Слишком живые звёзды 2

И она направилась к Вожаку, оставив Женю одного, с плачущей малышкой на руках.

Он лишь закрыл глаза и прижал к себе маленькую головку, молясь не понятно кому, чтобы с Катей всё было хорошо.

* * *

Алексей Царёв смотрел на выведенное им слово и обводил острые буквы, ломая уже третий грифель подряд.

ЕВГЕНИЙ

* * *

К Вожаку подходила Волчица.

Сначала он заметил, что на него надвигаются два силуэта: один – женщины, другой – рычащего пса, чья сила витала вокруг него аурой. Но с каждым шагом контуры женщины превращались в контуры Волчицы. Волчицы с серыми, полными решимости глазами.

К Вожаку подходила Волчица, обнажив свои клыки в грозном оскале.

Женя смотрел на Катю и вдыхал тёплый воздух, временами проваливаясь в темноту и выходя из неё. Ветер покачивал его тело совсем как тонкую осину, и если он хоть немного усилится, то без труда оторвёт ноги от земли. Носки пропитались кровью, стекающей со спины, раны дышали сами по себе – Женя чувствовал, как они раскрываются и сжимаются подобно обезображенным губам. Но он не обращал на это внимание, потому что смотрел на неё – прекрасную хищницу, чьи бёдра обтянули те же джинсы, что и его.

Девочка уже успокоилась, не пыталась вырваться наружу. Кажется, она заснула. Да, точно, заснула – обвила шею ручками и положила головку на плечо, сомкнув заплаканные глазки. Женя поглаживал макушку чёрных волос. Поглаживал так, будто обнимал свою дочь. Сон наваливался на сознание мощной волной, но пока на руках спала эта девочка, имя которой до сих пор оставалось загадкой, следовало стоять до конца. Катя продолжала подходить к стае, а потому нужно было быть на чеку, ведь схватка могла начаться в любой момент.

– Как тейя заут?

Девочка подняла голову, и от одного её взгляда захотелось растаять, ведь ничто на свете не имело право вызвать такие слёзы на ещё совсем детском личике.

– Меня зовут Женя. А тебя, малышка?

– Я Кйистина. Мама меня так назвала. Вон моя мама! – Она попыталась перегнуться через плечо и указать на чёрные останки лежащего на асфальте трупа, но Женя тут же развернул её к себе, обняв ещё крепче.

– Тебе же страшно, Кристина? Страшно?

– Осень!

– Всё будет хорошо. Просто обними меня и жди. Скоро всё закончится, и мы пойдём…домой.

– А как иё заут? – Кристиночка указала в сторону стаи сидящих собак, будто бы не замечала всех тех зверей, что вот-вот сорвутся с цепей.

– Её зовут Катя. Мы с ней…дружим. Мы друзья.

Особенно в постели. Там наша дружба достигает пика.

– Кьясивайа. У тебя хайоший друг!

– Я знаю. – Женя наблюдал за своим другом, за подхватываемые ветром светлыми волосами и невольно подумал: «Она действительно красива. Безумно красива». – Подожди чуть-чуть, крошка. Лучше давай поболтаем.

И они заговорили друг с другом о простых вещах, о мультиках, о том, кто из смешариков больше всего нравится Кристине и почему Сквидвард всегда такой грустный. Женя улыбался, отвечая на её вопросы, но то и дело поглядывал на стаю, на зверей, глаза которых были устремлены уже не на него – они вцепились с приближающуюся Волчицу, сжимающую в руке тяжёлую металлическую трубу.

Давай, дорогая. Покажи им, кто здесь главный.

* * *

Давно в ней так не закипала ярость.

Катя смотрела в глаза Вожаку и чувствовала исходящий от него страх. Она улавливала его интуитивно, ощущала нотки горечи в том аромате, что испускали голодные звери. Мышцы каждого из них напряглись, но ни одна лапа не сорвётся с места без приказа Вожака. Только если в бегство, а для этого следует испугать их. Испугать до скулежа, как маленьких щенков, заставив их бояться даже взглянуть в серые глаза.

Потому что Волчица не боится собак.

Рэндж шёл рядом с Катей, не переставая рычать, и сила в его рёве увеличивалась каждый раз, когда он вдыхал исходящую от хозяйки уверенность. Их было лишь двое, но той мощи, что сквозила в сердцах Кати и Рэнджа, не нашлось у всей стаи. Вожак держался достойно, голова ни на секунду не опускалась вниз, но когда до серых глаз осталось меньше пяти метров, шерсть на холке встала дыбом, что не укрылось от десятков карих глаз. Многие псы чуть отступили, почувствовав в воздухе страх лидера.

