Эволюция человечества

Невери быстро повернулась и тревожно взглянула на любимого. Потом сунула язык ему в рот и замерла, прикрыв маленькие глазки. Хамел обнял девушку, насколько смог дотянуться, и улыбнулся уголками рта. Шерсть на ластах встала дыбом: ему было приятно.

– Нет никаких симптомов для этого, – деловито сказала Невери, убрав язык. – Все жизненные показатели в норме… и хватит меня тискать! Я потею от твоих объятий.

– Но, милая, сегодня же последний наш день! – взволнованно ответил Хамел, нехотя выпуская Невери из рук.

– Пожалуйста, дотерпи до Красной Тары, – девушка сложила руки Хамела на его коленях. – Посмотри на моё тело: ты даже не найдёшь… – она с отвращением окинула себя взглядом.

Гримаски пошёл карминовыми пятнами. Он робко погладил толстый живот Невери, обтянутый фиолетовым комбинезоном, и прошептал:

– Обязательно дождись меня… там, на Красной Таре.

– Ты же знаешь, что оттуда я никуда не денусь, – Невери нежно провела языком по векам Хамела и быстро спрятала его обратно. – Мы сольёмся в неге сразу же, как ты получишь доступ на Красную Тару. Я обещаю.

– Пятьдесят лет… пятьдесят грёбаных лет! – патетически воскликнул Хамел и воздел руки к небу.

– Время – ничто, любовь – вечна! – откликнулась Невери и тут же скривилась: у обоих получилось фальшиво. – Отвези меня домой, милый. Я должна обнять родителей, – быстро добавила она.

Вытирая слёзы, Хамел крутанул гашетку, и они взмыли над дорогой выше положенного. Кресло тряхнуло, и Хамел поспешно выровнял курс.

– Я приду к тебе, – прошептал Гримаски и повёз любимую в последний путь.

***

Хамел, сидя на уборочной машине, нёсся по коридору Дата-центра на всех парах. Сегодня очередной сеанс связи с Невери, а он уже опаздывал на четыре минуты. Гримаски влетел в цифровой зал и пробежался взглядом по многочисленным мониторам, висящим на стене. Потом вскинул голову. Окто висел под потолком вниз головой и ковырялся в чёрном ящике, от которого шёл подозрительный запах. Хамел потянул носом: пахло палёным.

– Эй, друг! – Гримаски никак не мог унять волнение, которое поднималось снизу холодной волной. – Где Невери? С ней всё в порядке?

– Я здесь, – раздался мелодичный голос, и Гримаски растаял в улыбке.

Он неуклюже прошлёпал к дальнему экрану и слезящимися глазами уставился на любимую. В мерцании разноцветных искр стояла Невери. На этот раз девушка была нагой, и Гримаски млел, глядя на дивные изгибы её стройного тела.

– Любиимая, – Гримаски смахнул непрошенную слезу.

– Я ненадолго, – Невери покосилась куда-то вбок за пределы экрана. – Тем более, что ты опоздал, и меня уже ждут.

– Я так хотел тебя увидеть… а кто ждёт?

– Так… один знакомый. Ну, всё. Пока, Грими.

– Уже? Так быстро?! А как же… – Гримаски растерянно посмотрел на Окто, спускавшегося сверху с горелой серверной коробкой в щупальцах. – Значит, до завтра, Невери? Я не опоздаю, обещаю!

– Да, до завтра, – рассеянно ответила Невери и шагнула из поля видимости, утащив за собой сноп разноцветных искр.

– Пока, – тихо сказал Гримаски в пустоту экрана.

Невери не пришла в назначенное время, ни завтра, ни послезавтра, ни через три дня. Через неделю она появилась ненадолго, бормоча неубедительные оправдания, потом опять пропала и стала выходить на связь с большими перерывами. Окто иногда по десять минут искал её по всему эфиру, находя в самых непредсказуемых местах.

А потом не стало самого Окто. Гримаски так переживал из-за непостоянства Невери, что пропустил судьбоносный день в жизни единственного друга: Окто исчез в Спецприёмнике, так и не попрощавшись. Потом пару раз Хамел видел его по монитору: сильного, могучего, в металлическом скафандре, напоминавшего трансформера из ретро-фильма, который крутили иногда по домашнему визору. Гримаски ни с кем из сисадов не сблизился так же, как с Окто, поэтому ему приходилось видеть Невери урывками – что уж говорить о поисках друга.

