Почему русские – русские (Русский меридиан)

Начало постоянной торговле со скифами положено выходцами из Греции и Малой Азии, которые уже с VIII века до Р. Х. основывали прочные поселения на берегах Понта; предшественниками греков были карийцы и финикийцы. По морю греки доставляли рабов, скот, строевой лес, металлы, минералы, янтарь, меха, шкуры, хлеб, соленую рыбу, мед, воск. О чрезвычайном изобилии пчел в Скифии говорят Геродот и писатель II века по Р. Х. Павсаний. Один из наиболее прибыльных промыслов в черноморских городах – рыболовство и заготовление рыбы. Хлебом изобиловал особенно Таврический полуостров; боспорские цари в трудные годы нередко облегчали положение Афинской республики удешевленной или даровой доставкой хлеба в огромных количествах. Предметами ввоза из греческих стран были вино, масло, глиняная посуда, ткани, произведения искусства из золота, других металлов и глины. Отношения скифов с греками-колонистами, жившими на Понте, начались, по крайней мере, с IV века до Р. Х., и не только мирные, торговые. Греческие города немало терпели от набегов скифских полчищ, прежде всего богатейший из них Ольвия. В III веке к скифам присоединились окрестные племена: саи, галаты, скиры, фисаматы, савдараты, геты.

Что касается религии скифов, Геродот называет по именам несколько божеств, приравнивая их к греческим: Папай – Зевс, Фамимасада – Посейдон (божество исключительно царских скифов), Ойтосир – Аполлон, Артимнаса – Афродита Урания, Табити – Гестия, Апия – Гея.

По другим известиям, наиболее распространенным культом у скифов был культ Арея, о чествовании которого под видом меча, водруженного в высокую кучу хвороста, рассказывает Геродот. Подробно описаны историком военные обычаи, погребение царей скифских, поминки, бальзамирование трупов. Геродот повествует, как скифы заключали союз побратимства: прибавив к вину собственной крови, договаривающиеся пили эту смесь из общей чаши, погружая в нее меч, стрелы, боевую секиру и копье. Иллюстрацией к словам Геродота может служить прекрасный горельеф на золотой пластине из Кульобского кургана: два скифа, обнявшись, держат ритон, из которого собираются пить. Лукиан рассказывает о другом способе заключения договора у скифов перед походом на боспорского царя. Скиф Арсак изжарил быка, разрезал тушу на куски и разложил их на бычьей шкуре, на которой и сам уселся: кто брал кусок мяса и съедал, того он считал своим союзником в предстоявшей войне.

Первые кочевники

Да что так много разговоров о скифах! Все скифы да скифы! А от них мало что осталось! Да и какое отношение они имеют к главному вопросу нашей книги: «Почему русские – русские?» Подождите, мы еще о самом главном не сказали, чтобы объяснить такое внимание к скифам. Смотрите, что поразило Геродота: «У скифов нет ни городов, ни укреплений, и свои жилища они возят с собой. Все они конные лучники и промышляют не земледелием, а скотоводством; их жилища – в кибитках», «Называются они кочевниками потому, что у них нет домов, а живут они в кибитках». Вот оно! Скифы – одни из первых настоящих кочевников. Они открыли бесконечную череду кочевых народов, сменявших друг друга на просторах южнорусских степей на протяжении многих веков мировой истории: скифы, сарматы, гунны, болгары, хазары, печенеги, половцы, монголы…

До скифской эпохи, еще на рубеже II и I тысячелетий до н. э., причерноморские степи были заняты населением, жившим оседло. С давних пор господствовало здесь земледельческо-скотоводческое хозяйство. Приблизительно в это время, в начале I тысячелетия до н. э. – в самом конце эпохи бронзы, картина хозяйственной жизни во всем поясе степей начинает меняться. На смену комплексному земледельческо-скотоводческому оседлому хозяйству приходит новое – кочевое скотоводство. (Примерно в это же время библейский Фарра, дед Авраама, вывел свой род из Шумера и стал кочевать со стадами по Аравийскому полуострову)

Переход к кочевому образу жизни в южных районах происходил повсеместно. И тому – тысячи причин. В начале I тысячелетия до н. э. в южной части Восточной Европы процесс усыхания степей приблизился к своему апогею и осложнил земледелие. Засуха губила посевы. Поэтому в степи возник новый хозяйственный уклад. Огромные безлесные пространства давали стадам обильный подножный корм. Неглубокий снеговой покров позволял животным добывать траву и зимой. Бескрайние степи открывали простор для беспрепятственных передвижений людей и домашних животных, позволяли одновременно содержать и прокормить много скота.

