Книга Тайн. Наука медитации. Части 1-4

Если вы движетесь точно вместе с дыханием и приходите к точке, где дыхания нет, как вы можете не заметить этого? Внезапно вы осозна «ете, что дыхания нет; наступит момент, когда вы почувствуете, что дыхание не движется ни наружу, ни внутрь. Дыхание полностью остановилось. И в этой остановке – благой дар.

Одной этой техники достаточно для миллионов. Вся Азия применяла эту технику и жила с ней много веков. Тибет, Китай, Япония, Бирма, Таиланд, Цейлон – вся Азия, за исключением Индии, применяла эту технику. Одна-единственная техника – и благодаря ей тысячи и тысячи людей достигли просветления. И это только первая техника.

Но, к несчастью, из-за того, что эта техника стала ассоциироваться с именем Будды, индуисты старались избегать ее. Она становилась все более известной как буддистский метод, и поэтому индуисты совсем забыли ее. Кроме того, они ее избегают еще по другой причине: поскольку Шива приводит эту технику первой, многие буддисты настаивают на том, что вся эта книга, «Вигьяна Бхайрава Тантра», – буддистская книга, а не индуистская.

Но техника есть просто техника – она ни индуистская, ни буддистская. Будда пользовался ею, но она уже существовала, раз ею можно было пользоваться. Будда стал Буддой, стал просветленным благодаря этой технике. Техника предшествовала Будде; техника уже существовала. Попробуйте ее. Это одна из самых простых техник – простых в сравнении с другими; я не говорю, что она будет проста для вас. Другие техники будут труднее. Именно поэтому она упоминается первой.

Вторая техника… все эти девять техник связаны с дыханием.

Когда дыхание поворачивает снизу вверх, или когда оно снова закругляется, устремляясь вниз, в обоих этих поворотах – осознай.

То же самое, но с небольшим отличием. Теперь акцентируется не промежуток, но поворот. Выдох и вдох образуют круг. Помните: это не две параллельные линии. Мы всегда думаем о них как о двух параллельных линиях – вдох и выдох. Вы думаете, это две параллельные линии? Неверно. Вдох – это одна половина круга, выдох – вторая половина круга.

Поэтому поймите: во-первых, вдох и выдох образуют круг. Вдох и выдох – не параллельные линии, потому что параллельные линии никогда не встречаются. Во-вторых, вдох и выдох – это одно дыхание, а не два. Одно и то же дыхание входит внутрь при вдохе и выходит наружу при выдохе, значит, внутри оно должно поворачивать. Где-то оно должно поворачивать. Должна быть какая-то точка, в которой вдох становится выдохом.

Почему этому повороту уделяется столько внимания? Потому что, говорит Шива,

когда дыхание поворачивает снизу вверх, или когда оно снова закругляется, устремляясь вниз, в обоих этих поворотах – осознай.

Очень просто, но он говорит: осознавай эти повороты, и ты осозна?ешь свое существо.

Почему поворот? Если вы умеете водить машину, вы имеете представление о переключении передач. При каждом переключении на другую скорость вам нужно пройти через нейтральную, или нулевую скорость, которая на самом деле вообще не скорость. С первой скорости вы переключаетесь на вторую, со второй на третью, но всегда вам приходится проходить через нейтральную скорость. Эта нулевая скорость и есть поворотная точка. В этой поворотной точке первая передача становится второй, а вторая – третьей. Когда дыхание входит внутрь и выходит наружу, оно проходит через нулевую скорость; иначе оно не может повернуть наружу. Оно проходит через нейтральную территорию.

На этой нейтральной территории вы ни тело, ни душа; ни физическое, ни умственное, потому что физическое – это одна передача вашего существа, умственное – другая передача вашего существа. Вы все время переключаетесь с одной передачи на другую, но должна быть и нейтральная передача, при которой вы ни тело, ни ум. На этой нейтральной передаче, нулевой скорости вы просто есть. Вы просто существование: чистое, простое, развоплощенное, вне ума.

Вот почему столько внимания уделяется поворотной точке. Человек – это машина; большая, очень сложная машина. В вашем теле много передач, в вашем уме много передач. Вы огромная машина, хотя и не осознаете этого огромного механизма. И хорошо, что не осознаете, иначе вы могли бы сойти с ума. Тело настолько сложная машина – ученые говорят, что, если создать фабрику, сопоставимую с человеческим телом, она заняла бы территорию в четыре квадратных мили, и шум стоял бы такой, что разносился бы на сто квадратных миль.

