Утка по-ночному

Этот женский голос, конечно, был отчетливо понятен, но наблюдались какие-то помехи.

– Агриппина Владимировна? Это вы?

Владимир поднял спину со стула.

– Ну, конечно, ну как ты догадался, Володя?

– Вы звоните мне как начальник охраны или как знакомый?

Ее голос был моложе, совсем непохожим на свой голос сегодня днем.

– А это разве имеет значение, Володь? Ты вентиляцию включал?

– Вентил… Нет, еще нет, сейчас включу. Забыл немного.

– Это даже не предупреждение, я просто из интереса позвонила.

– Время уже…(он взглянул на свои часы)…десять часов и десять минут, ничего же страшного не произойдет, Агриппина Владимировна.

– Верно, но я тебя не должна предупреждать каждый раз, ты это понимаешь?

– Верно, – вздохнул он.

– До скорого, Володя, не унывай и не спи. Если я с Григорием тебя увидим утром спящим, то на мою поддержку не рассчитывай.

– А раньше вы так не говорили, сколько же я проспал на предыдущем месте работы.

– Это в прошлом.

Она положила трубку.

– Это ясно, и очень жаль, что в прошлом, очень жаль, – закончил Владимир, уже глядя в монитор.

Он включил три тумблера желтого цвета, и все здание изнутри разразилось громким громыханием и легким ночным ветром, который бегал по одинокому полу “Шоколайтинга”. Все звуки заглохли, даже голос или крик бесполезен, и это стало еще одной особенностью торгового центра, наряду с необычным строением с двумя ответвлениями после входа и перед тупиком. Наряду с эскалаторами, которые то ли слишком узкие, то ли Владимир слишком широк, хотя он так далеко не считал. Это костюм охранника придает, по его словам, еще пару десятков килограмм, или того больше, под тридцать. Еще рация сбоку на талии постоянно задевает дверцы входа или кого-нибудь из людей. Все эти необычности не совсем нравились ночному охраннику. И Агриппина, еще она. Вместе с эскалатором и костюмом ему не нравилось и не давало покоя поведение или же смена приоритетов. Эта буря, которая происходила в Агриппине, Владимир не заметил, но она проскочила так быстро и незаметно, что Владимир просто сидел без слов в день открытия в своем кресле, а Агриппина продолжала, оставив после бури незаметные следы, или же росу.

– Всего день прошел, или даже вечер, и она превратилась в начальника охраны, как физически, так и душевно, а сейчас она беспокоится и звонит, и ты не совсем понимаешь, из-за чего: из-за тумблера или же за душевными разговорами, – подумывал Владимир, перебирая пальцами на весу.

Мониторы засверкали, выдав привычную картинку, какую Владимир видел на протяжении нескольких лет под надзором Агриппины. Это все те же виды на помещение, только с высоты. Картинки сразу понравились Владимиру, они куда лучше предыдущих, хотя с того момента, когда Владимир работал в магазине Агриппины, прошел примерно год. Хотя место нравилось больше все же там, оно было больше, наверное, приспособлено для Владимира. Больше всего ненужного на столе, а тут что? Два монитора, клавиатура и телефон. Кубик Рубик, или же мокрый и липкий фиолетовый лизун, их просто здесь нет, не за чем убить свое времяпровождения здесь. Это наводило уныние, и впоследствии небольшую печаль.

Первый монитор показывал почти весь первый этаж в темных, в то же время разноцветных картинках. Здесь все отделы, начиная с входа, и заканчивая гипермаркетом “Лайт”, на который приходится две камеры. Но Владимир увидел надпись поверх картинки на мониторе, которая расположилась в левом верхнем углу. Она как бы не мешает, но в глаза набегает сразу. Надпись гласила: “Нажмите 1 для переключения в отделы”. Он включил, картинка изменилась, появились виды внутри отделов.

– Что ж, удобно, хотя ни Григорий, ни Агриппина Владимировна не говорили, – подумал Владимир.

Владимир думал, что камеры будут двигаться, но они неподвижны. И это наводило еще больший сон, они же не двигаются.

Владимир успел осмотреть все камеры, все виды, некоторые были даже с помехами, что очень странно. Первая и вторая камера показывали первое левое крыло, которое находилось сразу после входа; третья и четвертая – правое первое крыло; пятая и шестая – левое дальнее крыло, находившееся за эскалатором, а там и седьмая и восьмая, они-то располагались на дальнем правом крыле. Оба правых крыла вели к гипермаркету “Лайт”, таким образом, правая сторона длиннее. А левые крылья вели к боковым выходам. У “Лайта” всего две камеры, но, кликнув на “Нажмите 1 для переключения в отделы”, их становится в разы больше. И сразу виден склад, все товары, и прилавки.

– И в этом вся работа? Агриппина Владимировна меня недооценивает. Ах, забыл про вентиляцию, – сказал Владимир, выключив тумблеры.

Торговый центр затих, лопасти постепенно останавливались, восставали истинные звуки, или же их не будет, это все сделает слух Владимира. Когда последний винт затих, уши поначалу не привыкли к такой тишине, такой, какая будет преследовать Владимира несколько часов на протяжении недели.

– Даже утке посвятили отдельное место, как и мне, собственно.

Нажав на кнопку “Нажмите 1 для переключения в отделы”, Владимир увидел на одной из камер отдельную будку, встроенную в стену. Эта камера показывала начало гипермаркета “Лайт”, где начинались отделы журналов, а также виднелась посуда. Но там, вдали, что-то еще, это не похоже на какой-то отдел. Эта будка чуть выше человека и представляет собой комнату для той самой утки. Она снаружи синяя с блестящими звездочками. Но ночь и не совсем четкое изображение дают совсем другую краску – черную. Владимир сразу остановился на этой камере, вглядываясь.