Человеческое сообщество же в конце бронзового века достигло в своем развитии вершины. Социально-экономические ресурсы для растущего населения себя исчерпали. Значительно возросла роль товарообмена, а в меновых отношениях скот служил мерилом ценности, и потребность в нем повсеместно увеличивалась. За скот выменивали различные продукты, а также изделия ремесла. Все это неизбежно вело к стремлению расширить животноводческое производство, получать излишки продукции скотоводства – специально для обмена. Но окружавшие селения угодья не могли поддержать и обеспечить постоянное увеличение числа скота. Требовались новые выпасы. Тогда люди на бескрайних степных пространствах покинули насиженные места, порвали с оседлостью и от пастушеского скотоводства перешли к кочевому.

Возникновение кочевого скотоводства стало возможным и потому, что прирученная лошадь превратилась в важнейшее средство передвижения. Существовал к тому времени и колесно-упряжной транспорт, различные повозки, куда впрягались волы. Кочевое скотоводство повлекло за собой ломку всего жизненного уклада. Постоянные поселения исчезли. По необъятным степям двинулись тысячи первобытных кочевий. В VIII–VII веках до н. э. огромные орды (племена), кочуя на значительные расстояния, двигаясь почти непрерывно, заполонили степи. Увеличивавшиеся стада скота быстро опустошали пастбища, поедая траву на местах стоянок, и кочевникам-скотоводам приходилось передвигаться дальше, с места на место. Все стремились завладеть наибольшими и наилучшими участками степей. Захват пастбищ стал обычным явлением, а скот – желанной добычей. Благополучие всего племени зависело от боеспособности и смелости воинов, охранявших стада и перекочевку на широких степных территориях.

Кочевники имели существенные военные преимущества по сравнению с оседлыми племенами и многие необходимые им продукты добывали грабежом у оседлых племен земледельцев в набегах или получали в виде постоянной дани. Ведя подвижный образ жизни, легко совершая переходы на большие расстояния, всегда готовые к бою, они стремительно обрушивались на поселения земледельцев и, разгромив их, так же быстро скрывались с захваченной добычей. Орды кочевников приносили неисчислимые бедствия земледельцам, в частности населению лесостепной полосы Восточной Европы, продолжавшему заниматься и земледелием, и скотоводством. С выходом кочевников на мировую арену война стала страшной неотъемлемой частью жизни народов. Не все степные племена окончательно порвали с земледелием, не все степняки перешли полностью к кочевому образу жизни. В несколько иных природных условиях, в речных долинах, земледелие по-прежнему сохранялось. Однако глав ной силой в степях, несомненно, стали кочевники, на многие столетия захватившие степи.

Появление скифов на исторической сцене совпало еще с одним событием всемирного значения – распространением железа. Произошел переворот в технологиях, так как орудия из железа острее, тверже, долговечнее бронзовых, а железная руда в природе встречается чаще медной. Теперь человек, имея плуг с железным сошником, топор, нож и прочие орудия, мог вспахать большую площадь, быстрее срубить дерево, лучше построить жилище, с меньшей затратой труда обработать дерево и кожу. Появился и железный меч, сыгравший в судьбе многих народов и губительную, и спасительную роль.

Со становлением кочевого образа жизни резко расширились культурные связи между близкими и удаленными друг от друга группами населения степей. Неизбежные при перекочевках частые и разнообразные встречи и контакты содействовали быстрому распространению культурных достижений. По этой причине у всех кочевников причерноморской полосы, да и более восточных степей, разных этносов и даже рас на колоссальных пространствах сложилась сходная культура. Они все одинаково проводили жизнь на конях и в повозках, всегда находились при стадах, питались теми продуктами, что давал скот, пользовались приспособленными к кочевой жизни домашней утварью и одеждой. Оружие и конская сбруя схожи у многих племен. Обычаи, религиозные представления, духовный мир, изобразительное творчество тоже сходны…

С переходом к кочевому скотоводству значительно увеличившееся поголовье стад основательным образом повысило благосостояние населения. Богатство отдельных племен быстро росло благодаря захватам чужого скота. Война стала прибыльным делом, кроме того, скотом занимались и распоряжались мужчины. В эту заключительную эпоху первобытной истории матриархат был окончательно сменен патриархально-родовым строем.

