Записки народного депутата

А парень-то стал нашим активистом. В строительно-монтажном управлении ему поручили комсомольско-молодежную бригаду на строительстве шахты; поступил в Сибирский металлургический институт и там возглавил студенческий строительный отряд. В этих его заботах через несколько лет мы с ним встретились на ударной комсомольской стройке Томь-Усинской ГРЭС. Вспомнили о прошлом, о «злополучных очках» и нашем разговоре, связавшем его с комсомолом.

А прием в комсомол!

Ведь при огромном количестве желающих вступить можно было и впрямь описать этот акт бытующим у молодежи понятием «записать в комсомол!». На заседании бюро приходило одновременно несколько десятков человек, из школ часто целыми классами. В этот день на скамейках возле райкома, в коридоре можно было увидеть этих ребят, как перед экзаменом, зубривших Устав ВЛКСМ, награды комсомола, вспоминающих имена руководителей коммунистических партий и т. п. – обо всем этом могли спросить. Стереотип этих вопросов выработался годами. Как правило, вступающие бойко отвечали, кого-то, стушевавшегося, дружески поддерживали, выяснялось: он хорошо учился, активно участвовал в жизни школы, и домашние заботы лежали на нем.

Однажды после затянувшегося приема решили, что надо уходить от формализма, находить слова, которые бы запомнились каждому.

Поняли эти размышления всяк по-своему.

В состав бюро входил А. Воробьев, преподававший в школе историю, – дельный активист, но имел недостаток – часто напоказ демонстрировал свою ученость. В связи с разговором на бюро он специально подготовил заковыристые вопросы.

В те дни советская пресса много писала о вероломстве «друзей» из США. Президентом Дуайтом Эйзенхауэром была принята доктрина, согласно которой любая страна могла запросить экономическую или военную помощь США, если она подвергнется агрессии со стороны другого государства. Доктрина имела явно антисоветскую направленность.

И это после совместной Победы над фашизмом в 1945 году!

Советские люди недоумевали, выражали протесты. (Как видим, и сейчас это двуличие заокеанских «друзей» зашкаливает!)

Вот об этом решил спросить паренька въедливый член бюро.

– Что ты знаешь о «доктрине Эйзенхауэра»?

Не ожидавший такого подвоха, вступающий не моргнув глазом выпалил: «Это… это жена Эйзенхауэра!»

Общий смех смутил не только этого паренька, но и «экзаменатора». После он сбавил тон, стал соизмерять вопросы с возрастом и опытом вступающего в союз.

Каждая прожитая неделя давала нам уверенность в правильности выбранного стиля работы. Люди увидели реальные дела комсомольцев: рядом с райкомом комсомола в выходные дни благоустроили детский парк; вдоль автотрассы, идущей из города, посадили деревья; после смены наши активисты частенько докладывали об обнаруженных в заброшенных горных выработках различных нужных для дела материалов; начали не только фиксировать пере-простои железнодорожных вагонов, но и помогать в их загрузке и выгрузке; к радости ребятни, во дворах стали оборудовать хоккейные площадки; даже провели шахтерскую спартакиаду. А когда потребовалось поддержать строительство Запсиба, то многие ребята и девчата выпускных классов школ № 9 и № 47 в полном составе написали заявления с просьбой направить их по комсомольским путевкам на строительство нового металлургического гиганта.

Наша активность не осталась незамеченной. Меня избирают в районный совет депутатов трудящихся. Райком партии, партийные комитеты по нашим рекомендациям выстроили из комсомольских рядов резерв руководящих кадров.

С нами стали считаться руководители предприятий, шахт и угольного треста. А главное, молодежь, с которой мы вместе работали, поверила нам, и сейчас, при встрече, из уст убеленных сединами людей часто слышны добрые слова о том времени.

Недавно бывший секретарь комитета комсомола Запсиба Виктор Клинов как святыню семьи показал мне комсомольскую путевку, которую я вручил его жене Ларисе. Она была из тех классов – выпускница школы № 47.

За нами шли и потому, что с нами ребята встречались в классе школы, в забое шахты, на стройке, с лопатой на воскреснике, в футбольной команде. Мы могли ответить на их вопросы, услышать тревогу и разделить радость.

А когда после моих рассказов на Запсиб по комсомольской путевке приехала с Тамбовщины моя сестра Валя Духанина, ставшая потом прославленной электросварщицей, а вслед за ней уже и ее сестра Маша, ни у кого не возникало сомнений, что слова секретаря райкома не расходятся с делом: агитируя других, он начинает с себя.

Помогала в этом и моя супруга Людмила. Ее институтская подруга Нина Агеева взялась за своего мужа Виктора Дмитрина, работавшего начальником участка на стройке в Подмосковье. Им тоже вручили комсомольские путевки. В.Д. Дмитрии стал затем главным инженером строительного управления на строительстве Запсиба, а Н.С. Дмитрина (Агеева) учила детей, готовила будущих строителей и металлургов.

