Четыре партии в шатрандж

– Кебек погиб, а ты жив. И это несправедливо, – не дожидаясь ответа Амареля, снова заговорила Мэриэн. Она была так напряжена, что он боялся и слово сказать.

– Что такое? – Эсфи медленно, спотыкаясь, шла к ним, щурилась и пыталась понять, в чём дело. – Мэриэн… Амарель…

– Эсфи, назад, – голос Мэриэн был таким же холодным, как её глаза. Амарель с трудом удержал себя от того, чтобы не попытаться сбежать. Отчего-то был уверен – не получится.

– Как ты его назвала? – пронзительно спросила Эсфи, и не думая уходить. – Жрец Ка… кого?

– Кальфандры, – пробормотал Амарель. – Той, которая примет тебя… как Избранную Ученицу.

И слова, наконец, полились с его губ.

Лет десять тому назад учитель Фаресар говорил, что особых милостей удостоится тот, кто приведёт к Несравненной девочку. Истории об ученицах и жрицах были столь давними и приукрашенными, что превратились в легенды, а о живой избраннице Кальфандры никто не слыхивал. Фаресар твердил: жрицы станут дочерями Кальфандры в ином мире, а наставники их примут награду из рук богини, и слаще её милости не будет ничего. Амарель слушал, и сердце его замирало, а мысли парили на Полях Мёртвых, где Кальфандра усадит избранниц и их наставников в свою колесницу, запряжённую шестью серыми, как агат, лошадьми.

Фаресар много не рассказывал о том, какой будет награда – оставлял простор воображению Амареля. И Амарель видел, словно наяву, как Несравненная показывает ему на погибших в огне отца и мать – вот, мол, те, кого ты любил, подойди к ним и будь счастлив.

Такими яркими были эти картины, что восьмилетний Амарель приходил в себя со слезами на глазах, и Фаресар клал ему руку на плечо: «Ты истинно удостоишься благодати Кальфандры!»

…– Я понял, что ты Избранная Ученица, Эсфи, – Амарель старался говорить спокойно, но голос его предательски дрожал. – Я…

– Ты не хотел, чтобы мы шли в Гафарса, верно? – перебила его Мэриэн. Амарель покосился на неё:

– Не хотел! Там Эсфи не смогла бы постичь своё… своё предназначение…

– Что?! – Эсфи стиснула кулачки, её голубые глаза расширились, полные недоверия и обиды – да, именно это Амарель читал во взгляде Эсфи… вместо радости и понимания, какая прекрасная судьба ей уготована!

– Предназначение! – Амарель почти кричал, забыв о том, что в любой миг его могут ударить мечом. Он протянул руки к Эсфи:

– Я не хотел обманывать! Но в Бей-Яле… мы бы нашли пристанище! А от эмегенов я бы придумал, как избавиться! Я бы построил храм, а ты стала б моей ученицей! Всё было бы хорошо!

Тут Эсфи не выдержала – слёзы брызнули из её глаз, и она побежала прочь, а Мэриэн крикнула ей вслед:

– Осторожно!

После чего бросила меч и пустилась вдогонку, и Амареля прошиб холодный пот: Эсфи вот-вот могла споткнуться и упасть с берега в шумящую реку. Он кинулся следом за Мэриэн.

«А как же отличить Избранную Ученицу, наставник? Как понять, что это она, а не просто девчонка?»

«Ты сам ответил на свой вопрос, Рэль. Избранная не может быть просто девчонкой, потому она и отмечена знаком Кальфандры».

Эсфи чуть не врезалась в раскинувшую свои ветви рябину, когда Мэриэн настигла её и обхватила обеими руками. Эсфи вырывалась, плакала, и ничто в её покрасневшем детском лице не говорило о том, что она – та самая, достойная. Но ведь именно Эсфи метала камни в эмегенов! Именно её появление подарило Амарелю надежду на спасение от них! И в конце концов, благодаря Эсфи он смог сбежать!

Амарель, не раздумывая, опустился перед ней на колени. Любой ценой сохранить хоть немного её привязанности, иначе – гнев Кальфандры. А что могло быть страшнее гнева Кальфандры?!

– Я прошу прощения, я никогда больше тебя не обману, – Амарель попытался взять Эсфи за руку, но она выдернула свою ладонь из его торопливых пальцев. И затихла в объятиях Мэриэн, то и дело всхлипывая.

– Выслушай меня! Позволь рассказать о Несравненной! – снова горячо заговорил Амарель, не зная, как подступиться к обиженной девочке. И поймал тяжёлый взгляд Мэриэн.