Более высокая производительность труда, успешные войны и набеги вели к накоплению собственности, но собственности уже не всего рода, а отдельных семей. В железном веке социальное расслоение усилилось. Возникла и укрепилась племенная знать. Власть приобрели военные вожди. Они стояли во главе новой организации общества, именуемой военной демократией, поскольку война становится теперь частью народной жизни. Удачливые вожди получали львиную долю военной добычи. Война давала им не только богатство, но и усиливала их власть в племени. Однако демократические основы жизни все еще проявляются в различных формах, сосуществуя с экономическим и социальным неравенством. Возникли первые «предгосударства». Эту завершающую стадию первобытнообщинной формации – ранний железный век – в южнорусских степях и представляли скифские племена.

Скифы оставались хозяевами степей тысячу лет – огромный период, насыщенный событиями, о большей части которых нам ничего не известно. Наиболее обоснованная гипотеза о происхождении скифов сводится к тому, что в северочерноморских степях они были пришедшим со стороны населением, пришельцами, явившимися сюда из-за Волги. Обосновались в Причерноморье кочевые скифы в VIII веке до н. э., когда к кочевому образу жизни переходило население всего пояса степей и то население, на чьих землях они появились. Эти издавна жившие в Северном Причерноморье племена были скифами изгнаны или подавлены и ассимилированы.

VII век до н. э. был чрезвычайно бурным столетием в скифской истории, эпохой далеких походов и странствий. Скифы двинулись на юг, прошли Кавказ и достигли района древнейшей цивилизации – стран Передней Азии. Здесь они стали участниками сложных международных событий. Об этом периоде истории скифов наука хорошо осведомлена – благодаря восточным хроникам и сообщениям греческих авторов. Восток уже успел к этому времени испытать нашествия с севера – еще в VIII веке до н. э. в Передней Азии появились киммерийцы, предшественники скифов в Северном Причерноморье, ими оттуда вытесненные. Новое знакомство не предвещало восточным государствам ничего хорошего. И действительно, разбои и разрушения принесло скифское вторжение цветущим центрам Древнего Востока.

Скифы воюют с одними странами, вступают в союз с другими. Часто их бывшие союзники превращаются во врагов, а враги становятся военными соратниками. Ассирийские цари – то друзья скифских вождей, то непримиримые их враги. Полчища скифов то громят царство Мидию, то вместе с мидянами выступают против Ассирии. Всю Переднюю Азию прошли скифы, добрались почти до границ Египта, и фараону пришлось дарами и уговорами склонять их к тому, чтобы повернуть обратно. В быстроте, подвижности, хорошей оснащенности легким оружием заключалась сила скифской конницы. Искусством стрельбы из лука скифы владели в совершенстве. Пути их по странам Передней Азии буквально усеяны до сих пор находимыми бронзовыми наконечниками стрел характерных «скифских» форм.

Весь Восток знал и боялся скифов. Геродот весьма выразительно повествует об их поведении: «Скифы… всё опустошили своим буйством и излишествами. Ибо, кроме того, что они взимали с каждого народа наложенную ими на каждого дань, они, кроме дани, совершали набеги и грабили, что было у каждого народа»41). В драматических обстоятельствах ожесточенной борьбы конца VII столетия до н. э. скифам принадлежала видная роль, именно они склонили чашу весов в пользу одной из сторон – Вавилона и его коалиции врагов Ассирии. Изменив Ассирии, скифы примкнули к этому союзу. Объединенные силы мидян, скифов и вавилонян подошли к Ниневии и после трехмесячной осады в августе 612 года до н. э. штурмом взяли ассирийскую столицу, а затем уничтожили город. После этого скифы продолжали решительно участвовать в большой политике Востока. Но наступил закат и их могущества.

В начале VI века до н. э. скифы, понеся существенный урон от бывшего союзника, Мидии, навсегда покинули Переднюю Азию, направившись обратно, в Северное Причерноморье. Но родина предков встретила скифов недружелюбно. Остававшиеся в Причерноморье скифы, вернее их потомки, привыкли к роли хозяев степей. Началась упорная борьба, завершившаяся победой прибывших из Азии скифов. Все остальное население им подчинилось.

