Слишком живые звёзды 2

– Вообще я обязан не выпускать её отсюда, – сказал тогда Алексей. Вместе с Джонни они смотрели на перегрызающих друг другу горло волков. – Она же покончила с собой, понимаешь? Те, кто накладывают на себя руки, навечно остаются тут. Исключения делаются раз в столетие, и вот Линда как раз может стать таким исключением…если ты, конечно, выполнишь одну мою небольшую просьбу.

И Джонни слушал его, вдыхая насыщенный болью воздух. Слушал и слушал, выделяя в голове два главных имени: Влада и Алёна. И первое имя светилось, сияло приятной тёмной зеленью, которая одновременно и пугала, и притягивала.

Линда повесилась в третьей по счёту кабинке школьного туалета, не оставив ни записки, ни прощального письма, ничего такого, что могло бы хоть попытаться объяснить поступок. Марго впала в депрессию, каждую ночь она спала у могилы своей дочери, пока не заработала туберкулёз. После развода и длительного лечения она вновь стала посещать могилу Линды ночами, и продолжалось это до тех пор, пока однажды один из обходчиков кладбища не нашёл её замёрзшей, лишённой всяких признаков жизни. Никто так и не понял, в чём были заключены мотивы маленькой девочки, завязавшей петлю на собственной шее. Никто не знал, кроме Джонни. Но понял он всё только тогда, когда увидел перед собой качающиеся детские ножки.

Посмотри, что я нарисовала, папа!

Но он не смотрел. А если бы хоть взглянул, то заметил бы на полях нарисованных человечков – игра в «Виселицу». Человечки у Линды никогда не спасались. Если бы Джонни слушал рассказы дочери после школы, а не запирался в своём кабинете и не делал вид, что работает, то узнал бы, что Линду ужасно травят одноклассники. Он даже не знал о синяках на её спине – узнал лишь при осмотре тела. Почему-то Линда не хотела рассказывать об этом маме, только папе, но папа всегда был занят или куда-то уходил. И в конце концов детские нервы не выдержали.

– Если ты проделаешь с Алёной то же самое, что всегда проделывал со своими жертвами, душа твоей доченьки будет порхать на небесах. Просто делай то, что любишь и умеешь.

Джонни согласился – не мог не согласиться. Он был готов сделать всё ради дочери, потому что не успел сделать ничего раньше. Возможность искупить свой грех, возможность подарить Линде счастье вдохновляла его и наполняла непоколебимой решимостью…до определённого момента. Утром 2 июля, на завтраке, он встретил Владу. Она не заметила его (наверное, уже забыла), оживлённо болтала о чём-то со своей подругой – прекрасной Алёной. Вот тогда Джонни и сбили первые сомнения – в тот момент, когда он взглянул в её тёмно-зелёные глаза. Это были глаза Линды. Самые любимые глаза на свете. Джонни просто не мог принести им боль.

Алексей мне врёт.

Как только эта мысль пронеслась в голове, горло тут же сцепил страх. Нельзя, нельзя так думать! Он может прочитать мысли в любой момент, Алексей улавливает страх за километры, от него ничего не скроешь! Он не врал, нет, не врал. Нужно просто выполнить договор, с Линдой всё будет хорошо, дьявол держит своё слово.

Но чем дольше Джонни разглядывал Владу (она так мило улыбается, когда смотрит на Алёну), тем больше он видел в ней Линду. Её душа не находилась в аду, это враньё. Её смех слился со смехом Влады, её жестикуляция стала жестикуляций Влады. Джонни поймал себя на мысли, что если бы его дочь выросла, то была бы точно такой же, как Влада – юной, прекрасной и безумно красивой. Разве он мог причинить ей боль, как того хотел Алексей? Разве он мог снова подвести дочку? Может, это и есть шанс всё искупить? Всё исправить?

Джонни принял решение. Сумасшедшее, безрассудное, но точно правильное. Он наверняка попадёт в ад, за ним стелется гигантских размеров дорожка из крови, но вот Линда этого не заслуживала. Пусть она и жила в чужом теле, она до сих пор оставалась его ребёнком. Его любимой дочкой…

Папа наконец-то совершит подвиг. Хоть один раз в жизни.

