Полоцк – Лiтва – Rzeczpospolita – Беларусь. Это наше, здесь мы беларусы. Книга вторая. Исторический коллаж

И на то есмо ему дали нашъ листъ зъ нашею печатью.

Писанъ у Вильни, л?та Божого Нароженья тысяча пятьсотъ пятьдесятъ второго, Декабря двадцать третьего дня.

Sigismundus Augustus Rex»

Иванъ Горностай(староста Слонимский, возможно, «писарь», прим. авт.).

Дух реформаторства проникал в образованные семьи магнатов Великого княжества разными путями. Николай Радзивилл Чёрный, который с 1529 года жил и воспитывался при королевском дворе в Кракове, в 1534 году стал учиться в Краковском университете.

Беларуский историк К. Шишигина-Потоцкая пишет: «В 1529 году по решению монарха Сигизмунда Старого Николай Чёрный некоторое время жил при королевском дворе в Кракове, где вместе с будущим польским королем и великим князем Сигизмундом Августом получал образование.

Атмосфера Возрождения при дворе имела большое влияние на его вкусы и привычки. Закончив обучение, он вместе с братом вернулся в Несвиж и активно включился в политическую и экономическую жизнь страны» [31].

Остается только удивляться тому подъему в духовной и материальной сфере, какой охватил Беларусь-Литву, Великое княжество (ВКЛ) в ХVI и ХVII веках, но не заметить его невозможно, и этот подъем безусловно связан с влиянием миссионеров-протестантов и их деятельностью на землях ВКЛ.

«Николай Радзивилл Чёрный стал в Великом княжестве Литовском защитником и поборником кальвинизма. Прежде всего он открыл кальвинистскую молельню в своем доме на Лукишках под Вильно. В 1561 году на виленской Бернардинской площади он поставил каменный собор („збор“, бел. яз.), открыл молельни в своих усадьбах ? в Клецке, Несвиже, Орше, Девялтове, Ивье, Шилянах, Койданах, Биржанах, Бресте» [25].

Кальвинистский собор «збор» (ХVI век) в Койданове

Койданава, сегодня Дзержинск, Минская обл. Беларусь, кальвинистский собор был взорван и разобран на кирпичи в 1930—1950 годы в период сталинских гонений на религию.

Неофитам кальвинизма импонировали простые истины новой религии, легко уживавшиеся с новыми, научными и техническими достижениями средневековья.

Согласно учению кальвинизма, «первородный грех извратил природу человека, лишил его способности к добру, поэтому он мог добиться спасения не с помощью добрых дел, таинств и аскетизма, а только благодаря личной вере в искупительную жертву Христа. Так, в кальвинизме снималось догматическое различие между священником и мирянином, упразднялась церковная иерархия».

«Была отвергнута молитва за умерших, поклонение святым и многочисленные праздники в их честь, почитание мощей и икон. Молитвенные дома были освобождены от пышного убранства, от алтарей, икон, статуй, сняты колокола. Реформируя церковь, кальвинизм отказался от монастырей и монашества. Богослужение было предельно упрощено и сведено к проповеди, молитве и пению псалмов и гимнов на РОДНОМ ЯЗЫКЕ. Библия провозглашалась единственным источником вероучения»… [25].

Постулаты кальвинистского учения протворечили догматам католицизма и, почти столько же, православию. Но это был несомненный шаг вперед, прорывающий многовековую косность и той и другой религии. Оставим богословам возможность продолжить дебаты по тонкостям религиозного сознания – эти споры будут длиться столько, сколько будут живы последователи тех или иных вероучений. Ведь даже термин «золотой век» вызывает резкое противодействие сторонников, всё ещё доминирующей сегодня, «правильной» точки зрения на историю Беларуси, «спущенной» сверху.

Реформация ХVI века в ВКЛ, век, так называемого, «беларуского ренессанса» (заменим здесь этим научным определением слова – «золотые века») известна своими латиноязычными авторами, одним из которых был Николай Гусовский (1470—1533). Его перу принадлежит одно из лучших произведений поэзии Возрождения в Беларуси «Carmen de statura feritate ac venatione bisontis» («Песня про зубра»).

Мне не совсем понятно – почему эта поэма, написанная на латинском языке и поднесенная Гусовским когда-то польской королеве, итальянке Бона Сфорца, заставляет копаться в деталях той эпохи современных «патриотов советского разлива» с единственной целью – доказать, что «не было золотого века». Что же их так раздражает? Что Гусовский был литвином (беларусом)? А «Ренессанс», который так и не достиг границ Московии, не нервирует наших оппонентов?

Поэму («песню») на современный беларуский язык переводили Язэп Семяжон, Владимир Шатон и Наталия Арсеньева. Существуют также переводы этого произведения на русский, польский, литовский, болгарский и другие языки.