В конце VI века до н. э. персидский царь Дарий Гистасп двинулся походом на Скифию. Персия того времени – могущественная мировая держава, исключительно сильная в военном отношении. Огромное персидское войско в 514 году до н. э. переправилось в Европу через Босфор, затем перешло Дунай и вторглось в скифские земли. Скифам трудно было одолеть столь мощного противника. Они отказались от открытого сражения и все время отступали, заманивая врагов в глубь страны, опустошая оставляемую территорию и совершая неожиданные набеги на персов. Таким образом, скифы оставались неуловимы, а победа над ними все менее достижимой. Персидский царь вынужден был отступить. Теряя обозы, раненых и ослабевших людей, он ушел обратно за Дунай.

Прошло более полувека после этих героических для скифов событий, и описание их нашло место в труде Геродота – первом в науке историческом сочинении. Сами скифы не знали письменности и не оставили будущему описания своей жизни. Но они рано вступили в контакты с цивилизованным миром Эллады – на северных берегах Черного моря располагались эллинские города-колонии. Греческие писатели – и многие! – в своих сочинениях в той или иной степени касались Скифии, и мы теперь их глазами воспринимаем мир скифов.

Можно заключить, что в Скифии существовала военная демократия. Социальный состав скифского общества был довольно пестрым. Рядовые жители Скифии – люди свободные. Они составляли большинство населения. Но были и рабы. Геродот упоминает об их существовании, об их труде. Остальная, меньшая, часть – знать, разного ранга аристократы: главы богатых семей, члены царских дружин, военные вожди.

На вершине иерархической лестницы стояли цари. Скифское царство образовывал союз племен. Во времена похода Дария оно делилось на три отдельных царства, во главе каждого стоял свой царь. Но один царь – Иданфирс – являлся главным царем Скифии. Царства состояли из номов (округов) во главе с номархами. Они командовали войсками номов, а общее войско скифов возглавлял царь. Скифский царь – прежде всего вождь военный. Он обладал огромной властью, но иногда его войско – масса вооруженных мужчин – могло заставить царя считаться со своей волей. Такую силу имело народное собрание, состоявшее из всех воинов. Народные собрания собирались в номах, обсуждая важные дела и даже судьбу царя – вплоть до освобождения его от пребывания на престоле.

К IV веку до н. э. скифское царство превращается в державу первой величины. Если ранее это был лишь союз племен, то в IV веке до н. э., как считают многие ученые, в скифской державе можно видеть сложившееся государственное образование. Очевидно, в это время, в начале или первой половине столетия, всю Скифию объединил под своей единоличной властью царь Атей. При нем скифское общество переживало золотой век своего долгого существования. IV век до н. э.– период экономического расцвета Скифии. Широко шел торговый обмен с северочерноморскими греческими городами. Скифская знать обогащалась на этой торговле. У греков приобретались предметы роскоши, включая бесчисленные золотые драгоценности. Подобная эллинизация в это время целиком захватила верхи общества. Атей правил Скифией энергично и царствовал благополучно. Но кончилось его царствование несчастливо. Царь Скифии стремился расширить свои владения к югу от нижнего Дуная. Это вызвало энергичное противодействие со стороны царя Македонии Филиппа II, имевшего свои интересы в этом районе – во Фракии. Его войско выступило в поход против скифов. Военные действия развернулись в придунайских землях, где и произошло в 339 году до н. э. решающее сражение. Атею тогда было 90 лет. Несмотря на преклонный возраст, мужественный воин сам повел в бой скифские войска. Но победу одержал Филипп, скифы были разбиты, Атей пал на поле брани. Прошло восемь лет, и скифам удалось взять реванш. В 331 году до н. э. поход на них возглавил полководец македонского царя Александра Великого, создателя мировой империи, – Зопирион. С 30-тысячным войском он вторгся в Скифию, двинулся в направлении города Ольвии и осадил его. Город выдержал осаду. Зопириону пришлось отправиться в обратный путь. Но скифы не позволили ему благополучно покинуть пределы их земель. Зопирион со всем своим войском был уничтожен.