Вот такую протекцию мог предложить райком комсомола – работу на переднем крае страны – в Сибири, где было неустроенно и трудно, где лютовали морозы и разливалось половодье рек, где никто не мог обещать безоблачной жизни и карьерного роста. Но в том и состояла основа поступков этих людей – у них была вера, что зовет их не блат, а организация и она поддержит в нужную минуту.

Вспоминая годы работы в Сталинске (извините – конечно, в Новокузнецке), не могу не сказать добрых слов о моих товарищах, работающих в горкоме комсомола. Василий Кулик, Виталий Вьюшин, Николай Сизых – они многое делали, чтобы мы, работающие в райкомах комсомола, жили не местечковыми интересами, а проблемами города. В то время в городе ударными комсомольскими был не только Запсиб, но и новые мощности на Кузнецком металлургическом комбинате, заводы алюминиевый и ферросплавов, шахты и разрезы. И общей нашей мечтой был преображаемый «город-сад», воспетый поэтом.

И эти заботы становились общим делом организации. Была найдена действенная форма вовлечения энергичных молодых людей в эту работу. Созданный при горкоме комсомола совет молодых ученых на многие годы оставил о себе добрую память в городе. Он был мозговым центром, объединившим большой отряд молодых специалистов, работающих в научно-исследовательских институтах и лабораториях, творческих союзах, организациях культуры: каждый, кто был талантлив, смотрел на окружающий мир неравнодушным взглядом, со своими идеями, анализом, размышлениями, мог прийти в этот круг товарищей, получить поддержку или разделить сомнение.

Эта дискуссионная площадка позволяла говорить откровенно, остро и без оглядки на окрик или донос. И мы, молодые специалисты, работающие в райкомах, тянулись к этим ребятам. Это была наша среда, и наш голос, с утра до поздней ночи бывших среди молодежи, тоже вливался в этот поток раздумий и идей.

С мечтой о городе будущего мы связывали и усилия по борьбе со всякими антиобщественными проявлениями. С улыбкой думаю о перегибах, рожденных желанием сделать это как можно эффективнее. И это для нас тоже был опыт: учиться на ошибках товарищей.

В Центральном райкоме комсомола, где первым секретарем был В. Скоков-смелый, порой бесшабашный, вожак молодежи, решили всех залихватски переплюнуть, отличиться оригинальностью.

Комсомольским отрядам, выходившим вечерами в рейды, вменялось: хулиганов, нетрезвых, драчунов и даже стиляг (одетых по особой моде того времени молодых людей) задерживать и приводить в райком комсомола. Утром задержанных бедолаг выводили на улицы и площади, вручали в руки метла и ведра с яркой надписью на них: «вор», «пьяница», «хулиган». А узкие брюки стиляг распарывали с наукой: не появляться впредь в этом вызывающем виде в общественных местах.

Шумная недобрая молва поползла по городу об этих рейдах. Вроде притихли дебоширы, но как унижали людей! Да и ни по какому закону такое не позволялось. Поправили товарищей…

И опять в этом райкоме выделились.

В то время состоялся «исторический визит» руководителя Советского Союза Н.С. Хрущева в Соединенные Штаты Америки. Пресса буквально неистовствовала. На борт теплохода, на котором плыла делегация, потоком шли телеграммы отдельных граждан, целых коллективов с выражением самых высоких чувств и пожеланий. Верноподданическую телеграмму послал все тот же В. Скоков. И все бы ничего, но уж слишком велико количество слов в ней. Много денег на это потратил райком, и сотрудники аппарата остались без зарплаты. Факт попал в акт ревизии. Но кто мог решиться на какие-то выводы по нему? Ограничились внушением.

Незатихающей болью осталась трагедия, случившаяся на строительстве 5-й домны на Кузнецком металлургическом комбинате. Взорвался каупер, проходивший предпусковую опрессовку. Это была ударная комсомольская стройка, и на городском воскреснике был весь наш актив.

Все объекты, связанные с домной, в этот день были буквально усыпаны людьми. И взрыв унес жизни 55 человек. Это была народная трагедия. Весь город рыдал при виде бесконечной вереницы гробов, двигающейся по улицам… Во главе сопровождавших ее шел сгорбившийся, постаревший сразу на десятки лет С.М. Пилипец – первый секретарь обкома партии.

Много недочетов высветил этот взрыв в работе строителей и комбината. Главное – это спешка бесконечная… Обязательно к Новому году сдать в эксплуатацию! Естественно, полетели головы.

Но ушли из жизни замечательные люди, их не заменишь на земле… И это стало нравственной травмой нашего времени и поколения, следы от которой не рубцуются с годами.

За годы многое пришлось пережить и испытать: встретить удивительных людей, учиться у мудрых наставников, помогать в росте юным талантам, радоваться успехам и преодолевать невзгоды; но память о райкоме комсомола – первом коллективе, за работу которого был ответственен, хранится как светлая страница жизни.