Тело представляет собой большое и сложное – сложнейшее – механическое приспособление. В вас миллионы и миллионы клеток, и каждая клетка – живая. Вы – целый многомиллионный мегаполис; в вас обитает семьдесят миллионов клеток, семьдесят миллионов граждан, и весь этот мегаполис жизнедействует так тихо, так гладко! Каждое мгновение механизм работает. Он очень сложен. Эти техники во многих отношениях будут связаны с механизмом тела и с механизмом ума. Но особое внимание всегда будет уделяться тем точкам, в которых вы вдруг перестаете быть частью механизма, – запомните это. Внезапно вы – не часть механизма. Бывают такие моменты, когда вы переключаете передачи.

Например, засыпая вечером, вы переключаете передачи, – потому что днем, чтобы сознание бодрствовало, был нужен один механизм, действовала одна часть ума. Теперь вы засыпаете, и эта часть прекращает действовать. Начинает действовать другая часть ума. И есть промежуток, интервал, поворотная точка. Передачи меняются. Утром, когда вы встаете, передачи опять меняются. Или: вы тихо сидели, но вдруг кто-то пришел и что-то сказал, и вы разозлились – вы переключились на другую передачу. Вот почему все меняется.

В гневе дыхание резко меняется. Дыхание становится раздраженным, хаотичным. В дыхание входит дрожь, вы чувствуете, что задыхаетесь. Всему телу хочется совершить какое-нибудь действие, что-нибудь разбить, – только тогда оно сможет перестать задыхаться. Дыхание меняется; кровь начинает течь по-другому, в другом ритме. В теле должны выработаться другие химические вещества, и всей системе желез приходится изменить свою работу. В гневе вы становитесь другим человеком.

Машина стоит… вы ее заводите. Не переключайте ее ни на какую скорость, пусть она остается на нейтральной передаче – она будет дергаться, вибрировать, дрожать, но не сможет двигаться. Она нагреется; именно поэтому, когда вы разгневаны и ничего не можете сделать, вам становится жарко. Механизм готов действовать, что-то делать, а вы ничего не делаете – поэтому вы разогреваетесь. Вы механизм, но, конечно, не только механизм. Вы нечто бо?льшее, но это «бо?льшее» должно быть найдено. Когда вы переключаетесь на определенную передачу, внутри все меняется. Когда вы переключаете передачи, происходит поворот.

Шива говорит:

Когда дыхание поворачивает снизу вверх, или когда оно снова закругляется, устремляясь вниз, в обоих этих поворотах – осознай.

Будьте осознанны в точке поворота. Этот поворот очень краток; потребуется самое пристальное наблюдение. А мы лишены всякого умения наблюдать. Мы ничто не способны наблюдать. Если я вам скажу: «Наблюдайте этот цветок; наблюдайте цветок, который я вам даю», – вы не сможете его наблюдать. На долю секунды вы его увидите, но тут же начнете думать о чем-то другом. Возможно – о цветке, но это не будет сам цветок. Возможно, вы будете думать о цветке и о том, какой он красивый, – но вы уже отвлеклись. Теперь цветка уже нет в сфере вашего наблюдения, ваше внимание переключилось. Может быть, вы скажете, что он красный, что он синий, что он белый… но вы уже отвлеклись. Наблюдение означает: оставаться без слов, без проговаривания, без всякого внутреннего кипения. Просто оставаться с… Если вы сумеете оставаться с цветком три минуты, тотально, без всякого движения в уме, это случится – благой дар. Вы осознаете.

Но мы – никуда не годные наблюдатели. Мы не осознанны, мы не бдительны; мы ничему не умеем уделить внимания. Мы только перескакиваем с одного на другое. Это часть нашего наследия, нашего обезьяньего наследия. Наш ум – всего лишь разросшийся обезьяний ум, а обезьяна непоседлива. Она все время скачет туда-сюда. Она не может сидеть спокойно. Именно поэтому Будда так настаивал, что нужно сидеть в полной неподвижности – чтобы не давать обезьяньему уму взять верх.

