Казимир Лыщинский: 330 лет загадок

Весной 1659 года вместе с Яном Собеским занимался строительством укреплений Львова. В 1660-м участвовал в битвах с русско-казацкими войсками под Любаром, Чудновым и Слободищем. В конце 1663 года должен был получить булаву польного гетмана литовского, но из-за ухудшения здоровья отказался от должности. 3 июня 1664 года скончался.

Как минимум в двух случаях Казимир Лыщинский мог служить под началом Ивана Сапеги: при защите родного Бреста (1655) и в походе против венгерского князя Дьёрдя Ракоци (1657).

Боевой путь князя подканцлера Казимира Льва Сапеги (1609 – 1656) несколько скромнее.

В 1648 – 1651 годах он находился в окружении короля польского Яна II Казимира Вазы, боролся с восставшими украинскими казаками, принимал участие в битвах под Зборовом (1649) и Берестечком в Украине (1651).

Казимир Лев Сапега находился во враждебных отношениях с гетманом великим литовским Янушем Радзивиллом, поскольку сам претендовал на большую гетманскую булаву.

Во время русско-польской войны (1654 – 1667) Казимир Лев Сапега выставил собственный полк. Активно выступал против сепаратного соглашения Януша Радзивилла со шведским королем Карлом Х Густавом. Осенью 1655 года под Брестом координировал военные действия против русских и шведских войск. В ноябре 1655-го после поражения, нанесенного русской армией в битве под Верховичами, формально признал протекторат Швеции над ВКЛ. В начале 1656 года получил разрешение короля польского и великого князя литовского Яна II Казимира вести переговоры с русским царем Алексеем Михайловичем, но слабое здоровье в этом ему помешало. Умер 19 января 1656 года в Бресте, похоронен в монастыре картузианцев в Березе Брестской области.

Судьба вполне могла свести Казимира Льва Сапегу и Казимира Лыщинского осенью 1655 года.

Итак, что в результате мы можем сказать о военной карьере нашего героя? Почти ничего.

К. Тарасов высказывает мнение, что в молодости Лыщинский входил в брестскую хоругвь посполитого рушения[106 - Тарасаy К. Пазн. тв. С. 167.]. Она имела в своем составе 100 – 200 конных воинов. Несколько хоругвей составляли полк.

Этот же автор сообщает, что в более позднем возрасте наш герой был приписан к полку крылатых гусар – тяжелой коннице ВКЛ. Это были элитные подразделения. Стальными доспехами снаряжались не только всадники, но и лошади. Лишь состоятельные люди могли себе позволить подобное. Кроме доспехов гусары использовали в бою высокие белые крылья, которые крепились к спине. Лавина крылатых всадников производила неизгладимое впечатление: мощные кони, боевые доспехи и поднятые над головой белые крылья…

Жаль, что источников К. Тарасов не указывает. А потому к приведенной им информации приходится подходить с осторожностью.

Заслуживает внимания и такой момент. В тексте привилея отмечается, что Казимир Лыщинский не жалел своего здоровья в боях за родину (значит ли это, что он был ранен, мы не знаем) и жертвовал собственным имуществом ради победы. В целом данные формулировки никакой конкретики не вносят, но позволяют сказать, что Казимир в предосудительных поступках замечен не был, воевал достойно, но выдающихся подвигов не совершил.

Конечно, нам бы очень хотелось расставить все точки на «i», подробно рассказать о сражениях, в которых наш герой принимал участие, ответить с максимальной точностью на все вопросы. Но, увы, сила наших желаний ничто по сравнению с силой времени, которая безжалостно низвергает многие события в пропасть забвения.

Примерно в 1658 году Казимир Лыщинский вложил саблю в ножны и более ее никогда не вынимал. Он кардинально сменил вид оружия: холодную сталь – на распятие, книги, молитву, гусиное перо и бумагу.

Глава 6. Монах

В этой главе мы будем говорить о духовной стезе Казимира Лыщинского. А значит, вернемся к иезуитам, потому как духовная карьера нашего героя непосредственно связана с их орденом. Ни о каких иных его попытках реализовать себя на этом поприще источники не упоминают.

Цель данной главы – разобраться в фактах, реально имевших место в жизни Казимира Лыщинского, а не выдуманных недоброжелателями. Без них трудно будет определить, что было правдой, а что вымыслом на судебном процессе.