«Господин Кеннеди! Давайте деньги…»

События первого года работы в Москве в аппарате ЦК ВЛКСМ особенно памятны. За это время я побывал в разных регионах страны, очарованный ее пространствами и красотами; познакомился с яркими личностями, каждая из которых оставила на всю жизнь в карте памяти «свою отметину»; осознал размах и дееспособность организации, в которую был призван служить; вооружился тонкостями аппаратной работы, которые затем всю жизнь, извлекая из глубины сознания, применял в различных жизненных ситуациях – словом, прошел краткосрочный курс «моих университетов».

Время было уж больно горячее – шла отчетно-выборная кампания накануне XIV съезда ВЛКСМ. Воспользовался первой же возможностью, чтобы продолжить знакомство с Москвой – здесь за время моей работы в Кузбассе многое изменилось. А тут комсомольская конференция металлургического завода «Серп и молот»! Была возможность познакомиться с Б. Пастуховым. Он в то время работал вторым секретарем Московского горкома комсомола. Мне, пришедшему в аппарат ЦК с такой же должности из Кемерово, было познавательно увидеть вожака московской комсомолии в среде рабочей молодежи, с которой я был тесно связан при моей работе в области.

Не стану скрывать греха: многие из комсомольских вожаков Сибири в то время были заражены снобизмом людей, «выполняющих особую миссию на переднем крае страны». Поэтому, не обремененный ответственностью за организацию конференции, имел возможность анализировать действия моего коллеги. С каждым эпизодом радовался, что столичный комсомол имеет достойных руководителей. Чувствовалась хватка, высокая эрудиция, умение услышать и выбрать из шума и гама выступающих и галдящих факты и фразы, сконцентрировав внимание на которых, яркими и понятными словами отвечать на вызовы спорящих.

До Сибири еще не докатились эти московские веяния в молодежной среде. В новинку воспринимались дискуссии о творчестве, поэтические сходки и чтения, бурления в студенческой среде. Умение слушать и слышать; находить в аудитории человека, чью реплику уловил и, не напрягая голосовых связок, обращаясь к нему, устанавливать взаимопонимание с залом – это искусство полемики важно было постигать у вожаков московского комсомола, что служило потом всю жизнь, будь то собрание учащихся или настроенные предвзято молодые люди из разных стран.

В связи с комсомольской конференцией в Кургане я впервые увидел Зауралье: бескрайнее раздолье природы, спокойную мудрость людей. Здесь не было афишируемых ударных строек, не было рекламируемых красот и соблазнов. Даже прославившие этот благодатный край Мальцевы и Илизаровы только набирались знаний и опыта. Это позже они свершили открытия и дела, потрясшие не только страну, но и цивилизованный мир.

Словом, была стабильная, прочно стоящая в центре русской земли область и под стать ей – кропотливо и добротно трудившаяся областная комсомольская семья. С сотрудниками аппарата обкома познакомились буквально накануне конференции. В адрес Марии Гаркуши – первого секретаря обкома комсомола я услышал много лестных слов: она была их душой и признанным лидером. И делегаты конференции подтвердили это. Даже первый секретарь обкома партии Г.Ф. Сизов присоединился к этому общему хору, что в те годы было большим исключением из партийных правил.

Но не было бы нужды только ради этого вспоминать о встрече в Кургане, не случись эпизод, выходящий за рамки протокола…

Мария Гаркуша была единогласно вновь избрана первым секретарем. После вдохновенного пения «Интернационала», как это предусматривалось негласными нормами протокола такого рода собраний в партии и комсомоле, конференция завершилась.

Пожимая руки ставшим хорошими товарищами соседям по президиуму, выражая удовлетворение свершившимся, я засобирался в гостиницу. Да и по свежим впечатлениям неплохо было засесть за итоговую справку. Увидев это, ко мне подошла М. Гаркуша и, ссылаясь на товарищей, попросила вместе с ними за ужином завершить этот хлопотный день.

– Это здесь, рядом с гостиницей, – уточнила она.

– Нет-нет! – поспешно, как ужаленный, заявил я. – У меня на вечер есть планы, да и завтра я рано утром улетаю в Москву.

Была тут и своя, как говорят, заковыка. Мой товарищ по отделу, старожил ЦК ВЛКСМ Н.П. Соловьев, передавая свой опыт таких поездок, предупреждал, что на местах жди подвоха и всяческое застолье может обернуться неприятностями – письмом руководству комсомола или партии. (К сожалению, бывали и такие примеры.) Поэтому подспудно довлело: кому это нужно – рюмку, выпитую в кругу «добрых друзей», променять на авторитет. И это на первом же выезде в область!?

Но мои друзья продолжали настаивать:

– Мы не понимаем Вашего отказа. Обещаем: все будет достойно, и на это мы тратим личные деньги. Просто не по-человечески вот так формально завершить наше собрание, которое и Вам, судя по Вашему выступлению, понравилось.