Самому Гримаски оставалось двадцать три года до вечности.

***

Годы ожидания слепились в один рыхлый ком, пульсирующий то отчаянием, то надеждой. За это время метаморфозы с телом человека превратились в рутину и стали значительно дешевле, но Гримаски не мог попасть в новую программу: он крепко сидел на «Полиморфе». Правительство выпустило более мощный аналог, несовместимый с предыдущими разработками. Новый продукт – «Метаморф» – просто убил бы его. В агрессивной рекламе поменяли буквы, и нелепый стишок продолжил насилие над разумом жителей куполов.

Гримаски так ждал дня старта на Красную Тару, что чуть не пропустил его, утонув в ежедневной рутине забот. В один из рабочих дней уборочная машина просто не включилась, а личный ящик не открылся. Гримаски подумал было о крупном сбое в дата-центре, когда в информере на его руке зажглась красная надпись: «Спецприёмник».

Гримаски заметался. Домой бежать бессмысленно: родители давно уже перебрались на Красную Тару, а те немногие вещи, которыми Гримаски пользовался в жизни, ему точно уже не понадобятся. «Значит, всё?» – испуганно подумал он и медленно опустился на пол. Он не знал, радоваться ему или плакать.

Спецприёмники находились в каждом дата-центре. Гримаски спустился на лифте на нулевой этаж и пошёл по привычному маршруту: он не раз убирал там, и на его памяти за это время сменилось несколько операторов. Но сейчас он продвинулся намного дальше – к двери с табличкой «Красная Тара», на которую раньше смотрел с некоторым благоговением.

– Ваше имя?

– Хамел Гримаски.

В пустой комнате стандартного серого цвета за единственным столом сидела женщина неопределённого возраста и перебирала бумаги, папки и карточки с невероятной скоростью. Гримаски начал считать количество рук оператора, но дважды сбился и бросил это неуместное занятие.

– Зачем Вам столько бумаг? – искренне удивился Гримаски. – Разве нельзя было занести все данные в компьютер и…

– Поумничай мне тут, – перебила женщина и недобро взглянула Гримаски в глаза. – Марш в сканер и не болтай!

Гримаски вошёл в кабину и повернулся. Напротив терминала сканирования Хамел увидел узкую дверь-амбразуру, к которой вёл небольшой конвейер. Над дверью была яркая наклейка известной сети фастфудов.

– Скажите, моё тело… вывезут через эту дверь?

– Ага. Через неё, – женщина на мгновение оторвалась от заполнения формуляра.

– А наклейка эта дурацкая там зачем? – неприятный холодок пробежал по спине Гримаски.

– Дык, тебя к ним и отвезут! У них и транспорт свой, – женщина удивлённо смотрела на Гримаски. – Иначе куда Вас всех девать? Не хоронить же! – она рассмеялась.

– Получается, что… – Гримаски не договорил, и его стало подташнивать. – Я думал, что… там говядина, коровы разные…

– «Гамбургер» из коровы, да, – оператор захлопнула увесистую книгу и щёлкнула выключателем: сканер, в котором стоял ошарашенный Гримаски, засветился зелёным. – «Биг Мак» тоже из говядины, а вот «Биг Мэн» – как думаешь, из чего? Отгадай с трёх раз.

Гримаски содрогнулся. «Биг Мэн» он выбирал чаще всего: ему нравился сладковатый привкус котлеты внутри сэндвича. «Интересно, – подумал Гримаски, стараясь не смотреть на дверь, – Невери знала об этом на своей фабрике по переработке?»

– У вас будет стандартный код «А», – сообщила оператор, следя на экране за процессом сканирования.

– А ещё какие бывают?

– Недавно ввели новый код «В», но ваших кредитов не хватит на перекодировку, – оператор вытащила из ячеистой коробки миниатюрную флешку и куда-то воткнула. – Ну всё, система готова. Ваше последнее слово?

– Сколько у вас рук? – выпалил Гримаски, хотя сказать собирался совершенно другое.

– Очень смешно, – скривилась оператор и нажала на кнопку. – Счастливого пути, мистер Гримаски!

В шею тут же больно кольнуло, и Гримаски стал проваливаться в липкую темноту. «Кто-то сожрёт теперь „Биг Мэн“, а там…» – додумать он не успел, сполз по стенке кабины и умер.