги, полученные тоже от Коры, но обладающие такими бесспорными достоинствами, как фронтиспис с напечатанными на них названием, именем авторам и прочими успокаивающими цифрами.

В ночь с субботы на воскресенье Вере снились качели, подвешенные между трех берез, на которых можно было раскачаться так, что потом взлетаешь.

Вера проснулась мгновенно, в шесть утра, с невероятной ясностью сознания. Еле-еле она дождалась времени, когда прилично делать телефонные звонки, успокаивала себя бесконечной варкой кофе и наблюдением за воронами во дворе, и как только радио сообщило, что «Московское время – девять часов утра», схватила телефон и набрала Кору.

– На сколько ты уверена в той истории про покупку книги на фестивале «Дорога домой?» – спросила она, не здороваясь.

– Что? – сонно переспросила Кора. – -Ты в порядке?

– Я знаю, кто написал эту книгу.

– Какую книгу?

– Ну эту, в тонкой кожаной обложке.

– Супер! Кинь автора смс-кой, я ознакомлюсь с его прочими творениями.

– Не ознакомишься. Это я.

Кора что-то невнятно промычала

– Я и название вспомнила. Она называлась «Книга неизбежностей и жуток».

– Что еще за жутки? – спросила Кора.

– Это не важно. Не в этом сейчас дело. Дело в том, что я вспомнила, что это – моя книга. Написана мной, утеряна, и теперь прочитана лет двадцать спустя.

– Слушай, тебе не кажется, что это может быть сфабрикованное воспоминание?

– Я то же самое у тебя хотела спросить. Не думаешь ли ты, что всю ту историю про литры ярмарочного алкоголя и прекрасных незнакомцев-библиофилов ты просто выдумала?

– Очень даже может быть, – применительно сказала Кора. – Когда ты спросила тогда, мне было проще придумать историю обретения этого произведения. Но если ты права, то как оно у меня оказалось? И почему ты сразу не вспомнила?

– Потому что куча лет прошла. Полжизни! Помню, когда мы защищали диплом, я пошла в типографию печатать выпускные работы на всю группу. Так вроде было дешевле. Заодно заказать свою книжку в единственном экземпляре – с переплетом, но без обложки, конечно. Это была такая шутка только для меня: я распечатала диплом – совершенно бесполезное сочинение, за которое мне должны были дать справку о том, что я молодец, и вот эту книжку – как мне тогда казалось, единственный реальный результат моих университетских лет.

Кора вдруг подхватила:

– Слушай, я, кажется, вспоминаю. Я тогда на фестивале купила не книгу, а блокнот. Но там же его растрепала на листочки: раздавала свой номер всем подряд, и от блокнота осталась одна обложка. Я ее притащила домой, вроде как на память, и потом мне на глаза попалась твоя книга.

– Которую я, видимо, дала тебе почитать и благополучно об этом забыла.

– Ага. Я тогда увлекалась всяким крафтом и поиском знаков от Вселенной, вот и решила приладить обложку к твоей книге. Ну и приладила.

– Странно, что ты мне ее не отдала, – заметила Вера, вспоминая, с каким пылом Кора обычно делится своими работами.

– Я вроде ее хотела доделать… То ли стразы наклеить, то ли… А, ну точно. Я же повредила тогда титульную страницу. Залила клеем. Был грандиозный план – сделать титул лучше, чем предыдущий, нарисовать буковки от руки и вручить тебе это на День рождения…

– Который я никогда не отмечаю?

– Ну да. Ты тогда то ли к родителям смоталась, то ли вообще в Европу куда-то, ну я и решила, что подождет твоя обложка. Она, как видишь, все еще ждет.

Память – странная штука. Никогда не угадаешь, что там спрятано, а когда что-то достаешь, не можешь знать наверняка: это воспоминание или достоверная фантазия? Вера еще раз погуглила цитаты из сказок, имена героев и даже название «Книга неизбежностей и жуток». Ничего.

«Кто бы ни был автором книги, кажется, я – ее единственный читатель. И черт со всем этим, буду писать продолжение. Распечатаю его, потеряю, найду через двадцать лет. Будет, что почитать на пенсии».

В ночь с воскресенья на понедельник Вере снился телефон с диском для набора номера. По нему можно было звонить и заказывать цвет неба.

Имена

По легенде, в одном королевстве имя человека обладало удивительной силой: в устах любящего оно становилось заклинанием. Всех людей звали по-разному, все имена были разными, и заклинания – тоже. Мир был полон магии. Но потом начали случаться разные события, и людей начали называть похожими словами, чтобы заклинания лишались силы. Что это были за события, точно сказать трудно, но сохранилось письмо, текст которого вы найдете ниже.

«Мой принц, мне очень жаль, что все так вышло.

Я точно знаю, ты меня любил. Когда ты назвал меня по имени, на землю опускался южный ветер. Он согревал ворон и чаек, быстрее зрели виноград и вишня. Но иногда ты злился, что ветер слишком теплый. Что он не остужает твой напиток, не освежает твои щеки. Но так меня зовут: твоя любовь давала силу имени, но не могла его менять.

Ты верил, что твоя любовь взаимна. Что я не называю тебя вслух, чтобы не разбудить дракона, что дремлет на границе королевства. Порой мне кажется, что ты просил соседнего царя пойти на нас войной, лишь только чтобы в бой пошел дракон. Ты ждал, что, раз война в разгаре, тебя я назову, и имя твое тут же станет сильным. Но я молчала, и ты разозлился. Чужое войско наступало, а я все не могла сказать заклятие. Я знала, что оно не оживет.

И тут дракон проснулся. Тебя по имени назвал кто-то другой. Быть может, шепотом и рядом, быть может, далеко и громко – кто-то тебя любил и обратил твое имя в заклинание. Но это была не я.

Дракон проснулся и отогнал чужое войско. Потом он заскучал, ступил на нашу землю и на нее дыхнул огнем. Все начали кричать и разбегаться. Никто не знал, как усмирить дракона. Никто, кроме меня.

Мне в голову пришло одно словечко, что тоже было чьим-то именем. Когда я его прошептала, по всему королевству распустилась спящая мята. От запаха, что тут же пропитал весь воздух, уснули младенцы, уставшие рыбаки, седые норны и дракон.

И ты, мой принц, опять ужасно разозлился, хоть был и рад: опасность миновала. Ведь управлять драконом ты не мог. А имя то, что пробудило травы, тебе было известно. Ты видел, как шептали мои губы.

Врала ли я тебе? Или себе? Сейчас уже не знаю. О прошлом сложно мне судить сегодня. Но ты назвал тогда меня по имени последний раз. Ответом был уже не южный ветер, а южный вихрь. Он разорвал на части королевство, он раскидал по всей земле людей. Мне повезло: достался мне клочок, покрытый сонной мятой».

Якорный узел

– Он сошел с ума! – воскликнула старушка, махая руками в сторону своего мужа.