Однако тучи над Скифией сгущались. И главная опасность шла с Востока. Здесь, за Доном, жили сарматы – народ, родственный скифам. Воинственные кочевые сарматские племена со временем стали переходить Дон и теснить скифов. Нажим все усиливался, продвижение их на запад превратилось в нашествие на скифские земли. Древний автор Диодор Сицилийский рассказывает, что сарматы «опустошили значительную часть Скифии и, поголовно истребляя побежденных, превратили большую часть страны в пустыню». Под этим натиском Скифия сжималась, теряя свои территории, и к концу III века до н. э. сохраняла за собой лишь степной Крым и Нижнее Приднепровье. Была перенесена и столица. Она располагалась близ нынешнего Симферополя и называлась Неаполем, то есть новым городом, в облике которого было много греческого.

Во II веке до н. э. положение, очевидно, стабилизировалось. Скифы как-то оправились от понесенных тяжелых потерь. Вожди нового скифского царства – Скилур и его сын Палак, словно решив тряхнуть стариной, повели наступательные действия против соседей. В данном случае противниками оказались северочерноморские греческие города, с которыми долгие годы развивались мирные отношения. Эти города были для скифов торговыми посредниками, через них уходили в разные страны скифские товары. Теперь же скифы захотели всю торговлю забрать в свои руки. Сначала казалось, что им удастся подчинить города. Но греки обратились за помощью к царю Понта (сильное государство в Южном Причерноморье) Митридату. Присланные им войска в ряде сражений разбили скифов. Побежденным пришлось просить мира – вместо того, чтобы диктовать его и торжествовать победу.

Это не стало еще полным крушением. Скифы, собираясь с силами, в дальнейшем иногда воздействовали на ход событий в Северном Причерноморье, напоминая о себе цивилизованному миру. В 26 году до н. э. в Риме их послов принимал император Август. Но все меньше скифы могли влиять на чью-либо судьбу. А сами они все более отличались от своих воинственных и удачливых предков. Когда-то хозяева огромных территорий, еще и совершавшие далекие походы в чужие страны, они теперь были зажаты, неподвижны на клочке земли, в крымских степях. На протяжении столетий, скифы кочевали, а ныне все более оседали, превращаясь в земледельцев. Самобытность скифов канула в прошлое.

III век н. э. стал последним столетием скифской истории. Они поглощались окружавшими их народами и, наконец, ушли с исторической сцены. Но оставили после себя то, что в наше время называется древней материальной культурой – покрытые землей всевозможные остатки былой деятельности: жилища, мастерские, оборонительные сооружения, могильники, предметы, быта, вооружения, произведения искусства… Страбон (I в.) рядом со скифами называет сарматов и другие народы, Геродоту неизвестные: тирегетов, язигов, бастарнов, роксолан и других. Термин «скифский» в применении к южнорусским курганам условен и не имеет ни неопределенно-этнографического, ни даже хронологического значения.

Золотые имена

Страбон

– знаменитый греческий географ времен Августа и первых годов правления Тиберия, родом из Амасеи, резиденции понтийских царей, происходит из богатого и знатного дома, жил около 80 лет. «Географии» (??????????) Страбона, дошедшая до нас почти целиком, – единственное сочинение, дающее нам понятие о том, чем была географическая наука в то время, а равно знакомящее нас и с предшествующей историей науки, и с различными в ней направлениями. Страбон вошел во славу не скоро; зато более поздняя древность высоко чтила его как географа по преимуществу, и плоскошарие Страбона с небольшими только переменами по краям удерживалось до V века нашей эры. Все 17 книг «Географии» сохранились почти целиком, в большом числе списков.

Кроме полного текста, сохранились так называемые сокращения, или извлечения, сделанные с конца Х века и часто служащие к восполнению пробелов. Благодаря этим сокращениям значительно восполнена утерянная часть VII книги, посвященная Македонии и Фракии. Из 17 книг «Географии» две первые составляют введение и содержат, большей частью в форме полемики с предшественниками, изложение руководящих понятий о землеописании, о пользе географических познаний для всякого образованного человека, особенно для полководца и правителя.

