Калифея

– Начнете с наружных ставок? – исподлобья спросил мужчина. Он протянул руку и представился: – Меня зовут Прочорос, а это – мои друзья, Саймон и Кальяс. – Анни, поздоровайся с новым игроком, – обратился он к девушке, оплетшей его шею. – Может, теперь станет интереснее.

– Добрый день, – лениво ответила девушка.

– Приветствую всех и желаю удачной игры, – сказал Приам улыбаясь.

В такие минуты кириэ Илиадис ощущал прилив бодрости и неподдельную радость. Его окружали незнакомые люди, и каждый, оставив свои заботы, приходил сюда, словно для того, чтобы погрузиться в иную реальность. Кто-то видел в играх шанс разбогатеть, кто-то тешил свое самолюбие, искал славу, а кто-то добровольцем вступал в ряды партизан непровозглашенных карточных войн.

Началась напряженная игра, за первые двадцать минут которой Приам выложил все, что выиграл в слотах. Сперва подвел цвет: он ставил на красный, а выпал черный. Затем он рискнул, поставив на первую дюжину, но и тут колесо фортуны покатилось мимо. Тогда он попробовал поставить на нечетные, а после неудачи повторил, решив взять упрямством, но и в этот раз руки крупье безжалостно забрали небольшую стопку его фишек в пользу казино. Приам рассмеялся, но уже готов был съесть свой галстук. Он взял паузу и попросил у Прочороса сигарету.

Кириэ Илиадис не курил. Иногда лишь брал в руки сигарету, считая, что нужно сбивать жизнь с привычного ритма, дабы она не застоялась. Маленькие уловки, считал он, помогают идти большими шагами. Конечно же, мысленный монолог был не о сигаретах.

В казино стягивалось все больше людей. Стало очень накурено. Вытяжка не справлялась: дым висел уже прямо над головами гостей. Девушки, сопровождавшие мужчин, кашляли и, вдоволь напитавшись вниманием не самого благочестивого общества, сошлись у барной стойки.

Среди игроков были иностранцы из ближнего зарубежья. Они вели себя как дома, не проявляя особой вежливости и шутя с крупье о том, что в скором времени опустошат денежный карман казино «Эпос-Рояль».

Приам затушил сигарету, размял шею и утер лицо липкими от пота пальцами. Семь фонарей, – вспомнил он. – Семь.

В новом спине Прочорос поставил на крест, получив шанс восемь к одному, Саймон поставил на шесть номеров, надеясь поднять в ставке пять к одному, а Кальяс выбрал колонну, поставив на двенадцать номеров, что дало бы ему в случае успеха двойной выигрыш при незначительных потерях.

– Ставлю все на семь, – закрыв глаза, объявил Приам. – Здесь ровно пятьсот евро.

«Ставлю ВСЕ на СЕМЬ» – вернулось эхом в его сознание. Это означало, что шанс выиграть – тридцать пять к одному. Иногда он видел собственное безумие. В этот раз оно сидело рядом и докуривало за него сигарету.

Прочорос рассмеялся, пальцем поманив Анни. Почуяв запах победы, она сделала глоток вина и, оставив подруг, вернулась к столу.

– Я все равно ничего не понимаю, – нежно сказала она. – Мы выигрываем?

– Нет, малышка, ты же знаешь, в чем мой главный выигрыш. Прижав губами сигарету, он погладил ее бледную, почти белую руку.

Будучи уверенной в его состоятельности, она смущенно смеялась.

– Кириэ Приам поставил все на кон, – уточнил для нее Саймон.

– Ставки сделаны, господа, – поторопился крупье, готовясь дать шарику ход под мастерски отточенным углом, так, чтобы вероятность выигрыша казино возросла.

Приам откинулся на спинку кресла и вновь стал отстукивать по карте три-по-семь. Крупье щедро улыбнулся, потер ладони, толкнул колесо против часовой стрелки и пустил шар по кругу рулетки. Шар несколько раз перепрыгнул с ячейки на ячейку, разогнался по циферблату и резким скачком занял положение на выигрышной ячейке – семь.

– Семь! Семь, чтоб меня! – завопил Приам.

Прочорос схватился за голову и вскочил с места.

Можно было все отдать, чтобы еще раз увидеть их опешившие взгляды. В этих глазах сияли зависть, восторг и каннибализм. Приаму так и показалось: они словно готовы были его съесть.

– Господа, – обернувшись, сказал Прочорос, параллельно с этим ослабляя воротник. – Зашла ставка ва-банк, тридцать пять к одному.