Как мы уже отмечали, духовный этап в судьбе Лыщинского следовал за военным. Служба в его жизни была, скорее, вынужденной. В те годы войны терзали страну, и нашему герою пришлось встать на ее защиту. Но, судя по всему, убивать людей, даже врагов, Казимиру было не по душе. Он искал свое будущее в мирной, спокойной деятельности.

Почему слуга Божий? Почему именно такой выбор? Прямых ответов на эти вопросы нет. С другой стороны, какая альтернатива тогда могла быть? Чаще всего приходилось выбирать между камзолом и сутаной. Как свидетельствует практика, младших братьев в семье предпочитали «одевать» в сутану.

Мы не знаем наверняка, что заставило Казимира Лыщинского отказаться от военной карьеры. Причины могли быть разные.

Скорее всего, плен и серьезное ранение старшего брата Матвея, которое тот получил в ходе войн 1648 – 1667 годов[107 - Инструкция дворян Брестского воеводства депутатам, отправляемым на вальный сейм в Варшаву. Документ №277 // Акты, издаваемые Виленской археографической комиссией. Т. IV. Акты Брестского гродского суда. Вильна: В типографии губернского правления, 1870. С. 146.]. Матвей Лыщинский умер рано, примерно в возрасте 40 лет. Вполне вероятно, незаживающие раны дали о себе знать. Прямой намек на это содержится в его завещании[108 - Духовное завещание М. Лыщинского от 13.01.1673 //NIAB_LA_319_2_1884_076.] и других документах.

Может, сердце и душу Казимира изорвало в клочья это грозное десятилетие, и он потянулся к Богу. В 1658 году нашему герою исполнилось 24 года. Учиться было еще не поздно, хоть и сложнее, нежели в пору юности. Принадлежать к иезуитам считалось престижным, это был своего рода клуб для избранных, попасть в него мог далеко не каждый. О том свидетельствует численность членов ордена: в 1565 году – лишь 2000 человек, в 1615-м (через 60 лет бурного развития) – всего 13 112 по всему миру. Для сравнения: в XVIII веке орден францисканцев, созданный в 1209 году, владел 1700 монастырями и имел в своем составе около 25 тысяч монахов. Однако по могуществу и влиянию на правителей иезуиты превосходили все другие ордена. Широко известны слова короля польского и великого князя литовского Стефана Батория, которые как нельзя лучше характеризуют иезуитов: «Если бы я не был королем, то хотел бы быть иезуитом».

А может, изначально в семье Казимира Лыщинского делали ставку на духовную карьеру младшего брата. И первой ступенькой на этом пути было обучение у иезуитов в родном Бресте. Пример, который рядом, чаще всего и есть самый главный аргумент в выборе профессии.

Одни ученые, польские, утверждают, что в дальнейшем Казимир повышал уровень образования в Калише. Другие же, литовские, настаивают, что грызть камень науки он продолжил в Виленской иезуитской академии (именно ее ректор позднее будет давать оценку его трактату, но ни словом не обмолвится, что автор этого сочинения – их выпускник). Причем некоторые убеждены, что Казимир учился в этой академии после окончания Брестского иезуитского коллегиума (1648) на протяжении 12 лет[109 - Прокошина Е., Шалькевич В. Указ. соч. С. 27.]. Но дело в том, что, когда они делали свои выводы, еще не был введен в научный оборот привилей Яна III, который говорит об участии Казимира в трех войнах. Иными словами, в своих расчетах они не учитывали военное десятилетие в судьбе нашего героя.

Историку Б. Я. Рамму в конце 50-х годов ХХ века посчастливилось отыскать рукописную книгу «Академические лауреаты, или Книга, содержащая порядок представления и список представленных к степени доктора, лицензиата, магистра, бакалавра в старинной академии общества Иисуса с 1650 года»[110 - Рамм Б. Я. Казимир Лыщинский – жертва религиозного изуверства// Ежегодник музея истории религии и атеизма. Т. 3. Москва – Ленинград: Издательство академии наук СССР, 1959. С. 183.]. Имени Казимира Лыщинского в списках нет. Мы в этой ситуации примем сторону поляков и Б. Рамма, а с точкой зрения литовских ученых позволим себе не согласиться.