Не менее известным поэтом-латинистом веком позже стал Мацей Казимир Сарбевский (1595—1640), который читал в Полоцком коллегиуме лекции по риторике и поэтике, писал стихи на латинском языке и был увенчан в Риме лавровым венком с титулом «христианский Гораций».

«Золотым веком» ВКЛ, в отличие от, так называемых, «официальных» историков, предпочитающих термин «реформация», называют время протестантизма историки-любители, писатели и журналисты.

Понятие «золотой век» стало образной характеристикой, обозначающей время расцвета всей культурной жизни предшественницы современной Беларуси, Великого Княжества Литовского, время развития его духовной составляющей. В подтверждение этой точки зрения я позволю себе процитировать в переводе с беларуского языка отдельные выдержки из книги Станислава Акинчица «Залаты век Беларусi» [32], так как согласен, в основном, со всеми его доводами.

«В XVI столетии вся Европа переживала грандиозные перемены в своёй духовной, культурной, экономической и политической жизни, связанной с обновлением института церкви, возвратом к библейским основам христианства. Это движение, называемое Реформацией, стало источником расцвета многих народов. Немцы, шведы, англичане, голландцы, швейцарцы, благодаря Реформации, стали целостными современными нациями. Реформация оказалась центральным достижением всего XVI столетия. В полной мере всё это относится и к Литве-Беларуси. Мы не можем говорить о Возрождении в Беларуси, игнорируя Реформацию, так же как нельзя Реформацию отделять от Возрождения.

Выдающиеся личности беларуского Возрождения одновременно были людьми Реформации. Это Франьтишак (Францыск) Скарына, который напечатал Библию на старобеларуском языке, и Сымон Будны, издатель первого беларуского «Катехизиса», в котором просто и доступно, в духе Евангелия, он объяснял догматы веры, и Василь Цяпински, который высказался о необходимости развития науки и литературы на родном языке и сам взялся за перевод Нового Завета на «родную мову» (старобеларуский язык), «чтобы каждый мог понять Слово Божье».

Значение Скарыны в развитии общеславянского книгопечатания вышло за границы беларуского (литвинского, западнорусского и т.д.) культурного ареала.

«…Скорина одним из первых в XVI веке вошел в круг европейских переводчиков, издателей и типографов, которые занялись выпуском и распространением Библии на национальных языках, а это в этнокультурном развитии славянских народов сыграло огромную роль. В этом отношении первенство Скорины на Руси, как Московской, так и Западной, бесспорно: эру книгопечатания у восточных славян открыл ученый муж из Полоцка, а репертуар беларуской, а тем самым и восточнославянской печатной продукции начинает пражская «Бивлия руска» [33].

Велика роль в реформационном движении магнатов княжества – князя Николая (Микалая) Радзивила Чёрного, который основал церкви, школы, «печатни» по всей стране, и канцлера Астафея Валовича, который проводил земельную реформу, так называемую «валочную памеру», и подготовил один из вариантов самого совершенного сборника законов в Европе XVI столетия – Статут Великого Княжества Литовского, а именно, «второй Статут» 1566 года» [32].

XVI век был назван «золотым» задолго до Акинчица и других историков. Это название столетия впервые появляется в «Успамiнах», дневнике-летописи беларуского историографа-мемуариста конца XVI века, Федора Евлашовского (1546 – ок. 1613), чья личность, его биография, путь по жизни, сами по себе, больше свидетельствуют об эпохе Возрождения ВКЛ, о её «золотом веке», чем все другие исторические документы. Евлашовский еще и отметил, что «на он часразность вяры не чынила мнейшей розности в милостиприятелскей»…, а " … тамтот век ЗОЛОТЫМ ми се види от нинейшого веку, кгде юж и межи еднэй вяры людьми облуда все заступила…» [34].

Автор «вздыхал» по прошлым дням, когда «разность веры» не мешала «милости приятельской», и словно предчувствовал хрупкость сиюминутного и наступление «облуды» («лицемерие» в пер. с польск. яз.). В языке Евлашовского уже присутствует немало «полонизмов», конкретных «маркеров» того времени.

Дневник Евлашовского, с тщательной подробностью описания прожитых годов – живой летописный рассказ о времени, написанный талантливым человеком. Недаром лауреат Нобелевской премии, писатель Чеслав Миклош, родившийся в Вильно, где старобеларуский язык доминировал в городской жизни несколько столетий, отметил, что «Мемуары Евлашовского – может, самое интересное произведение на давнем беларуском светском языке, которое и сегодня приятно читать» [35].

А вот литовские историки, переведя «Дневник» Евлашовского на современный литовский язык, «на всякий случай», «перевели» и его фамилию, и имя, да так, что этого беларуса не разглядеть в исторической дали, и стал он «литовским писателем», что не удивительно после всех «метаморфоз» в современной «литовской истории», да и старобеларуский язык у них обязательно носит название «канцелярский».

