Казачий домострой

Ретивый конь – потеха тоже,

Но шапка для него дороже.

За шапку он оставить рад

Коня, червонцы и булат.

Но выдаст шапку только с бою,

И то лишь с буйной головою.

Зачем он шапкой дорожит!

Затем, что в ней донос зашит

Донос на гетмана злодея

Царю Петру от Кочубея.

Трудно спорить с Пушкиным, но у нас разные задачи: oн пишет о Петре, я – о шапке. Так вот, в описываемом случае не потому дорога шапка, что в ней донос (это только, увеличивает ее ценность), а донос зашит в шапку потому, что отдать шапку и без документа, без доноса, казак мог только с головою.

По всей средневековой Руси обширной смертельным оскорблением для замужней женщины было «опростоволосить» ее – сорвать головной платок. Помните, именно за это преступление купец Калашников убил опричника Кирибеевича. При наказании плетьми, палач, прежде всего, срывал с преступницы платок. Большим позором было замужней женщине показаться не только перед гостями, но даже перед собственным мужем без повойника. Для мужчины, для казака таким смертельным оскорблением была сбитая или сорванная головы шапка.

Это отношение к шапке, к папахе до сих пор осталось на Кавказе среди казаков и горских народов. Сбитая с головы шапка была вызовом на поединок. Брошенная «оземь» означала, что в предстоящем споре он ставит заклад свою голову, «отвечает головою», то есть цена проигрыша -жизнь.

Единственно на казачьем кругу Есаулец мог напомнить, что положено перед Кругом держать речь, обнажив голову. Он же мог вырвать шапку из рук выступающего и нахлобучить ее и голову, что означало: говорящий лишается слова. Шапки снимали на молитве и в церкви все без исключения. Даже вор спасаясь и полицейский в погоне за ним, влетев в церковь, снимали шапки.

Так что же символизировала шапка, что означала она? В первую очередь, принадлежность владельца к казачеству. Это значение фуражки или папахи сохраняется и сегодня. Лампасы не носили последние лет тридцать-сорок, а фуражки, и папахи, неизвестно где шитые, существовали всегда.

Шапка играла очень большую роль и в гражданской жизни казака, и в семейной. Она была символом юридических прав главы рода, главы семьи.

У нее было особое место в убранстве казачьего куреня. По числу фуражек в прихожей можно было судить, сколько казаков живет в этом доме, сколько объединено в семью.

Фуражки или папахи без кокард формально принадлежали казакам нестроевых возрастов. Но этот обычай почти никогда не соблюдался, может, потому, что казачата хотели казаться старше, а старики – моложе!

Проверить догадку о числе мужчин в доме можно было, войдя в горницу, где на ковре висели шашки – символ казачьего совершеннолетия, полноправия и наличия земельного надела.

Фуражку убитого или умершего казака везли домой. Казак, привезший страшное известие о гибели сына, мужа, отца, обнажив голову, слезал с коня у ворот осиротевшего дома, доставал из переметной сумы простреленную или изрубленную фуражку и молча проходил мимо остолбеневших от горя родных в горницу, где клал головной убор на полку перед иконой.

Это означало, что защитника в доме больше нет, что защита этой семьи препоручается Богу и христианам.

В поминальные дни и в Родительскую субботу перед фуражкой ставили стопку вина и прикрывали куском хлеба, /«ром хлеб скрашивали воробьям, а вино выплескивалось в огонь очага или выливалось в реку с поминальной молитвой.

Когда хозяина не было дома, старик или атаман, войдя в горницу и перекрестившись, усаживались без приглашения, говоря хозяйке: «Сбегай-ка, покличь свово…». В доме вдовы, где под иконой лежала фуражка, ни старик, ни атаман не смели без разрешения переступить порог горницы, говорили тихо и обращались к вдове либо по имени и отчеству, либо ласково: Катенька, Егоровна-голубушка…

Если женщина вторично выходила замуж, то ее новый супруг после венчания фуражку прежнего хозяина убирал. Тайком, в одиночку, нес фуражку к реке и опускал ее в воду со словами:

Прости, товарищ, но не гневайся,

Не грехом смертным, но честью взял я

Твою жену за себя, а детей твоих

под свою защиту.

Да будет земля тебе пухом, а

душе – райский покой…

Фуражка или папаха играли большую роль в обряде сватовства. У кубанцев и терцев бытовал обычай – кинуть шапку в окно или во двор девушки, естественно, у нее на глазах, и если девушка тут же не выбрасывала папаху на улицу, вечером он мог придти с отцом или крестным. Гости говорили:

– Люди добрые, не прогневайтесь, парень-то мой шапку потерял, вы, часом, не находили!

