Мирай Тойота рассказывает о своем конце

– Может, Вам следовало проявить чуть больше изобретательности и обставить дело так, чтобы присутствие переводчика стало необходимым, Кирияма-сан?

– Что, в ювелирный завезли новую коллекцию дизайнерской платины с бриллиантами? Или кое-чья похотливая задница истосковалась по приключениям?

Мирай изо всех своих театральных сил закатил глаза.

– Почему Вы так плохо обо мне думаете, Кирияма-сан?

Он уже почти подошел вплотную, раздолбайски волоча свои тоненькие ноги в отутюженных брючках и щегольских лакированных ботиночках, которые носил в офисе.

– В конце концов, я тоже сотрудник «Глории» и искренне радею за благополучие нашей компании.

– Ну, раз уж ты так говоришь, а я тебе, конечно же, всецело верю… – Юки протянул ему портсигар. – Ты куришь?

– Бросил в универе, теперь только курительные смеси. Но ради Вас, Кирияма-сан…

Мирай вытянул сигарету своими длинными воровскими пальцами с темно-бирюзовыми ногтями. Юки попридержал ему челку, как когда-то ему делал Мартин, и помог Мираю прикурить. Тот затянулся с таким удовольствием, что запросто мог бы получить награду за лучшую роль в порнофильме, затем разомкнул свои симметричные губы и, задержав дыхание, позволил дыму самостоятельно покинуть легкие. Юки ничего не говорил, а просто не без удовольствия наблюдал за тем, как он курит, и, не отрывая хищного взгляда, время от времени стряхивал пепел в отложенный на подоконник портсигар.

– Ты такая шлюха, Тойота, что мне хочется смотреть на тебя вечно, – сказал он, наконец, улыбнувшись одним уголком губ.

– Вы любите шлюх, Кирияма-сан? – усмехнулся Мирай, призывно глядя на него исподлобья.

– Только одну.

– Надеюсь, это я?

– Закатай губу.

Они докурили, и Юки велел Мираю затушить окурок в его портсигаре.

– Нечего свинячить в «Глории».

Мирай повиновался.

– Вы так много работаете, Кирияма-сан.

– Правда? – заинтригованно вскинул бровь Юки.

– Вы так заботитесь о благополучии «Глории», Вы вкладываете в нее так много сил.

Юки расплылся в довольной улыбке и прищурил заблестевшие глаза.

– Продолжай, – попросил он томно. – Меня так редко хвалят.

Мирай с запалом положил ладони на его лицо и чувственным, едва ощутимым движением провел кончиками темно-бирюзовых пальчиков по щекам.

– Вы реализуете такие гениальные проекты, – прошептал Мирай, приблизившись к его лицу и обдав терпким сигаретным дыханием. – Вы так умело руководите персоналом. У Вас такой мудрый подход. Вы идеально чувствуете, когда нужно проявить жесткость, а когда мягкость.

И тут Юки, коварно улыбаясь, сам медленно и чувственно накрыл его ладони своими. Очень тепло и нежно.

– Я считаю, что к тебе нужно проявлять исключительную жесткость, Мирай, – прошептал он, чуть потянувшись к подчиненному.

– Уверен, я этого заслуживаю, Кирияма-сан, – лицо Мирая было так близко, что ему было достаточно просто пошевелить губами, чтобы быть услышанным. – Я уверен, Вы желаете мне только добра и делаете все исключительно для моего блага.

– Спасибо, Мирай. Твое бы слово, да богу в уши. Мне так приятно это слышать. А теперь… – Юки бережно сжал пальцы Мирая и мягко отстранил их от своего лица. – Я переломаю эти прелестные бесстыжие пальчики. Один за другим.

Конечно же, он сказал это несерьезно, и пальцы Мирая не пострадали. А вот носу повезло куда меньше, и кулак проехался по его скуле с такой силой, что у Юки на костяшках остались синяки. Для полноты картины он протащил Мирая за волосы через весь корпус на загляденье всем сотрудникам, а потом уже швырнул Мартину на стол.

– Да что вы опять не поделили?! – вскричал тот, подскочив.

– Харетересу-сан, спасите меня! – завопил Мирай, бросившись к нему в объятия.

– Твой любимчик только что пытался меня соблазнить! Доволен?! – гаркнул Юки.

– Не слушайте, Харетересу-сан! – взмолился Мирай, пачкая рубашку Мартина соплями и кровью из носа. – Кирияма-сан меня ненавидит и хочет убить!

– Хватит! – потерял терпение Мартин и учтиво отстранил от себя Мирая. – Я совсем уже запутался в этих ваших японских интригах! Кому из вас двоих мне верить?!

– Может, тому, кто с тобой с первого курса Гарварда?! – сказал Юки сердито.

– Логично! А этому надо сделать холодный компресс! Еще не хватало, чтобы переводчик «Глории» сидел на переговорах с разбитой мордой!

Пока Мартин усаживал Мирая на стул и смывал кровь с его лица холодным полотенцем, Юки подробно объяснил ему суть дела:

– Наш переводчик – просто конченый извращенец, который играет с нами в свои садо-мазо игры! Я, видите ли, злой папочка, который его наказывает, а ты добрый, который его утешает! Не слишком ли тебе в «Глории» вольготно, они (*демон, бес (яп.))? Может, сразу секс втроем устроим, чего мелочиться-то?!

– А вы согласны?! – тут же встрепенулся Мирай с энтузиазмом.

– Молчать! – Юки с силой запустил в него подставку для карандашей.

– Харетересу-сан, Кирияма-сан опять меня обижает! – завыл Мирай, обливаясь слезами.

– Тебе всего 26, а ты уже перепробовал все извращения и не знаешь, как удовлетворить свою похоть! – продолжил орать на него Юки.

– 20 февраля мне будет уже 27! – возразил Мирай.

Вот, откуда эти ядовитые ящеры прознали про его День рождения…

– А в 40 с тобой что будет? Твоя несдержанность приведет к тому, что тебя просто ничего не будет радовать! Тебе постоянно будет хотеться все больше и больше! Тебе всегда будет мало! Ты просто превратишься в отвратительное преступное животное, для которого не существует ничего человеческого!

– Какие 40?! Я не знаю, что со мной завтра будет, какой смысл задуматься в том, что будет со мной в 40?!

– Не дергайся, пожалуйста, – одернул его Мартин и приложил холодное полотенце к кровоподтеку на щеке. – Меня вот больше не будущее твое беспокоит, а прошлое. Это, конечно, не мое дело, но что, черт возьми, с тобой случилось, раз ты так отчаянно пустился во все тяжкие?

Мирай тревожно задышал и поднял на Мартина тяжелый взгляд заблестевших глаз. Волосы были растрепаны, из носа по губам текла кровь, которая закапала рубашку, галстук почти вылез из петли. Мирай выглядел очень несчастно и сексуально.

– Что Вы хотите услышать, Харетересу-сан? – сказал он загробным севшим голосом. – Как родная мать бросила 13-летнего мальчика, а отец взбесился, назвал его шлюхой, избил и изнасиловал, чтобы выместить на нем свою злость?

– О боже, Мирай… – подавился воздухом Мартин.