Белапктрисса Бессертатч

– Нет, Роберт, – ответил ему Веммер, – я говорю тебе совершенно серьезно.

– Послушай, – неожиданно вздрогнул он, – ведь все мы знаем, что Белапктрисса де Вейр мертва. Ее больше нет с нами, как бы мы этого ни хотели…

– Да, да, может, ее и нет больше среди живых, но она хочет, она жаждет вернуться в наш безумный мир…

– Успокойся, Джеймс. Я единственный, кто теперь знает, как она была тебе дорога. Но, поверь мне, не стоит лезть в загробный мир и тормошить его: ты лишь навечно погрязнешь в этой мертвой, губящей душу грязи. На что тебе это?

– Пойми же, – вскричал де Эйр, – она говорила вчера со мной и ни с кем больше! Она хочет вернуться…

– А теперь и ты пойми, что мой дружеский долг – это вызволить тебя из беды и не оставить посреди несчастной жизни влюбленным безумцем, не дать упасть в пропасть… Допустим, она явилась тебе, она говорила с тобой… Что вообще она могла тебе сказать?

– Она сказала, чтобы я ждал ее, слепо веря и подчиняясь своей судьбе. И я верю, верю, слепо верю и буду ждать до самой смерти, и, умирая, я не сомкну глаз до самой последней минуты моего существования, лишь бы еще раз, последний, увидеть ее, в последний раз коснуться ее нежных губ… Да я жизнь свою готов отдать ради ее жизни!.. – и снова нескончаемый поток романтических выражений водопадом хлынул из его, как это там говорится?, души.

– Остановись, Веммер! – крикнул ему Бессертатч. – Эти воспоминания слишком опасны для тебя. Я помогу… помогу все забыть…

– Нет! – заорал на друга Джеймс де Эйр. – Я не дам тебе испортить мою новую жизнь!

– Послушай: она же не вернется. Она вообще не любила тебя, Веммер!

– Не смей! – хотел он наброситься на Роберта, но почему-то не сделал этого… странный человек: даже в порыве ярости не подойдет близко к своему другу. – Ты не знаешь, что такое настоящая любовь!

– Веммер, успокойся, у тебя жар! Что ты за романтичный идиот?

И, правда, щеки Джеймса горели, пылали огнем, но профессор, раздраженный словами друга, не замечал этого в редком состоянии находившего на него безумия.

– Не смей! – кричал он. – Не смей осуждать меня!

– Веммер…

– Уходи. Уходи, если ты не можешь понять моих чувств!..

– Веммер!.. (Идиот).

– Уходи!

– Хорошо, Джеймс Веммер, я уйду, – он поднял руки и встал с дивана. – Но знай: ты влезаешь в ужасную историю, из которой я уже не смогу тебя вызволить… Прощай, хотя еще увидимся, – сказал Роберт Бессертатч и вышел из дома своего друга.

Де Эйр в абсолютной тишине опустился на диван с какой-то непередаваемой грустью. Он не знал, что ему делать и как теперь быть… Но если же именно такова его бездушная судьба, то он обязан слепо ей верить и подчиняться…

– Ты сделал все правильно, Веммер, – услышал он сладко-знакомый голос.

– Белапктрисса? – вскрикнул он. – Как я люблю тебя, дорогая Белапктрисса! Свет моей жизни, счастье нового моего существования, Белапктрисса де Вейр! – не осознавая, тараторил он без остановки. – Как долго я ждал, как долго я терпел и надеялся… И ты не забыла меня, Белапктрисса! Ты не забыла меня, и в этом есть мое новое счастье! – кто-нибудь, остановите его. – Я буду ждать, я вечно буду ждать и слепо тебе верить, Белапктрисса! И ты придешь, я точно знаю: ты придешь ко мне, ты вернешься в эту жизнь, в этот мир новым существом, ты заново родишься в свете счастья, Белапктрисса! Я жду, я верю, несмотря ни на какие безумные речи моего единственного друга, я верю; и ты будешь моей, только моей, Белапктрисса де Вейр. Так ли?

– Да, Веммер, – лукаво ответила она. – И помни все, что я тебе сказала…

– Я помню, Белапктрисса! Я помню и слепо верю. И я жду, терпеливо жду, Белапктрисса! Я готов быть с тобой вечно, Бе-лап-ктрис-са-де-Вейр!.. – беспамятно кричал безумно влюбленный, сходящий с ума профессор.