– Находили, находили… – отвечает отец невесты, – вон на шубницу повесили, чия отыщется – нехай, возьметь.

Это означало, что сватовство не состоялось – родители невесты – против. На это сват мог возразить, мол, вещь не наша. Мы, свою, искать станем. И это означало, что между девушкой и парнем есть сговор, и жених будет пытаться ее украсть.

Несколько испугавшись такого поворота событий, отец девушки кричал:

– Эй, Марьяна! Ну-ка, поглянь тамо, ды подай сюды папаху, чья-й та она у нас!

Если девушка приносила шапку и клала ее на стол донышком вниз, это означало, что она за парня идти согласна, и родители рискуют опозориться, потерять дочку и оскорбить будущего зятя,

Если папаха ложилась на стол донышком с крестом вверх, это значило, что вопрос о женитьбе с девушкой не согласован, Это собственные фантазии неудачливого жениха.

– Ну-ко, прикинь! – приказывал строго отец или крестный жениху.

– Ну вот! – радостно говорил отец невесты. – Твоя папаха-то! Носи, милай, на здоровье и боле не теряй!!! Таки нонеча пошли казаки рассеяны, у нас этих папах чуть не полдвора накидано!

На улице папаха частенько слетала с головы неудачника от крепкого отцовского подзатыльника,

Очень близкий обряд был у казаков Верхнего Дона, но об этом в главе «Сватовство».

Но вообще папаха была предметом поклонения не случайно. На старинную шапку частенько нашивали образок или за подкладку зашивали какую-нибудь священную реликвию, поэтому в степи, на войне, в походе казак ставил на какую-нибудь возвышенность, на холмик или на воткнутую в землю шашку, шапку и молился на сияющий на ее челе образок. После раскола, происшедшего в России (следует помнить, что очень многие казаки были старообрядцы, то есть никоновских реформ не признали), появилась традиция зашивать староверческие образка в шапку, под кокарду или над нею.

Я сталкивался в армии с тем, что солдаты-казаки тайком зашивали иконки (часто бумажные, купленные в ближайшей церкви) в пилотку или фуражку. При этом они могли быть и неверующими, но традиция сохранялась.

– Отец сказывал, – говорил мне один казак, сержант ВДВ, – Его полчанин нашел иконку, в шапку матерью зашитую, да и выкинул, так на другой день в это место, где иконка была, осколок ударил, так все мозги и выметнул… А отец мой не выбросил. И хоть израненный весь, а жив остался.

Принятый в русской армии закон о нашивании на шапку наград за массовый героизм еще более увеличил ценность головного убора. На казачьих папахах можно было увидеть латунные значки «За храбрость», «За Шипку» и т. д.

В средние века атаман носил особую высокую шапку – «трухменку», (туркменку – тельпек? прим автора), которая ему не принадлежала, как и красный кафтан особого покроя из дорогого материала. Шапка была знаком его атаманства и принадлежала казачьему обществу.

Два обычая, говорящие о высокой роли шапки в гражданской жизни казачества, сохранились до сих пор. Первый обычай связан с ритуалом казачьего круга. При выборам атамана, каждый кандидат или каждый выступающий, выходя в круг снимает шапку. Если кандидатов несколько, то все они при выдвижении сидят без шапок. Вообще-то, обычай обнажать голову означает покорность и послушание, приведение своей воли в подчинение воле другого, (того, кто в шапке). Все остальные казаки круга оставались в головных уборах. Но как только атаман – выбран, роли менялись. Атаман торжественно надевал атаманскую шапку, а все казаки без исключения снимали головные уборы. С этой минуты признавалась воля атамана над их головами.

Второй обычай связан со свадьбой. Молодые, выходя из церкви, проходят под тремя «воротами». Третьи ворота образуются от вскинутого рушника, символа семейных обычаев. После того, как над головами только что обвенчанной пары взлетал белой аркой длинный рушник, на них обрушивался дождь зерна, мелких монеток и конфет в бумажках.

Перед третьими воротами были вторые: два казака держали над головами новобрачных снятые фуражки или папахи. Так это и называется – пройти под фуражками, что означало наделение семьи и всего потомства юридической (как бы мы сейчас сказали) защитой, всею полнотой законных прав, которыми охранялась семья. И первыми воротами, под которыми проходили молодые, сразу выйдя из дверей собора или церкви, были ворота из двух обнаженных клинков. Называлось это «пройти под шашками».