Наиболее подробно вопрос о пребывании Казимира Лыщинского в ордене иезуитов исследовал А. Новицкий. В своих работах он приводит в том числе имена преподавателей Лыщинского в Калише. Со ссылкой на письмо жившего в Польше итальянца Томмазо Таленти к великому герцогу Тосканы польский ученый указывает, что «Лыщинский состоял в ордене иезуитов в течение восьми лет»[111 - Письмо Томмазо Таленти от 16.02.1689 // приложение к статье Nowicki A. Profili scelti di pensatori polacchi. Kazimierz Lyszczynski, «Atti dell’Acca-demia di Scienze Morali e Politiche». Vol. LXXXIV. Napoli, 1973. P. 230.] (письмо, кстати, датировано 16 февраля 1689 года – через полтора месяца Казимир Лыщинский будет казнен). А в неосведомленности Томмазо Таленти не уличишь. Он служил личным секретарем короля Яна III и, по всей видимости, был папским шпионом. В 2004 году в Италии повторно отдельной книгой вышла его переписка с влиятельным итальянским кардиналом Карло Барберини[112 - Polonia e Curia Romana: corrispondenza del lucchese Tommaso Talenti segretario intimo del re di Polonia con Carlo Barberini protettore del regno (1681—1693) / a cura di Gaetano Platania. 2. ed. ampliata. Viterbo, 2004.], который носил титул кардинала-протектора, защитника королевства. К сожалению, нам не удалось ознакомиться с этим сборником, поскольку его тираж ограничен 300 экземплярами и далеко не в каждой библиотеке таковой можно найти. Весьма вероятно, что именно Таленти был корреспондентом французской «Газетт», которая в 1689 году опубликовала на своих страницах пять сообщений о судебном процессе над Казимиром Лыщинским. Уж слишком писуч был сей итальянец.

Основываясь на информации, приводимой Таленти, польский ученый относит начало новициата Казимира Лыщинского на 7 декабря 1658 года. Крайней же датой выхода из Общества Иисуса следует считать 21 июня 1666 года. Почему именно так? Да потому что уже на следующий день Гераним Лыщинский разделил свое имущество между тремя взрослыми (достигшими совершеннолетия) сыновьями, которые к этому времени, помимо прочего, имели собственные семьи: Матвеем, Петром и Казимиром. Католический монах не мог выступать собственником имущества и тем более не мог состоять в браке, поскольку давал обеты нищеты, целомудрия и послушания. При этом ни в одном историческом источнике не сказано, что наш герой неправомерно вступил во владение недвижимостью или незаконно заключил брак. Брак его был освящен католической церковью. Вероятно, он предъявил священнику, проводившему обряд венчания, документ, подтверждающий, что никаких обязательств перед орденом у него нет.

Подчеркнем, это теоретический расчет крайнего срока выхода из ордена. Фактически же Лыщинский покинул его месяцем, а может, и несколькими раньше. Вряд ли Казимир спонтанно, в один день бросил монашеский орден и женился. Такие решения не принимаются вдруг. А значит, в ордене он состоял чуть менее восьми лет, примерно семь с половиной.

Итак, период послушничества Казимира Лыщинского – новициат – начался в декабре 1658 года. В этом вопросе мы склонны довериться А. Новицкому. Общие условия принятия, прохождения и завершения новициата регулировало каноническое право. В каждом монашеском ордене устанавливались свои особенности новициата. Продолжительность составляла 12 месяцев. Это минимальный срок. Специалисты, занимавшиеся историей иезуитов, утверждают, что новициат у них длился два года[113 - Блинова Т. Указ. соч. С. 26.].

Новициат, или испытательный срок, – обязательное условие вступления в орден. По общему правилу новицием (послушником) мог стать человек не моложе 17 лет, свободный от уз брака и каких-либо обетов. Новиций жил по орденским законам: пребывал в монастыре, носил одежду ордена, выполнял устав, подчинялся орденскому начальству, занимался духовной работой (читал молитвы, соблюдал ограничения и т.д.). По своему желанию в любой момент он мог вернуться к мирской жизни. Это не считалось зазорным или преступным.

По окончании новициата решение о судьбе послушника принимал настоятель монастыря. Послушника либо допускали к принесению монастырских обетов, либо удаляли из общины. Или ему продлевали срок новициата. Полноправным членом ордена новиций становился после обряда пострижения. Именно пострижение, а не принятие четырех обетов является ключевым моментом для понимания ситуации.