Несколько человек с двух ближайших столов повернулись в креслах и замерли. На видном месте сидел щекастый мужчина, с трудом вытянувший едва заметную шею с несколькими блестящими складками.

– Сколько? – спросил он.

– Пятьсот, – ответил Саймон.

Толстощекий равнодушно фыркнул и повернулся обратно к своему столу.

– Хорошая игра, – безвольно заключил крупье. – Ваш выигрыш – семнадцать тысяч пятьсот евро.

Приам почувствовал, как от счастья, гордости и беспокойства ему распирает грудь. Он бросил на разгоряченную Анни нахальный взгляд и попросил у крупье счет.

Анни была слишком хороша для Прочороса, как и выигрыш, который был слишком хорош для Приама.

Глава 2

– Иди-ка, послушай, – обернувшись к другу, сказал Приам. – Скоро и мы останемся без работы. Чертовы бюрократы проели все съедобное и несъедобное.

– Тебе ли жаловаться, золотой мальчик? – прозвучал ответ.

С оплетенной виноградом веранды, вылив на высушенную солнцем землю черный кофейный осадок, вышел Александрос. Крепкий-малый, он был ростом ниже среднего, но имел внешность атлета; не обладая особым складом ума и при относительной привлекательности, умел правильно себя подать в любой обстановке, к тому же, он был настоящим трудягой – его грубые, мозолистые руки явно привыкли к тяжестям. Еще мальчишкой он в одних трусах щеголял по оливковым рощам, помогая отцу аккуратно собирать плоды в корзину, а по полудню слонялся на рынке, привлекая своей харизмой прохожих дам к небогатому прилавку. Его отец был стар, и когда он умер, сын, неплохо зная свое дело, пытался сохранить лавку, но грубые взрослые совсем не собирались поддаваться ему: они не дали подростку шанса выиграть в сложной финансовой игре. Александрос хорошо знал ее правила, но не подозревал, что для победы взрослые готовы их нарушать. Прошло время, он пытался писать картины и лепить скульптуры, но их никто не покупал. Уже юношей стал заниматься спортом, выступал с переменным успехом – денег это ему не принесло. Тогда он открыл ненадолго свой тир, но для кишащих туристами Афин это было подобно плевку в океан. Сумма аренды победила сумму арендатора: Александрос с трудом покрыл долги и устроился в маленькую строительную фирму, которая теперь была на волоске от разорения.

– Слышишь? – опять окликнул его Приам.

– Ну что?

– На границе столпотворение. Никто уже не верит, что жизнь наладится, все бегут, как крысы.

– Их можно понять, у них семьи, дети. Я могу представить, на что готов отец ради своих детей. В том году мы с Лачезис думали, что у нас будет ребенок.

– Алекс, брось рассказывать мне свою личную жизнь, особенно такие подробности, – смутился Приам.

– Да нет, нет, послушай! Меня в тот момент обдало жаром! А потом, спустя несколько минут, я успокоился и, знаешь, почувствовал себя настоящим героем. Я представил, как иду через ветер, огонь, держу в руках своего сына, защищаю от беды. Я полюбил Лачезис еще сильней. Конечно, мы с ней потом обрадовались, когда узнали, что она не…

– Говорю же, хватит! Свое личное надо держать при себе! К тому же, ты ее бросил.

– Бросил, потому что люблю.

– Искусный лжец. Даже себя смог в этом убедить.

– Если и лжец, то самых честных правил.

– Я запишу это, – чуть слышно сказал Приам. – Голова раскалывается.

– Говорил же, сколько за виски не заплати, результат будет один, – ответил Александрос, крутя в руке стакан с водой. – Только деньги перевели.

– Ладно, ладно, ты глянь сюда, – Приам кивнул в сторону телеведущей. – Она же настоящая модель! И дурак к экрану прилипнет. Вещает про огромный финансовый долг и про то, с чем нам всем придется смириться, а сама говорит так спокойно, что сразу понятно: ее это не коснется. По ту сторону экрана все лгут.

– А я по эту сторону. И про Лачезис я не врал. Я бросил ее только на время, потому что она решила быть из нас двоих главной.

– Опять ты со своей психологией.

– Теперь, когда я ушел, – продолжал Александрос, – она осознает, что манипулировать не выйдет и вернется, когда поймет, что в наших отношениях есть только один мужчина. Потом будет держаться за меня, как утопающий за проплывающий мимо спасательный круг.