Глава 2. Роберт Бессертатч

Хлопнув дверью, в свой мрачный, призрачный кабинет после недавней ссоры с другом вернулся измученный Роберт. Опустившись в кресло напротив камина, в котором уже догорали последние угольки жизни, он нервно закурил толстую черчилльскую папироску, надеясь полностью погрузиться в туманный мир своей несбывшейся мечты. Вокруг царил беспорядок и кучами на полу скапливался смахиваемый пепел. Медленно и тяжело отбивали каждую секунду поломанные настенные часы, несколько раз уже падавшие со своего привычного места; ход времени в них постоянно менял, затормаживаясь, свое бессознательное направление, доходя до конца, и какая-то шестеренка внутри крутилась в обратную привычной сторону.

Тусклый свет наполнял эту комнатку неестественным ощущением пустого и бессмысленного пребывания в ней, неживым чувством полного отчуждения и безрассудного одиночества. Здесь все было неприятно и скупо для человеческого существования, для человеческой жизни. Однако ее хозяину, Роберту Бессертатчу, было уютно и комфортно в таком помещении, и этот безрадостный кабинет был единственным местом его покоя: он не замечал за ним всех тех недостатков, что сразу же бросались в глаза любому при первом посещении.

Погрузившись в некий полусон, он улыбнулся, будто бы представляя его единственным радостным мгновением настоящей жизни, и тусклый каминный свет опустился на изнеженное грубостью лицо Роберта, как вдруг что-то громыхнуло в нем, и призрачный зеленоватого оттенка огонь, нарушив пустое пребывание Бессертатча в этом мире, загорелся там, словно в аду.

– Роберт! – услышал он до боли знакомый шепот, но старался не верить своему слуху – он обманывает чаще друзей.

– Кто это? – испуганно спросил Бессертатч.

– Неужели же ты успел забыть меня меня, Роберт?

И перед ним из огня выпорхнуло некое туманное очертание женщины-призрака. И он узнал ее по легкому, плавному движению, по сатанинской огненной улыбке на молодом прохладном лице. И он вспомнил, что когда-то тоже был подвержен ее пылкой любви, ее горячей, пылающей страсти, был очарован ее неземной красотой и безобидной нежностью… Перед ним парила Белапктрисса де Вейр, убитая собственным мужем именно из-за него – Роберта Бессертатча.

– Роберт, это же я – Белапктрисса!

– Белапктрисса… – испуганно впился он взглядом в ее призрачные очертания. – Я даже не…

– … не мог подумать! – закончила она. – Конечно же, Роберт, если ты не веришь в мое воскрешение. Если честно, такое многие считают невозможным… Но ты же знаешь, Бессертатч, что это совершенно не так! – порхнула она к нему на колени, – и ты же сам желаешь меня воскресить!

– Но как же я могу?..

– Как можешь? – смеясь, ответила она. – Только ты достоин сейчас моего воскрешения. Ведь ты любил меня больше, чем всей своей душой: ты любил меня всей жизнью, и из-за тебя я была убита.

– Белапктрисса… – тихо произнес он.

– Но ведь и ты тоже не был со мною откровенен, Роберт. Признайся хотя бы сейчас, что у тебя была другая.

Он дрожал, он испуганным взглядом постоянно смотрел вслед ее перемещающемуся силуэту. Но, несколько успокоив безустанное биение трепещущегося сердца, ответил ей:

– Нет, Белапктрисса… Ты была у меня единственной…

– Как ты смеешь? – крикнула она. – Даже я могу назвать ее имя… Или ты думаешь, Бессертатч, что все это – простая игра? Не надейся тогда на победу и не думай о своем счастье, если же ты считаешь себя превыше всех остальных.

– Белапктрисса…

– Радуйся, что именно тебе дано великое право меня воскресить – и тогда я буду только твоей, Роберт, и тогда этот мир узнает во мне уже совершенно иного человека: Белапктриссу Бессертатч!

– И что же мне делать?..

– Кооф… Ты любил эту презренную, ничтожную Маргаретт Кооф! И, значит, именно она перешла мне дорогу, за что и смерть ее является моим воскрешением.

– Нет, Белапктрисса… Я не могу… – что же скрывали в себе его слова?

– Ты обязан это сделать, Бессертатч. Ты обязан убить ее!

– Я не убийца!.. Пощади меня!.. Я не смогу.

– Значит, ты больше не любишь меня и не ждешь моего воскрешения, Роберт. А я чувствовала в тебе человека!