The Kills

К концу рассказа Люци я, кажется, залила слезами весь пол в его квартире. Он выкурил всю пачку сигарет и молчал, пока я всхлипывала, не в силах остановиться. Рукава толстовки намокли, будто я только что достала ее из стирки.

– Не плачь. Видишь, я же не плачу, – он тепло улыбнулся, стирая слезы с моих щек.

– Ты… – я чуть не задохнулась, пытаясь сказать хотя бы слово. – Это чудовищно.

– Человеческая жестокость вообще зачастую чудовищна и бессмысленна.

Он улыбался, черт возьми. Он улыбался после всего, что только что рассказал.

– Ты ее любишь? – я прижала ладони, спрятанные в рукава, к щекам.

– Нельзя разлюбить человека только потому, что он умер.

– Тогда зачем ты меня поцеловал?

– Я просто пытаюсь жить дальше. Просто пытаюсь.

Люций взял сигаретную упаковку со стола, откинул крышку, но понял, что там пусто. Устало выдохнул, бросая ее назад, встал с места, дойдя до рабочего стола, и взял новую.

Детектив снова закурил.

– Ты ищешь его, чтобы убить? – я вдруг начала догадываться, что за этим поиском может стоять нечто нехорошее.

– Сначала хотел убить. Не спал ночами, грезя тем, как сверну его ебаную шею. Но знаешь, – он сделал затяжку. – Я рад, что не нашел его сразу. Что мне даст пять минут удовольствия ощущать, как жизнь покидает этого ублюдка? За ними последует пожизненное в тюрьме с такими же убийцами, как он. Насилие порождает насилие, – Люций запрокинул голову вверх, разглядывая балки у потолка. – Эта гнида и так сломала мою жизнь. Убить его – значит облегчить ему участь и дать победить, окончательно загубить мою жизнь. То, что от нее осталось, – он сел рядом, туша сигарету в пепельнице. – Он должен сидеть. Смотреть каждый день на небо из-за решетки и помнить, почему он там. Чью жизнь посмел отнять.

– Но если бы ты мог предотвратить, оказался в нужное время в нужном месте. Ты бы убил? Сделал бы такой выбор?

Сосед тихо рассмеялся.

– Ты очень любознательная, – он повернулся ко мне всем корпусом, смахивая еще не до конца высохшие слезы с моих щек. – Я бы постарался задержать его. Смерть для него – это слишком мало.

Я подвинулась ближе, привставая на коленях и протянула руки к детективу.

– Можно тебя обнять?

– Зачем? – сосед так искренне удивился.

– Всем людям нужно, чтобы их иногда просто обнимали.

Люций распахнул свои объятия, я обвила его шею, кутаясь в этих сильных, мужественных руках.

Этого было мало. Нам обоим было мало только объятий. Ведь ими не залечить все травмы.

Но это иногда единственное, что ты можешь дать.

Из воспоминаний маньяка

Я прячусь под своей кроватью, вжимаясь в холодную стену спиной и вдыхая пыль, скатавшуюся в комки. Маме некогда убираться.

Мне семь, и я снова обмочился во сне.

Она бегает туда-сюда возле кровати, громко ругаясь. Ее красные туфли мелькают, как два огонька, а голос заставляет дрожать всем телом.

– А ну вылезай, маленький ублюдок!

Она останавливается. Два острых носа туфель смотрят на меня. Я молчу, подтягивая колени к груди. Она будет меня бить этой простыней. Снова.

– Вылезай, я сказала! – ее визжащий голос болью отзывается в ушах.

Рука тянется ко мне сквозь тьму под кроватью. Ногти больно царапают шею, пальцы хватают шиворот футболки. Я проезжаюсь по грязному полу, собирая всю пыль и грязь.

– Паршивец, – она лупит меня по лицу и телу мокрой тканью. – Ты портишь мне жизнь, маленький ублюдок!

– Мама, не надо! Мамочка!

– Зачем я тебя только родила!

– Я тебя люблю, мамочка.

Она останавливается, тяжело дыша, стоит надо мной, глядя с презрением. Поправляет свою красную ленту на шее. Она всегда такая красивая.

– Проваливай в школу, урод. Не хочу тебя видеть.

Глава 5. Семейные ценности

Я не могла найти в себе силы покинуть руки Люци наверное целых десять минут. Мне было так хорошо с ним. Он крепко прижимал меня к себе, пока я гладила его плечи, уткнувшись носом ему в волосы.

Нехотя отстранившись, я села рядом, потерев нос рукавом толстовки.

– Почему его не поймали в Чикаго?

– Сама понимаешь, какой уровень сознательности у тех копов. Они работали на повышение, а не для поимки реального преступника, – он откинул голову на спинку дивана, рассматривая стену напротив, где висели фотографии. – Произошло еще два убийства в том же районе. Наверное, он жил там же или работал, – Люций слегка махнул кистью руки, лежащей на колене. – На время убийства прекратились. А потом появился подражатель. Успел убить только одну девушку. Там даже по самому месту преступления было ясно, что это не он.

– Что-то было не так?

– Все было не так, – он дернул плечами. – Оно произошло на улице. Это уже, как минимум, не вписывается в его модус операнди.

Я зависла.

– Это заклинание из Гарри Поттера? – шутка вырвалась сама собой.

Люций усмехнулся.

– Латинская фраза, в книгах прочел, – пояснил Люций. – Переводится как «образ действия». Он предпочитает убивать в безопасной и знакомой ему обстановке.

– Надо запомнить, – мысленно повторила себе новый термин.

– Если коротко… Этот кретин засветился на камерах круглосуточного магазина. Естественно, его взяли и повесили на него всех собак. Дело закрыли. Ушлый Люций получил повышение, – Люций поморщился, упоминая полицейского. – Но я понимал: убийца никуда не делся. Он либо сел в тюрьму, либо уехал, либо просто затаился. Мониторил новости других крупных городов, но там была абсолютная тишина. Тогда я пошел шерстить городки поменьше в Иллинойсе. И бинго! – Люций указал пальцем на стену. – Наш маньяк вернулся. На фотографиях были жертвы его типажа.