Конец введения посвящен изложению собственных взглядов Страбона на предмет землеописания, на необходимость для географа предварительного знакомства с физикой и математикой и т. д. Собственно описательная география начинается с III книги, причем восемь книг (III–X) заняты Европой, шесть книг – Азией (XI–XVI), последняя (XVII) – Африкой. В описании Европы, начинающемся с Иберийского полуострова, автор всего дольше останавливается на Элладе и прилегающих островах, посвящая им три книги (VIII, IX и X); описание Эллады начинается с Пелопоннеса, кончается Этолией, Акарнанией и островами. Большим вниманием Страбона пользуется также Италия, с близлежащими островами (кн. V–VI). В III книге говорится об Иберии, в IV – о Галлии, в VII – о германах, кимбрах, скифах, савроматах, гетах, даках, о народах по сю сторону Дуная, иллирийцах, паннонцах и других, наконец, о Македонии и Фракии.

В Азии по сю сторону Тавра Троада, Пергам и Лидия описаны с наибольшей обстоятельностью. К Азии по ту сторону Тавра отнесены Индия, Персия, Ассирия, Вавилония, Месопотамия, Сирия, Финикия с Палестиной, Аравия. Восточную окраину обитаемой земли составляет Индия, западную – Иберия. Серы (китайцы) называются народом Индии; географ упоминает об их долголетии и, со слов Неарха, об их хлопчатобумажных тканях. Более точные сведения о Серике дает впервые Птолемей, столетие спустя после Страбона. Огромную начитанность не только в географической и исторической литературе, но и в поэзии и философии Страбон дополнил путешествиями, обнимавшими Малую Азию, Элладу, Испанию, Египет; подолгу он оставался в Афинах, в Риме и в Александрии.

Главными источниками служили ему Эратосфен, Артемидор, Аполлодор из Афин, особенно в известиях о Греции, Полибий и Посейдоний – в описании Иберии, Кельтики, Италии, Антиох – в известиях о Сицилии и Нижней Италии, Феофан, историк походов Помпея на восток. Из Мегасфена, Неарха, Онесикрата он выписывал целые страницы об Индии и соседних с ней землях. Гораздо меньше пользовался Страбон римскими писателями, но Галлию он описывает по Юлию Цезарю; описания походов Августа, записки Агриппы служили ему источником для многих измерений и для известий об альпийских народах. Через этих писателей ему были известны многие другие. Бесспорным достоинством «Географии» Страбона остается чрезвычайное разнообразие и обилие сведений об известных в то время странах и народах. Для русской науки имеют значение сведения его о европейской и азиатской Скифии, о Кавказе и закаспийских землях. Изложение его просто и ясно в описательной части, но не в двух первых книгах.

Сарматы

Во времена Геродота они играли второстепенную роль, обитая тогда за Доном, в его левобережье. Сразу же заметим, что название сарматы (или савроматы, что в греческом языке имело смысл «ящероглазые») впоследствии приняло такой же неопределенный характер, какой имел ранее и термин «скифы» в широком употреблении. Сарматы принадлежали (как и скифы) к индоиранской языковой семье. Наиболее близкими к скифам и сарматам современными нам продолжателями этой языковой традиции являются теперешние осетины. Это совершенно определенно установлено исследованиями многочисленных ученых. Что касается употребления географического названия Сарматия, то оно после падения скифского господства в степях под давлением сарматов заменило собой термин Скифия, приняв тот же обобщенный смысл.

Племена сарматов еще сохраняли многие черты матриархата, не случайно греки называли их «женоуправляемые»! Что, впрочем, не смягчало свирепости их нравов. Скорее всего, Рим «задавал программу» сарматам. Именно Рим скупал рабов, поставляемых сарматами через черноморские порты и греческие колонии. Важно отметить, что от сарматского натиска ушли на север многие славянские племена. И вместо старых славянских племен – антов, склавинов, венедов – стали возникать новые.

Я рассказываю обо всех этих племенах и событиях лишь с той целью, чтобы показать, как давно это было. Ни один из тех народов не существует сегодня. И еще даже не выделились те племена, которые создадут впоследствии славянское государство – Киевскую Русь.

Страбон еще на заре I тысячелетия н. э. говорил о сарматах-аорсах, владевших «почти, что большею частью побережья Каспийского моря, и поэтому они вели караванную торговлю на верблюдах индийскими и вавилонскими товарами, получая их в обмен от армян и индийцев». Вот тут-то и таится некая «запятая», как говаривал Н. В. Гоголь.