– Не стоит.

– Ты не должна мешать! – рассердился Амарель, поднимаясь на ноги и оказываясь лицом к лицу с Мэриэн. Он впервые стоял так близко, что мог рассмотреть самые мелкие веснушки у неё на носу. Надо признаться, в этих веснушках было что-то непреодолимо притягательное… Тем временем Мэриэн сдула короткую рыжую прядь, упавшую ей на глаза, и ответила кратко и сухо:

– Убью.

– Твой меч там, – опомнившись, Амарель кивнул на забытое оружие и криво усмехнулся.

– А я голыми руками, – Мэриэн склонила голову набок, обманчиво спокойная. – Сверну шею, как цыплёнку.

– Прекратите! – рассердилась Эсфи. – А то… а то я…

Амарель решил, что лучше прервать эту угрозу – какой бы она ни оказалась, наверняка прозвучит жалко.

– Давайте выберемся отсюда, оторвёмся от погони – а я уверен, что за нами пошлют отряд, – а потом… поговорим. Хоро… ладно? – поправился Амарель, опасаясь словом «хорошо» опять вызвать у Эсфи поток слёз.

Мэриэн помолчала, обдумывая его предложение, и кивнула. А Эсфи прерывисто вздохнула, утирая глаза:

– Ладно, ладно.

– Я сначала подумала, что ты хочешь принести Эсфи в жертву, – заявила Мэриэн, выдирая из земли целый пучок травы и передавая его Амарелю. Мэриэн задержалась на берегу реки, обнаружив сладкую, по её словам, «поедай-травку». Эсфи сидела неподалёку, но, судя по её отрешённому виду, разговор взрослых не слушала.

– Как бы я мог тронуть Избранную?! – Амарель от возмущения так взмахнул пучком травы, что комья земли полетели во все стороны. – Она ведь отмечена милостью Кальфандры!

Разговоры о жертвоприношениях Амарелю не были приятны; пусть покойный Фаресар твердил, что жертвами становятся добровольно, но Амарель не захотел бы помочь им в этом деле. Недостойно, неправильно – и всё равно, он ничего не мог с собой поделать.

С малых лет Амарель знал, что, став жрецом, будет вынужден принести хотя бы одну жертву, но сейчас вдруг подумал: привести к Кальфандре девочку – несравненно лучше, это может заменить жертвоприношение. Значит, он на верном пути!

Тем временем Мэриэн, ничуть не смутившись, обронила:

– Если ты про волшебство… Кальфандра здесь не при чём.

– Не при чём? – Амарель нахмурился, сунув одну травинку в рот. Она вовсе не показалась ему сладкой.

– Это от рождения, – пояснила Мэриэн. – У нас в Афирилэнд таких людей называют дэйя. А Кальфандре никто не поклоняется, не за что ей нас одаривать, – Мэриэн преспокойно связала собранные стебли длинной травинкой и перевела взгляд на Амареля.

– Ты что-то не то жуёшь. Сорняк сорвал вместо «поедай-травы»? Ну, так и есть, – усмехаясь, заключила она и, поднявшись с корточек, пошла к Эсфи.

Амарель выплюнул траву и пару мгновений не мог произнести ни слова. Так бывало, когда негодование переполняло его, потому что походя оскорбили самое святое, что есть на свете. Фаресар учил, что бессмысленно спорить с теми, на кого не снизошла благодать Кальфандры, но Амареля так распирало, что он не сдержался:

– Просто так ничего не бывает! Это дар Кальфандры, она может послать его всякому, и он обязан…

– Ешь в середине, тут слаще, – Мэриэн присела рядом с Эсфи, протянула ей «поедай-траву», и Амарель умолк. Вгляделся в Эсфи. Над чем она размышляла? Уж не прикоснулась ли к ней Кальфандра своим божественным перстом? У него пропало желание спорить с Мэриэн – что она понимала в настоящей вере! Вместо этого Амарель ворчливо поинтересовался:

– А отчего дети рождаются с волшебным даром? У вас-то какое объяснение?

Мэриэн пожала плечами, крутя в руках стебелёк и не торопясь его пробовать.

– Я не знаю. Ты б спросил в храме Четырёх Богов, тебе и ответили бы.

– Четырёх Богов не существует, – уж это Амарель мог сказать с полной уверенностью в своей правоте. – Есть только одна богиня, и не каждому дано уверовать в неё.