В Японии есть определенный вид медитации, который называется дзадзен. В Японии слово «дзадзен» означает, что человек просто сидит, ничего не делая. Не допускается никакого движения. Человек сидит, как статуя, как мертвый, в полной неподвижности. Но вам незачем годами сидеть как статуя. Если вы сможете наблюдать поворот дыхания без всякого движения ума, вы войдете… Войдете в себя – или во внутреннее запредельное.

Почему так важны эти повороты? Они важны потому, что в момент поворота дыхание вас покидает, чтобы повернуть в другую сторону. Оно было с вами, пока воздух входил на вдохе; и оно снова будет с вами, пока воздух будет выходить на выдохе. Но в точке поворота оно не с вами, и вы не с ним. В этот миг дыхание отлично от вас, и вы отличны от него: если дыхание есть жизнь, значит, вы мертвы; если дыхание – ваше тело, значит, вы – не-тело; если дыхание – ваш ум, значит, вы – не-ум… в этот миг.

Не знаю, замечали вы или нет: если остановить дыхание, ум тут же останавливается. Если сейчас, сию секунду вы остановите дыхание, внезапно остановится ум – он не сможет продолжать работу. Внезапная остановка дыхания – и ум останавливается. Почему? Потому что они отсоединены друг от друга. Только движущееся дыхание соединено с умом, с телом; неподвижное дыхание отсоединено. Тогда вы оказываетесь на нейтральной передаче. Машина работает, двигатель включен, машина шумит – она готова двигаться, – но никакая скорость не включена, передача нейтральная, поэтому корпус машины не соединен с ее механизмом. Машина разделена надвое. Она готова двигаться, но механизм, который приводит ее в движение, не подсоединен.

То же самое происходит, когда дыхание совершает поворот. Оно к вам не подсоединено. В этот момент вы легко можете осознать, кто вы. Что такое это существо? Что значит – быть? Кто живет внутри этого дома – тела? Кто в нем хозяин? Я – только дом, или в этом доме есть еще и хозяин? Я – только механизм, или в этот механизм проникает нечто большее? В поворотной точке, – говорит Шива, – осознай. Он говорит: только осознайте поворот, и вы станете реализованной душой.

Третья техника:

Или, когда вдох и выдох сливаются, – в этот миг коснись не потребляющего энергию, наполненного энергией центра.

Мы состоим из центра и периферии. Тело периферийно; мы знаем тело, мы знаем периферию. Мы знаем окружность, но не знаем, где ее центр. Когда выдох сливается со вдохом, когда невозможно различить, вдох это или выдох… когда трудно четко определить, устремлено дыхание внутрь или наружу; когда дыхание проникло внутрь и вот-вот начнется движение наружу, наступает момент слияния. Дыхание не движется ни наружу, ни внутрь. Дыхание статично. Устремленное наружу, оно динамично; устремленное внутрь, оно динамично. Когда оно никуда не стремится, когда оно затихает, становится неподвижным, вы близки к центру. Эта точка слияния вдоха и выдоха – ваш центр.

Посмотрите на это так: когда дыхание движется внутрь, куда оно движется? Оно движется к вашему центру, оно касается центра. Когда оно выходит наружу, откуда оно выходит? Оно выходит из центра. Центр должен быть затронут. Поэтому даосские и дзенские мистики говорят, что центр не в голове, центр – в области пупка. Дыхание достигает пупка и потом выходит наружу. Оно касается центра.

Как я уже говорил, это мост между вами и телом. Вы знаете тело, но не знаете, где у вас центр. Дыхание постоянно движется к центру – и наружу; но мы дышим недостаточно глубоко, и поэтому обычно дыхание не совсем достигает центра – по крайней мере, теперь оно не достигает центра. Вот почему никто не чувствует в себе равновесия, постоянного центра тяжести. В современном мире все, кто хоть сколько-нибудь способен мыслить, испытывают ощущение, что им недостает центра.

Посмотрите на спящего ребенка. Обратите внимание на его дыхание. Входит вдох, низ живота приподнимается. С грудью ничего не происходит. Поэтому у детей груди будто вообще нет, есть только живот – очень динамичный живот. Вдох – и низ живота приподнимается; выдох – и низ живота опускается… живот движется. Дети живут в центре, близко к центру. Вот почему они такие счастливые, в них столько блаженства, столько энергии, они неутомимы – их переполняют силы; и они всегда в настоящем моменте, без прошлого, без будущего.

Ребенок может разозлиться. Когда он злится, его гнев тотален: ребенок становится гневом. Поэтому даже его гнев не лишен красоты. Когда гнев тотален, в нем есть своя собственная, особая красота, потому что тотальность всегда красива.