Первый русский историк В. Н. Татищев, опираясь на утраченные ныне (или пока) источники причислял сарматов к народам угро-финской группы. На первый взгляд – нелепица. А по размышлении – не совсем. Среди сарматов древние авторы различали много племен, обозначения которых в исторических источниках в разное время появлялись и исчезали, заменяясь другими, так что в большинстве случаев, вероятно, эти обозначения относились чаще всего к объединениям типа племенных союзов. Таковы были аланы, роксоланы, аорсы, язиги и других. Если в среде народов, объединенных общим названием «скифы», есть упоминание о каких-то монголоидах, а Б. А. Рыбаков и другие великие историки явственно прослеживают в части племенных имен предков славян, то почему бы не допустить, что и среди сарматов не было этнического и даже расового единообразия.

– Где финны – а где сарматы!

– Рядом! Нижнее Поволжье, Южный Урал, Верховья Оби – угро-финны! Родина будущих гуннов – Южное Зауралье. Волга, чуть не до нынешней Казани, Башкирия, юг Дона – место проживания предков венгров, то есть угро-финнов. Эта версия тем более становиться правдоподобнее, когда мы постоянно находим в культуре древних угро-финнов и финнов следы влияния народов иранской группы. Обмен культурами и генами тут и происходил: на северном берегу Каспия и в Нижнем Поволжье. Так что же получается: сарматы тоже конгломерат племен и рас? Именно так! И приведу я слова историка М. И. Алексеева: «…Множественность сегодняшних этносов на планете предполагает аналогичную и в прошлом!»42). Следует думать, что славянство в первые века н. э., а возможно, и несколько ранее находилось в соприкосновении с сарматами, но здесь не было слияния двух племенных групп. На сильное отличие от сарматов – хозяйственное и вообще этнографическое – несомненных предков славянства венедов (венетов) указал в I веке н. э. Тацит. В 100 году сарматы подошли к Риму…

На рубеже античного времени и раннего Средневековья потомкам сарматов все чаще присваивается наименование аланы; впоследствии их языковые наследники носили название асы, или (в русских летописях) ясы (предки теперешних осетин).

Национальные мифы и заблуждения (продолжение)

Кстати, у потомков славян, конкретно, у поляков есть и свой собственный миф – сарматский! С середины XVI века (http://ru.wikipedia.org/wiki/XVI_%D0%B2%D0%B5%D0%BA)польские (http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9F%D0%BE%D0%BB%D1%8C%D1%88%D0%B0) гуманисты начинают высказывать мысль о том, что польская шляхта происходит от сарматов, древнего степного народа, известного из греческой и римской этнографии. В XVII веке (http://ru.wikipedia.org/wiki/XVII_%D0%B2%D0%B5%D0%BA) этот тезис стал основой идеологии польской знати – сарматизма (своего рода социальный расизм (http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A0%D0%B0%D1%81%D0%B8%D0%B7%D0%BC): аристократия считалась потомками сарматов, а простонародье – славян и литовцев).

«Представление об идеальном поляке «Связано с сарматским мифом, который очень был важен для Польши и служил, и может быть, даже до сих пор во многих случаях служит неофициальной национальной идеей. Представление о сарматском мифе уходит в довольно далекую древность, примерно к XV-XVI векам, когда складывалось представление о том, откуда взялись славяне. Установилось представление о том, что на территории Польши жили сарматские племена, которые восходят к скифам, воинственным племенам, которые, собственно говоря, и построили Польское государство и дали начало польской народности.В соответствии с этим, выстраивался образ идеального поляка как сармата, мужественного воина, (примерно как германского арийца) беспощадного к врагам, сурового, несколько грубоватого, проводящего свою жизнь на коне, с младенчества, владеющего оружием. И вторая, более поздняя ипостась вот этого поляка-сармата, которая уже оформилась где-то во второй половине XVIII, это идеальный поляк на фоне сельской идиллии, поляк – помещик, хранитель традиций мирной старины, если можно так выразиться, живущий на лоне природы, ведущий простую сельскую жизнь. Но для польского образа идеального сармата всегда была очень важна религиозная составляющая, в нее входил обязательно католицизм. И очень часто подчеркивалось, что вот этот несгибаемый воин-сармат не просто борется с какими-то абстрактными врагами, а он борется с врагами Христовыми, с врагами истинной католической веры.