Иезуиты имели обычай «выторговывать» подарок у богатых родителей, отдававших им сыновей в новициат. Как правило, он равнялся сумме, которая приходилась на долю молодого человека в отцовском наследстве. Чаще всего передавались земельные наделы. Изначально подобные подношения считались добровольными, позднее они стали обязательными[114 - Гризингер Т. Указ. соч. С. 279 – 280.]. У нас нет документов, которые подтверждают, что Гераним Лыщинский пожертвовал некую сумму или недвижимость иезуитам калишским, но в своем духовном завещании он точно не обделил иезуитов брестских (об этом мы писали в главе «Брест»).

Если исходить из двухгодичного срока новициата, восьмилетний период пребывания Казимира Лыщинского в ордене распределяется следующим образом (мы приводим разбивку по учебным годам, чтобы удобно было ориентироваться): сначала два учебных года в иезуитском монастыре в Кракове (1658/1659, 1659/1660), затем четыре в иезуитской студии в Калише (1660/1661, 1661/1662, 1662/1663, 1663/1664) и, наконец, Львов (1664). Пребывание Лыщинского во Львове не могло быть продолжительным. Возможно, в этот город Казимира распределили на службу после окончания Калишской студии, но он сумел добиться перевода на родину. Именно в Бресте наш герой поставил точку в своей духовной карьере (1664/1665, 1665/1666).

Практически такой же расклад по годам приводит и А. Новицкий, если не считать львовского периода. Польский философ убежден, что он длился на протяжении 1664 – 1666 годов. Но мы с этим не можем согласиться.

В основательной монографии Т. Блиновой утверждается (со ссылкой на римский архив ордена иезуитов), что в 1664/1665 учебном году Казимир Лыщинский преподавал грамматику в Брестском коллегиуме иезуитов, а в 1665/1666 году, последнем учебном году пребывания в ордене, он занимал должности помощника в Брестском коллегиуме иезуитов и помощника по материальному обеспечению коллегии[115 - Блинова Т. Указ. соч. С. 85; см. также http://www.sjweb.info/arsi/Guide.cfm.].

Е. Прокошина и В. Шалькевич тоже указывают, что выпустившись из школы в Калише Лыщинский сразу выполнял функции помощника ректора в иезуитском коллегиуме в Бресте[116 - Прокошина Е., Шалькевич В. Указ. соч. С. 30.]. При этом они сомневаются, что в 1666 году во Львове он в третий раз сел за парту, и обосновывают свою позицию теми же фактами, к которым апеллировали и мы: женитьба нашего героя и принятие им части имущества отца. Но исходя из слов Прокошиной и Шалькевича получается, что, Казимир стал одним из руководителей Брестского коллегиума иезуитов сразу после окончания учебы в Калише, миновав должность преподавателя.

Каков же был социальный статус нашего героя в 1658 – 1666 годах? Декабрь 1658-го – 1659-й, 1659—1660-й – послушник (новиций) ордена иезуитов в Кракове; 1660 – 1664-й – схоластик (студент иезуитской студии в Калише); 1664-й – преподаватель в иезуитском коллегиуме во Львове; 1664 – 1665-й – преподаватель грамматики в Брестском иезуитском коллегиуме; 1665 – 1666-й – помощник ректора Брестского иезуитского коллегиума.

Надо сказать, что один белорусский автор возвел Казимира Лыщинского в статус ректора Брестского иезуитского коллегиума. Это профессор, доктор биологических наук А. Т. Федорук[117 - Федорук А. Т. Старинные усадьбы Берестейщины. Мн.: Беларуская энцыклапедыя, 2006. С. 475 – 478.]. Однако на четырех страницах своей книги, посвященных Казимиру Лыщинскому и его семье, г-н Федорук допустил столько фактических ошибок (не будем перечислять их здесь), что вряд ли стоит серьезно относиться к его заключениям.

В целом духовная карьера Лыщинского была успешной. К 40, а может, и ранее он вполне мог стать ректором. Но жизнь сложилась иначе. Однако об этом позже, а пока вернемся к учебе в Калише.

После окончания новициата и принесения трех монашеских обетов – нищеты, целомудрия и послушания – Казимир был зачислен в разряд схоластиков. Началась действительно напряженная интеллектуальная работа.