Я не буду заострять внимание читателя на особенностях беларуского языка, но дам слово великому польскому поэту, Адаму Мицкевичу, родом из Минщины, учившегося в Вильне, эмигрировавшему во Францию и умершему в Турции и никогда так и не посетившим Польшу:

«На белорусском языке, который называют русинским или литовско-русинским, разговаривает около десяти миллионов человек; это самая богатая и чистая речь, она возникла давно и отлично разработана. В период независимости Литвы великие князья пользовались ею для своей дипломатической переписки. Язык великороссов, на котором говорит почти столько же людей (нужно исключить отсюда финско-московский диалект, который сильно от него отличается) выделяется богатством и чистотой, но у него нет ни чудесной простоты белорусского языка, ни гармоничности и музыкальности малороссийского…» («Парижские лекции о славянских языках Российской империи», А. Мицкевич) [36].

Ранее я уже цитировал по этому же поводу одного из самых значительных лингвистов ХХ века, академика Вячеслава Иванова [15].

Однако вернемся к Евлашовскому, о котором можно ещё сказать, что его жизнь является яркой иллюстрацией «золотого века» Литвы-Беларуси, развития общества ВКЛ, возможностей, открывшихся перед творческими личностями той эпохи.

Вот основные черты его биографии:

«Родился Евлашовский в Ляховичах, в многодетной семье 7 февраля 1546 года. Его семья принадлежала к знатному, но обедневшему роду, который однако сохранил фамильный герб и право пользования им. Только неуемная тяга к знаниям, упорное самообразование, позволили Федору, еще в юности приобрести значительные знания в области математики, делопроизводстве и юриспруденции. Это не только обеспечило ему уважение соседей, но и позволило уже в 18 лет начать самостоятельную жизнь. Образованный, активный юноша быстро обратил на себя внимание не только местной знати, но и таких магнатов, как М. Радзивилл, Я. Хадкевич, К. Астрожский, которые постепенно стали поручать ему ведение своих судебных дел в различных инстанциях. Принимая во внимание его знания, опыт и знакомства в королевских домах, новогрудская шляхта в 1579 году послала его своим послом на Варшавский вольный сейм. Там ему, вместе с новогрудским судьей А. Тризной, было поручено принять участие в разработке текста «Трибунала Великого Княжества Литовского». Когда же в 1592 году в новогрудском земском суде освободилось место подсудка, воеводская шляхта выбрала его своим кандидатом. Кандидатов было четыре, однако, король Жигимонт III (Сигизмунд III) выбрал на эту должность именно Федора Евлашовского, который и занимал ее до 1613 года (двадцать лет!).

В 1603 году Федор Михайлович Евлашовский взялся за перо, чтобы оставить потомкам достоверные сведения о своей жизни, взглядах на общественно-политические события современности, которые казались ему достойными внимания…

Эта уникальная рукопись сохранилась в архиве исторических актов в Варшаве. Впервые была опубликована украинским историком В. Антоновичем в 1886 году» [37].

В «Дневнике» Евлашовского отражены гражданские процессы, сопутствующие смене вероисповедания в беларуской (литвинской) среде, появлению самоуправления, реформе судопроизводства ВКЛ. Его личная судьба вполне соответствовала этому сложному периоду истории.

Костёл Сердца Иисуса в Ляховичах

«Сын православных родителей, с православной женой, служащий у князя-католика, отдавший своего сына в арианскую школу, Евлашовский объективно отразил окружающую его действительность на стыке ХVI и XVII века. Его мемуары – первая аутентичная история жизни человека, полная надежд, земных радостей, потерь, меланхолии и отчаянию. Они требуют не только всестороннего научного исследования, но и человеческого сочувствия и понимания " [37].

Зарубежные исследователи уделили больше внимания беларускому Возрождению, чем отечественные историки, которые практически игнорируют, например, известный «Акт Варшавской конфедерации 1573 года». Актом было гарантировано на территории Речи Посполитой равенство всех христианских конфессий и запрещено употреблять насилие для решения межконфессиональных конфликтов. Правда, этот «протестантско-православный союз» существовал недолго – в естественные процессы ассимиляции и взаимовлияния польской и беларуской культуры, в сближение старобеларуского и старопольского языков вмешались политические реалии. Приближалось время Люблинской унии, повернувшей в другое направление исторический ход развития и становления беларуской нации, усиление польского начала в беларуской культуре и неизбежную трансформацию старобеларуского языка. Приведу один пример для подтверждения этого вывода, тем более, что у него своя интересная судьба, связанная с обнаруженным оригиналом «Слуцкого списка» Статута ВКЛ 1529 года.

Исследователем Олегом Лицкевичем, сделан анализ языка этого документа эпохи. На страницах Статута, на 13 листе, было вписано стихотворение Яна Пашкевича [38]:

«Ян Казимер Пашъкевич

рукою властною* писал

року тысеча шестс [о] т двадцат первого

м [е] с [я] ца двадцат второг [о] дня

Полска квитнет лациною,

Литва квитнет русчызною*,

Без той в полще* не пребудеш,