Сарматский миф – очень важная реалия для польского сознания, которая во многом сформировала образ польского бунтаря в XIX веке, польского борца против русской имперскости, польского повстанца и, кстати, определяла во многом поведение поляков во время восстания 1944 года, кроваво подавленного немцами. Они не просто идеалистически представляли себе в голове этот миф, а они пытались его реализовать на собственной практике и в собственной жизни, – настолько для поляков это было остро ощутимо. Это плоть их и кровь. Бесстрашие, граничащее с почти безумием, когда человек идет на верную смерть в белом мундире, в гордо сдвинутой набекрень конфедератке, с розой в зубах, он знает, что он будет через минуту расстрелян, но он не позволяет себе ни на минуту выйти из этого образа идеального рыцаря-сармата, – это реалия польского национального характера вплоть до ХХ века, поскольку этот миф был сформирован в средневековое время, то, как любой стандарт идеального мужского поведения, он прежде всего распространялся на мужчину как на центр вселенной, как на субъекта, который определяет все развитие цивилизации, общества и прочее. И женщина, естественно, в этой картине мира – сарматского мифа – воспринималась исключительно как объект воздействия, которым можно было восхищаться, перед которым можно было преклоняться, перед которым можно было на дорогу швырнуть свою дорогую шубу, то есть проявить всевозможную рыцарственность. Но, конечно же, ни на одну минуту, ни на одну секунду сарматский миф не мог позволить женщине быть самостоятельным субъектом этого действия. Поскольку польский истинный сармат всю жизнь проводит в седле, в борьбе, в суровой походной обстановке, то он не привык к утонченному выражению куртуазности. Но он всегда должен демонстрировать свое великодушие, свое преклонение перед прекрасной дамой.

Позволю себе напомнить, кто же такие подлинные исторические сарматы в свете науки. «САРМАТЫ, объединение кочевых скотоводческих племен (аланы, роксоланы, языги и др.). В 6-4 вв. до н. э. жили на территории от р. Тобол до р. Волги. В 3 в. до н. э. вытеснили из Сев. Причерноморья скифов. Вели войны с государствами Закавказья и Римом. В 4 в. н. э. разгромлены гуннами». БСЭ.

Прямыми потомками алан (сарматов, тема о сарматах) являются современные осетины (http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9E%D1%81%D0%B5%D1%82%D0%B8%D0%BD%D1%8B) и ясы (http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%AF%D1%81%D1%8B). Осетинский язык (http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9E%D1%81%D0%B5%D1%82%D0%B8%D0%BD%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9_%D1%8F%D0%B7%D1%8B%D0%BA) (потомок аланского языка) является единственной сохранившейся формой сарматского языка (http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A1%D0%BA%D0%B8%D1%84%D0%BE-%D1%81%D0%B0%D1%80%D0%BC%D0%B0%D1%82%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9_%D1%8F%D0%B7%D1%8B%D0%BA). Язык венгерских ясов был утрачен в XIX веке, однако сохранившиеся письменные памятники ясского языка (http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%AF%D1%81%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9_%D1%8F%D0%B7%D1%8B%D0%BA) свидетельствуют, что он практически совпадал с осетинским. Даже если мы допустим, что какая-то часть сарматов не растворилась в других этносах, и просуществовала еще пару столетий, то между последними степными кочевниками, никогда не проходивших через территорию современной Польши, и первыми славянами (причем, даже еще не поляками, а только праславянами), грубо говоря, тысячелетие. То – есть, «ни при какой погоде» они встречаться не могли! Правда, есть утверждения, что часть сарматов (преимущественно донские (http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%94%D0%BE%D0%BD)аланы (http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%90%D0%BB%D0%B0%D0%BD%D1%8B)) была ассимилирована восточными славянами (http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%92%D0%BE%D1%81%D1%82%D0%BE%D1%87%D0%BD%D1%8B%D0%B5_%D1%81%D0%BB%D0%B0%D0%B2%D1%8F%D0%BD%D0%B5)(антами (http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%90%D0%BD%D1%82%D1%8B)) и вошла в состав казачества (http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9A%D0%B0%D0%B7%D0%B0%D0%BA%D0%B8), и, через него – в состав русской (http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A0%D1%83%D1%81%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B5) и украинской (http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A3%D0%BA%D1%80%D0%B0%D0%B8%D0%BD%D1%86%D1%8B) наций. Однако, сомневаюсь я….Последние сарматы это середина 2 в. н. э. до появления первых славян на их землях еще лет триста. Скорее всего, это глухое эхо все того же польского сарматского мифа