Страх своего лидера.

– Привет, ребятки. – Катя остановилась в паре шагов от крупного, серо-голубого пса. На таком расстоянии он мог спокойно наброситься на неё, повалив на землю, и впиться в мягкую человеческую плоть. За несколько секунд вся армия обглодала бы кости слишком уж смелой девчонки, но армия этого не делала. Потому что следила за Вожаком. А он следил за глазами хищницы – такой, какую он не встречал за всю жизнь. – Я погляжу, вас тут собрался целый подъезд, да? Ну так слушайте меня, потому что говорю я только один раз. Жалобы и просьбы не принимаются.

Рэндж вышел вперёд, заслонив собой ноги Кати. Рычание смолкло, позволяя женскому голосу разноситься по улице, разбавляя шёпот горящего дома.

– Я могу пробить тебе череп, – она посмотрела Вожаку в глаза и демонстративно подняла трубу, как бы показывая, что может лишить его звания лидера. – Ты же знаешь, что стая чувствует твою слабость. Знаешь, что я сильнее, так почему бы вам не уйти? Меня могут сожрать, да, но перед этим я обязательно убью тебя, и тогда уже никто не будет восхищаться тобой. Вожак…поступи мудро и отступи. Ты не с тем связался, дружок.

Кто-то жалобно заскулил и лёг на асфальт, спрятав голову под лапами.

– Я буду сражаться до конца, поверь. – Вожак не отступал, но Катя буквально видела, как его лапы дрожат в безумном желании сорваться с места. – Я не отправлюсь в ад, пока не заберу с собой тебя. Именно тебя, главарь. Я чую твой страх и знаю, что ты не чуешь мой. Так что даю вашей шайке последний шанс. Последний грёбанный шанс остаться в живых. Решай, Вожак, пока я не передумала.

Карие глаза метнулись из стороны в сторону и остановились на небольшом силуэте, пошатывающемся по центру дороги. Солнечные лучи очертили мужскую фигуру и осветили маленького ребёночка, страх которого был намного вкуснее страха взрослых. Даже на таком расстоянии чувствовалась сладкая горечь пережитого ужаса, что вытекал на щёки крупными слезами.

Но сейчас… сейчас девочка улыбалась и даже смеялась! Страх становился бледнее, его вкус растворялся на языке, а уверенность Вожака, которая всё это время держалась именно на страхе девочки, начала пропадать.

Чёрт… Она смеялась.

– Только попробуй сунуться к ним, – Катя указала трубой за спину и подошла ближе, чуть ли не вплотную. – Я вопьюсь тебе в горло, если хоть кто-то из твоих дружков только подумает напасть на Женю. Клянусь, я разорву вас всех на куски.

И он поверил. Отступил на шаг, и вся стая последовала его примеру, поступив точно так же.

– А теперь проваливайте отсюда. Живо!

Вожак развернулся и громко гавкнул, заставив всех двинуться обратно по улице. Сотни лап неохотно заскользили по асфальту, всё больше нагревающемуся к середине дня. Хвосты ползли внизу подобно уставшим змеям, пока в поникших карих глазах сквозила злоба. Злоба отчаянная, подпитываемая жутким голодом. Но сильнее всего злость разжигала слабость их лидера – самого, как они думали, сильного в стае.

Он взял верх над каждым из них в честных схватках на пустых улицах Петербурга. Доказал, что способен сомкнуть челюсть на шее кого угодно, ведь нет ещё на свете такого зверя, который смог бы одолеть его!

Как оказалось, есть. Это был обычный человек, причём женщина. Женщина, грёбанная самка! Ей даже не пришлось вступать в битву, чтобы заставить Вожака бояться. Она просто подошла и испугала его той силой, что выходила из её лёгких при каждом выдохе.

Несколько псов остановились и перестали уходить прочь. Катя крепче сжала трубу, когда заметила, что они разворачиваются. Когти Рэнджа коснулись асфальта в тот момент, когда стая замерла, пропуская сквозь себя идущих в обратную сторону псов.

И глаза их были устремлены на Вожака – жадные, требующие крови.

– Пойдём отсюда, – Катя двинулась назад, но ни на миг не позволяла себя повернуться спиной к стае. – Пойдём, Рэндж. Они сами разберутся.

И как только последнее слово сорвалось с губ, острые зубы впились в собачью плоть, утонув в серо-голубой шерсти.

* * *