Слишком живые звёзды 2

Женя приблизился к Кате, положил руки ей на талию и притянул к себе – ненавязчиво, с большой аккуратностью. Когда тишину разбавил женский голос, Катя обхватила его шею руками, и вместе они поплыли в танце, названия которому ещё не придумали.

Пока из динамиков лилась песня «Tomorrow We Fight» исполнителей Tomme Profitt и Svrcina, два силуэта танцевали под ясной луной, очерчивающей их фигуры. За ними наблюдали звёзды, за ними наблюдали деревья, за ними наблюдал весь мир. Алая звезда не спускала взгляд с танцующей пары, и каждый из них чувствовал этот взгляд, но тем не менее они отбросили его в сторону и погрузились в глаза друг друга. Мелодия протекала между ними, женский голос заставлял их сближаться, пока бёдра каждого качались из стороны в сторону.

Луна скользила по мышцам Жени и отражалась от его зрачков. Зрачков влюблённого. Он опустил ладони чуть ниже, провёл ими по талии и почувствовал округлости крутых бёдер, обтянутых джинсами. Спина Кати полностью выпрямилась, гонимая сотнями мурашек. Дыхание стало не просто горячим – обжигающим. И когда заиграл припев, а шёпот листьев перекрыли слова «Завтра мы будем сражаться», Женя с Катей стали ещё ближе и продолжили танцевать.

Рэндж тихонько сидел в сторонке и наблюдал за танцем двух людей под красной звездой.

Музыка дребезжала в груди, разливалась по венам и светилась в глазах серым и золотисто-карим сияниями. Катя позволила рукам сползти вниз, пройтись по плечам и остановиться на голой груди, медленно поднимающейся и опускающейся.

– Красивая песня. – Она прошептала ему это на ухо, одновременно и проклиная, и восхваляя гуляющее в голове вино.

– Очень красивая. И самое главное – про нас.

Он приблизился к ней ещё на пару сантиметров.

– Сегодня поспи, но завтра мы будем сражаться.

Катя хотела что-то ответить, но губы её онемели, так что она просто продолжила танцевать, напрочь забыв обо всём мире. Их бёдра двигались в такт друг другу, пока на соседних улицах лежали десятки, сотни трупов. Катя и Женя танцевали, пока вокруг царствовала смерть. Это был их танец. Танец, олицетворяющий жизнь.

– Надежда – это огонь, согревающий нас.

Его голос пробудил в ней то, что давно уже потухло. Глубоко внутри Катя почувствовала мелкую дрожь, которая только-только начинала разрастаться в нечто большее. Онемевшими губами он повторила слова, сказанные Женей:

– Надежда – это огонь, согревающий нас.

– Нас… – Он приблизился вплотную, и именно в этот момент каждый из них поверил в волшебство. Оно витало в воздухе, ощущалось на языке и проходило под кожей приятной волной. Это была магия. Самая настоящая магия, повисшая между двумя танцующими силуэтами.

Когда в песне наступило затишье, а всё на свете заполнило еле слышное женское напевание, Женя почуял, что кто-то нежно подталкивает его вперёд, к серым глазам. Наплевать стало на звёзды, убийства, пустые глазницы и апокалипсис. Его тянуло ко льду. К серому льду, что таял с каждой секундой.

Их губы сомкнулись, когда мир сотрясли барабаны и женский хор. Несколько секунд они не отсоединялись, но потом всё же отпустили друг друга. Но очень и очень медленно, будто не хотели этого делать. Карие глаза отразились от серых и утонули в них, после чего губы Жени вновь прильнули к губам Кати. И она не сопротивлялась. Она прижала его к себе, обвив спину руками и чувствуя, как подкашиваются ноги.

Поцелуй не был страстным. Скорее робким, застенчивым, но всё равно безумно приятным. Две пары ног направились к палатке, остановились прямо напротив, и в этот момент, когда грудь пылала огнём, Женя взял низ Катиной майки и медленно потянул его вверх, ощущая на своей коже чужой жар.

Катя тут же схватила его за руки и с силой сжала их. Отцепила от себя, но с ещё большим трудом отцепилась от губ, уже успевших стать мокрыми. Всё, абсолютно всё внутри горело, но ей удалось внедрить в свой голос достаточно холода, чтобы заставить Женю отпрянуть.

– Это неправильно. Нам нужно протрезветь. Особенно тебе. Мы пьяны, так что не надо. Это неправильно, мы должны прекратить.

Она смотрела на Женю, не понимая, что вообще происходит. Сознание было на поводке, но вот руки…руки вновь потянулись к голому торсу, противореча словам. Катя успела отдёрнуть их до того момента, как ладони бы коснулись нижнего пресса. Она сделала шаг назад и вновь заговорила, но на этот раз голос слегка дрогнул, проломив лёд.