Но вы не можете злиться и при этом оставаться красивыми, вы становитесь уродливыми, потому что частичность всегда уродлива. И это касается не только гнева. Вы уродливы, когда любите, потому что опять-таки остаетесь частичными, раздробленными; вы не тотальны. Посмотрите на свое лицо, когда вы кого-то любите, занимаетесь любовью. Займитесь любовью перед зеркалом и посмотрите на свое лицо: оно будет уродливым, звероподобным. Даже в любви ваше лицо становится уродливым. Почему? Потому что даже в любви продолжается внутренний конфликт; вы что-то ута «иваете. Вы отдаете очень скупо. Даже в любви вы не тотальны; вы не отдаетесь целиком, полностью.

Ребенок тотален даже в гневе и насилии. Его лицо становится сияющим и красивым, он здесь и сейчас. Его гнев никак не связан с прошлым или с будущим, он ничего не просчитывает – он просто в гневе. Ребенок находится в своем центре. А когда вы в своем центре, вы всегда тотальны. Что бы вы ни делали, ваше действие будет тотальным; хорошее или плохое, ваше действие будет тотальным. Когда вы раздроблены, когда вы вне центра, каждое ваше действие неизбежно будет только фрагментом вас. Откликается не вся ваша совокупность, а только часть, и часть идет против целого – вот что создает уродство.

Мы все были детьми. Почему же так получается, что, когда мы вырастаем, дыхание становится неглубоким? Оно никогда не доходит до живота; оно никогда не достигает пупка. Если бы оно могло продвигаться дальше и дальше вниз, то становилось бы более и более глубоким, но оно доходит только до груди и сразу выходит наружу. Оно никогда не достигает центра. Вы боитесь центра, потому что, если вы придете в центр, вы станете тотальным. А если вас устраивает раздробленность, то этот механизм как раз ведет к раздробленности.

Вы любите: если вы будете дышать из центра, то тотально окунетесь в любовь. И вам страшно. Страшно быть настолько уязвимым, страшно открыться другому – кому-то другому. Вы можете называть его возлюбленным, можете называть ее возлюбленной, но вам страшно: другой есть другой. Неизвестно, что может случиться, если вы будете тотально уязвимы, открыты. Или, можно сказать, что тогда вы всецело есть. И вы боитесь так всецело отдать себя кому-то другому. Вы боитесь дышать; вы не можете глубоко дышать. Вы не можете расслабить дыхание настолько, чтобы оно подошло к центру, – потому что, как только дыхание подходит к центру, действие становится тотальным.

Вы дышите неглубоко из-за того, что боитесь тотальности. Ваше дыхание остается на самом минимуме, никогда не достигая максимума. Поэтому жизнь кажется такой безжизненной. Если вы дышите по минимуму, жизнь становится безжизненной; вы живете по минимуму, а не по максимуму. Но вы можете жить по максимуму – тогда жизнь начнет переполнять вас и бить через край. Однако тогда возникнут трудности. Вы не сможете быть мужем, не сможете быть женой, когда вас переполняет жизнь. Все осложнится.

Когда вас переполняет жизнь, вы переполняетесь любовью. Тогда невозможно держать ее под контролем. Вы будете течь во всех направлениях; вы заполните собой все измерения. И в таком случае ум чует опасность: лучше не быть живым. Чем более вы мертвы, тем в большей вы безопасности. Чем более вы мертвы, тем более все подконтрольно. Вы можете держать себя под контролем; тогда вы остаетесь хозяином. Вы чувствуете себя хозяином, потому что сохраняете контроль. Вы можете держать под контролем гнев, можете держать под контролем любовь, можете держать под контролем все. Но этот контроль возможен только на минимальном уровне энергии.

Наверное, у каждого человека бывали такие моменты, когда он чувствовал, что внезапно перешел от минимального уровня к максимальному. Вы приезжаете отдыхать в горы. Внезапно вы оказываетесь вне города, вне его тюрьмы. И вас охватывает чувство свободы. Небо безбрежно, лес зелен, горные вершины касаются облаков… и вдруг – вы глубоко вдыхаете. Может быть, вы не замечали этого.