Два учебных года (1660/1661, 1661/1662) Лыщинский штудировал труды греческих и римских авторов. Главная задача, которую решали на данном этапе, – выработать собственный стиль письма и речи на этих двух языках. Параллельно по указанию руководства мог изучаться еще один язык. Как правило, это был язык страны, в которой предстояло трудиться[118 - Блинова Т. Указ. соч. С. 26.]. Устав иезуитов предписывал, чтобы учащиеся общались между собой исключительно на латыни. Это требование выполнялось везде, за исключением Польской провинции. Рабочим языком в Калишской студии был польский. Казимир владел минимум четырьмя языками: родным белорусским, польским, латинским и греческим.

Учебный процесс был построен по всем правилам иезуитской педагогики. Несколько раз в год устраивались литературные заседания – академии. Схоластики упражнялись на них в красноречии, цитировали отрывки из работ античных писателей, в основном Цицерона и Демосфена. Разрешалось им читать и собственные произведения, это даже поощрялось. Старшие исправляли ошибки, подсказывали, в каком направлении каждому из схоластиков необходимо работать. Тех, у кого не обнаруживалось необходимых интеллектуальных задатков, к дальнейшему обучению не допускали. Они могли стать проповедниками либо исповедниками в больницах и тюрьмах.

Схоластики, успешно справившиеся с латынью и греческим, переключались на философию, физику и математику. При изучении философии большое внимание уделялось выработке навыков ведения занятий и диспутов. Последние организовывались не реже раза в месяц. По окончании учебного года схоластиков ждал экзамен. Уровень требований был высок. Сдавшие экзамен пополняли ряды учителей младших классов коллегии. В этой роли они должны были отработать три года.

После трехлетней практики схоластикам, проявившим педагогические способности, рекомендовали изучать теологию, право, церковную историю, углублять свои познания в языках. На это отводилось еще четыре года. Только те, кто успешно сдавал экзамены после каждого нового года обучения и итоговый экзамен с оценкой «блестяще», имели право преподавать философию и теологию в учебных заведениях ордена.

Таким образом, полный курс подготовки преподавателя высшего учебного заведения по специальностям «философия» и «теология» в ордене иезуитов составлял 15 лет[119 - Блинова Т. Указ. соч. С. 27.]. У Казимира Лыщинского не было степени доктора теологии, а значит, обучение он завершил раньше. Схоластиков, прошедших весь курс, допускали к принятию четвертого обета – беспрекословного подчинения папе римскому.

Подытожим наши изыскания. Документы римского архива иезуитов, на которые ссылается Т. Блинова, свидетельствуют о том, что Казимир Лыщинский после двух (неполных) лет новициата и четырех учебных лет обучения в 1664 году окончил Калишскую студию преподавателем младших классов. На тот момент ему было 30 лет. Вероятнее всего, его распределили во Львов. Однако уже в следующем учебном году – 1664/1665 – он учительствовал в Брестском иезуитском коллегиуме. В 1665/1666 учебном году он занимал две должности – помощника в школе и помощника по материальному обеспечению. При этом последнюю должность Т. Блинова называет не иначе как завхозом[120 - Блинова Т. Указ. соч. С. 85.], содержание же другой – помощник ректора (завуч?) – она не раскрывает.

Наш герой вступил в орден иезуитов и принес три обета – нищеты, целомудрия и послушания. Принести четвертый и самый важный обет – беспрекословного подчинения папе римскому – он не мог: для этого следовало пройти четырехгодичный курс обучения по специальностям «теология» и «философия», причем после трех лет школьной практики. Так что Томмазо Таленти, скорее всего, ошибался, когда писал о четырех ordini (обетах), данных Лыщинским. Это заявление не согласуется с порядком обучения в ордене и опровергается дальнейшими событиями. Монах не мог сочетаться браком (1666), не мог стать городским судьей и не мог получить должность подсудка (1682) (занятия судебных должностей монахами не допускал основной закон ВКЛ – Статут 1588 года). Для «беглеца из ордена», как назвал Лыщинского инстигатор Курович в обвинительной речи, путь к судебным должностям тоже был бы закрыт.

Это означает только одно: Казимир был свободен от четвертого обета и с 1666 года не считался более членом Общества Иисуса, причем уход от иезуитов свершился «мирно», в русле права и обычаев того времени, и не стал пятном на биографии нашего героя.

Глава 7. Политик

Основным двигателем политической карьеры Казимира выступил Гераним Лыщинский. Поэтому, поднимаясь по ее ступеням вслед за сыном, мы вольно или невольно будем вынуждены касаться роли отца и в целом клана Лыщинских в исторической судьбе Бреста.