– Мы пьяны и можем наделать много глупостей. Иди лучше поспи. Завтра у нас будет ясная голова.

Женя тяжело дышал, не сводя с неё глаз. Даже в лунном свете было видно, что щёки его залились краской. Губы плотно сжались, скулы прорезались сквозь кожу. Казалось, он сейчас кинется на Катю и изобьёт её до полусмерти – об этом ясно говорила поза разозлённого бойца, готового выйти на ринг. Но Женя лишь отвернулся, забрал плеер с колонкой и, выключив музыку, молча пошёл в сторону палатки. Когда он скрылся в ней, Рэндж вскочил и направился туда же, ни разу не оглянувшись назад.

Катя осталась одна, наедине со своим пылающим телом, остудить которое не мог даже ветер. Её саму стала переполнять злость. Она бурлящей магмой поднималась к рёбрам и обжигала их, сводя сознание с ума. Сознание, решившее прекратить поцелуй. Руки пылали, грудь пылала, всё тело было готово открыть себя! Но нет. Мозг дал команду, и тело благополучно её выполнило, хоть всё внутри и кипело от злости.

Катя некоторое время бродила по парку, глядя лишь себе под ноги, не желая возвращаться в палатку, где был Женя. Наверняка он не спит, и что тогда она скажет ему? Спокойной ночи? После того, что было? Или просто повернётся к нему боком и молча попытается уснуть, зная, что завтра им всё равно придётся говорить? Конечно, она могла бы сейчас уйти, ведь никто её не держит, но…

Катя направилась к палатке, уже собиралась зайти внутрь, но остановилась рядом с брошенным блокнотом. Его не стоит вот так вот оставлять на улице, поэтому лучше отдать хозяину, в каком бы скверном настроении он не был. Но блокнот распахнулся, и страницы его раскрылись на списке нужных вещей, рядом с которым…

…были нарисованы серые глаза.

Катя долго всматривалась в них, после чего зажмурилась и тяжело выдохнула. Она уже нагнулась, чтобы положить блокнот обратно, когда её фигуру поймали лучи фонарей.

Глава 2

Настоящие джентльмены

Глаза каждого из них были широко раскрыты, а в зрачках колебался ужас, пробирающийся до самых костей.

Весь день, отмеченный на календарях как 24 мая, они провели за поиском нужных вещей. Нужных для создания Новой Империи, которую они собирались построить.

Огонь в глазах Влада пустил искры и в голубые глаза Егора, и в зелёные Вики. Он с таким жаром всё утро рассказывал о создании нового государства, нового строя общества, что не мог оставить к этому хоть кого-то равнодушным. Идея о том, что возможно построить новый мир на руинах старого и встать во главе всего управления, не просто завораживала – она разжигала внутри пламя и желание действовать! Не просто выживать, но и творить! Наконец сделать такие порядки общества, о которых всегда мечтал! Быть может, им троим суждено сделать это, ведь не зря же апокалипсис обошёл их стороной. Егор никогда не скажет это вслух и не признается себе, что подумал об этом, но в его голове ярко сверкнула мысль, что прошедший апокалипсис – это некая чистка Земли, оставившая некоторых людей в живых по непонятной схеме. И задача этих выживших – начать историю заново, не допуская ошибок прошлого, ведь они видели, чем всё закончилось.

Первым делом все трое решили связаться с остальными выжившими, чтобы понять, как много в городе осталось счастливчиков. Они нашли несколько радиоприёмников в магазине электронной техники, но абсолютно каждый выдавал лишь статичные помехи. Егор нашёл работающие ноутбуки, убедился, что интернет всё ещё на плаву, и предложил обустроить пункт связи в месте, где они смогут более-менее расслабиться – без трупов, без этой удушающей вони. Но таких мест не было. В гостиницах на полу лежали мёртвые, наполовину обглоданные уборщицы, в номерах спали зашедшие на ночь гости, сон которых уже никогда не прервётся. Когда Егор с Викой шли по коридору гостиницы, смотрели они в основном себе под ноги, идя за мерно шагающим Владом.

А уж он-то увидел сполна.

Первый этаж заполнили люди, ждущие своей очереди на регистрацию. Все взирали либо на столик менеджера, либо на друг друга. В их пустом взгляде бездонных глазниц остались незавершённые мысли, недосказанные слова, которые кто-то резко обрубил. Влад увидел стоящую у лифта пару – судя по свисающей с костей одежде, мужчину и женщину. Держались они лишь благодаря стене, и если бы не она, то эти влюблённые валялись бы на полу подобно бесполезным кускам мяса.