Если вам доведется поехать в горы, понаблюдайте. На самом деле, перемену совершают не горы; ее совершает дыхание. Вы глубоко вдыхаете. Вы говорите: «Ах! Ах!» – и достигаете центра. На мгновение вы становитесь целостным, тотальным, и нет ничего, кроме блаженства. Это блаженство исходит не от гор, это блаженство исходит из вашего центра – вы неожиданно к нему прикоснулись.

В городе вы боялись. Там вас все время окружали другие, и вы себя сдерживали. Нельзя было кричать, нельзя было смеяться… Как это грустно! Вы не могли петь на улице, не могли танцевать. Вы боялись – где-то поблизости мог оказаться полицейский, или священник, или судья, или политик, или моралист. Кто-то мог подстерегать за углом, поэтому нельзя было начать ни с того ни с сего танцевать посреди улицы.

У Бертрана Рассела где-то есть такие слова: «Я люблю цивилизацию, но она далась нам очень дорогой ценой». Нельзя танцевать посреди улицы, но вы приезжаете в горы, и вдруг – можно танцевать! Вы наедине с небом, а небо – не тюрьма. Оно только раскрывается и раскрывается без конца, безграничное, бескрайнее. И вдруг вы вдыхаете глубоко, и вдох достигает центра – и блаженства. Но ненадолго. Через час или два горы исчезнут. Может быть, вы все еще будете в горах, но горы исчезнут.

К вам вернутся заботы. Вы начнете думать, что нужно позвонить в город, написать письмо жене, или начнете думать, что, поскольку через три дня вы должны вернуться, нужно собираться. Не успев приехать, вы начинаете готовиться к отъезду. Вы уже опять в городе!

На самом деле, это не вы вдохнули; вдох неожиданно случился сам. Из-за перемены ситуации переключилась передача. Вы оказались в новой ситуации, дышать по-старому было нельзя, и на мгновение вошло новое дыхание. Оно коснулось центра, и вы испытали блаженство.

Шива говорит, что каждый миг вы касаетесь центра, – а если не касаетесь, то можете касаться. Дышите глубоко, медленно. Доходите до центра; не дышите грудью – это хитрость, уловка. Цивилизация, образование, мораль – вот что привело к неглубокому, поверхностному дыханию. Будет полезно глубоко войти в центр, потому что без этого вы не сможете глубоко дышать.

Пока человечество не откажется от политики сексуального подавления, человек не сможет дышать по-настоящему. Если дыхание входит глубоко в живот, оно дает энергию сексуальному центру. Оно касается сексуального центра, оно массирует сексуальный центр изнутри. Сексуальный центр становится более активным, более живым. А цивилизация боится секса. Мы не позволяем детям прикасаться к сексуальному центру, к половым органам. Мы говорим: «Перестань! Не трогай!»

Посмотрите на ребенка, когда он впервые прикасается к сексуальному центру, а потом скажите: «Перестань!» – и понаблюдайте за его дыханием. Как только вы скажете: «Перестань! Не прикасайся к сексуальному центру», – дыхание тут же станет неглубоким, потому что сексуального центра касается не только рука, глубоко внутри его касается дыхание. И если дыхание будет по-прежнему касаться сексуального центра, руку остановить трудно. А если рука останавливается, тогда совершенно необходимо, чтобы и дыхание не касалось, не шло вглубь. Оно должно оставаться поверхностным.

Мы боимся секса. Нижняя часть тела не просто физически расположена «снизу»; она стала «низшей» по своей ценности. Ее осуждают как «низменную». Поэтому не идите вглубь, оставайтесь у самой поверхности. К несчастью, дыхание не может происходить иначе как только вниз! Кое-какие проповедники, будь то в их власти, переделали бы весь механизм. Они позволяли бы вам направлять дыхание только кверху, в голову. Тогда всякая возможность сексуального чувства была бы для вас полностью исключена.

Если мы захотим изжить в человечестве секс, нужно будет изменить дыхательную систему. Дыхание должно будет двигаться в голову, в Сахасрару – в седьмой центр, расположенный у верхушки головы, – и тут же возвращаться ко рту. Изо рта – в Сахасрару! Такой должна быть траектория дыхания. Оно не должно спускаться глубоко вниз, потому что «низ» опасен. Чем глубже вы проникаете, тем ближе подходите к глубинным пластам биологии. Вы достигаете центра, а этот центр находится совсем рядом с сексуальным центром – совсем рядом. И не удивительно, потому что секс есть жизнь.