Коридор второго этажа устилали мёртвые птицы, влетевшие сюда через окно. Сквозь него ветер проникал внутрь и поглаживал перья на бездушных тушках, пока три пары ног аккуратно ступали на ковёр, стараясь не касаться птиц. Среди них были голуби, вороны, сороки, но больше всего было воробьёв, покрывших почти весь пол. Вика пронзительно вскрикнула, когда случайно раздавила одного из них. Он раскрошился под её ногой, выплеснув на подошву кроссовки тёмную кровь. Вика пошатнулась, раздавила ещё нескольких воробьёв и закричала, умоляя Егора взять её на руки. Он так и поступил. Двинулся по ковру из мёртвых птиц, пытаясь игнорировать хруст костей под ногами, пока по его плечу текли горячие слёзы.

Когда они нашли свободный номер, солнце достигло своего пика и нагревало на улице воздух так, будто находилось в аду. Жара обливала кожу потом, вызывала жажду в сухом горле, так что Егор с Владом приняли решение оставить Вику наверху, а самим спуститься в подвал и включить генератор, если тот, конечно же, не сломан. Но тот заработал, позволив работать висящему на стене номера кондиционеру. Вонь – этот аромат разлагающихся трупов – не ушла, но поток холодного воздуха смог хоть немного освежить лёгкие. Валясь с ног от усталости, Влад и Егор взяли в ближайшем магазине несколько литров воды, притащили в номер (каждая из бутылей весила не меньше двух тонн), установили на стол пару компьютеров и, убедившись, что те всё ещё работают, улеглись спать. Плюхнулись на одну кровать и заснули почти сразу же, как их головы коснулись подушек.

Вика тоже легла на кровать, но в другой комнате. Она согнула ноги в коленях и обхватила их, с мыслью о том, что сегодня не сможет заснуть. Но ошиблась. Через две минуты она уже сладко посапывала, а из уголка её открытого рта на покрывало стекали слюни.

Но сейчас, в три часа ночи, никто из них не спал. Все пары глаз – карие, голубые и ярко-зелёные – были направлены на экран ноутбука, и в их тёмных зрачках отражался ужас, происходивший на улицах Санкт-Петербурга.

На мониторе шла прямая трансляция какого-то пользователя. Количество зрителей колебалось с 366 до 340, но не числа приковывали к себе взгляд. Видео. Именно оно сжимало сердце, потому что показывало правду.

– Боже… – Вика отвернулась и закрыла рот руками. С широко раскрытыми глазами она подошла к окну и взглянула на улицу, гадая, как быстро сюда доберётся кошмар, царствующий на другом конце города.

Егор с Владом продолжали смотреть на экран, затаив дыхание.

Трясущаяся камера выхватила забитую машинами дорогу, по краям которой бежали редкие люди. Некоторые ползли, оставив ноги позади. Некоторые медленно шли вперёд, держа в руках вываливающиеся из живота кишки. Двое продвигались меж автомобильных рядов, не имея половины головы. Одному из них вырвали челюсть, и теперь при каждом тяжёлом шаге она болталась из стороны в сторону подобно маятнику. У другого по левой щеке стекал глаз и проваливался в глубокую царапину, оставленную острым когтём.

Оператор попятился назад, но не перестал снимать.

Из-за крыш автомобилей показалась часть пушистой гривы. Через динамики в номер гостиницы ворвались дикий рык и звук мощного удара человеческого тела о борт машины. На асфальт вылетела обгрызенная кисть, пальцы на которой всё ещё пытались что-то сжать. Между стоящих автомобилей показался крупный лев, держащий в зубах половину человека, изо всех сил старающегося вырваться наружу. Но стоило челюсти сомкнуться, как крик прекратился.

И лев посмотрел прямо в объектив. Прямо на оператора, руки которого задрожали сильнее. Наконец он бросил камеру и принялся бежать, но Егор с Владом увидели, как лев разомкнул челюсть и рванул вперёд, пробежав мимо камеры. Через несколько секунд послышались вопли, а после их сменило чавканье, медленное и неспешное.

Егор встал из-за стола, закрыл крышку ноутбука и снова сел, переводя дыхание. В комнате царила темнота, потому что никто не включил свет – все ринулись к монитору, как только Влад нашёл трансляцию. Но сейчас свет был бы лишним. Глазам требовалась именно темнота, чтобы утопить в ней всё увиденное за последние пары минут. Грудь тяжело поднималась вверх, мгновенно опускалась вниз, пока мозг переваривал – или пытался переварить – полученную информацию.

– Что это было?

Егор не узнал свой голос – осипший от ужаса и шока. Больше всего пробирал до костей тот факт, что всё это происходило по-настоящему. Эти умирающие люди не были актёрами, а тянущиеся за ними полосы крови – не мастерски сделанная краска. Лев был настоящим, крики были настоящими, и всё это происходило сейчас, в три часа ночи, в Санкт-Петербурге, на его улицах.

– Природа начала брать верх. – Влад с трудом сглотнул слюни, и Егор ясно услышал, как что-то щёлкнуло в его горле. – Лев проголодался и выбрался из зоопарка. Если смог выбраться он, смогут и другие. Самые сильные.