Но это не значило только то, что придётся не выполнить часть договора, заключённого с дьяволом. Если Джонни и вправду хочет сохранить чистую душу Линды внутри Влады, ему придётся пойти против Алексея и вытащить её отсюда вместе с Алёной. По Чистилищу недавно пополз слух, что все находятся вовсе не на корабле, а глубоко под землёй, и через верхний этаж можно выбраться наружу. Джонни верил этому, потому что это хорошо объясняло запрет прохода на самый верх. Могли даже прострелить колено, если слова не действовали. Если слухи – правда, тогда он сможет вывести девушек целыми и невредимыми. Оставалось только придумать, как провести их к выходу.

Ответ нашёлся сам собой. Он пришёл с первым взрывом, сотрясшим, казалось, весь мир. За ним последовали ещё несколько, и вскоре Джонни услышал пронзительные вопли людей. Его сердце не сжалось от таких криков – некоторые брюнетки кричали пуще, – но что-то в груди всё-таки ёкнуло.

А потом…

Он быстро сообразил, что на Чистилище разросся хаос. Большинство Святцев, если не все, сейчас займутся тем, что будут наводить порядок любыми способами и, соответственно, станут менее внимательны. Можно будет попробовать вывести Владу с Алёной на верхний этаж, а оттуда – на свободу. Лети, пташка, лети. Пусть душа гуляет свободно, хоть ты меня совсем и не помнишь. Папа всё-таки совершил подвиг. Папа любит тебя, девочка. Очень любит.

Он бегом направился к комнате Влады, один раз потеряв равновесие из-за прогремевшего взрыва. Вокруг сновали люди, на некоторых была порванная одежда, а одна женщина и вовсе шагала по коридору, не замечая почти оторванной, висящей на одних сухожилиях челюсти. Что-то произошло. Что-то происходило до сих пор, так что следовало как можно скорее вывести отсюда Владу вместе с Алёной. Владу в обязательном порядке.

Джонни повалил несколько мужчин, прежде чем добрался до нужной комнаты. Взявшись за ручку, он мысленно помолился (за две секунды, как люди перед самой аварией) и открыл дверь.

В комнате была только Алёна. Увидев в проходе здорового мужчину, она тут же вскочила и крепче сжала в руках нож. Её тело попыталось скопировать боевую стойку, но руки своё дело знали: рукоять ножа ловко провернулась в ладони совсем как у мастеров владения холодным оружием.

– Ещё один шаг, и я воткну этот нож в тебя. Кто ты? Зачем пришёл?

Джонни поднял руки вверх и почувствовал, как уголки губ сами тянутся вверх. Впервые он был так близок к Алёне и увидел её с расстояния двух шагов. Издалека она показалась ему красивой, но вблизи её красота просто ошеломляла. Светлые глаза цвета распускающихся почек поздней весной… Пухленькие от природы губы и русые волосы, растущие милыми завитушками… У Влады определённо хороший вкус. Хоть это и странно, но отчего-то Джонни проникся отцовской гордостью. Точно так же мужчины гордятся своими дочерями после хорошего разговора с новоиспечённым женихом. Алёна воплощала собой юность и изысканность молодости, кожа ещё не была изрисована морщинами, по ней так и хотелось провести пальцем и почувствовать мягкость шёлка.

Да, Джонни и вправду гордился Владой. И не просто гордился, а ощущал что-то вроде счастья. До такой крайности безумия он ещё не доходил.

– Если так и будешь молчать, ни к чему хорошему это не приведёт. Зачем ты сюда пришёл?

Алёна шагнула вперёд, блик яркого света заскользил по лезвию. Джонни заметил дрожь в её руках, которую она изо всех сил пыталась скрыть, и начал говорить, стараясь придать своему голосу как можно больше дружелюбия:

– Меня зовут Джонни, может, Влада рассказывала тебе про меня. – В светло-зелёных глазах мелькнул вопрос. Значит, не рассказывала. – Я пришёл, чтобы помочь вам выбраться отсюда. Похоже, я знаю, где выход – на самом верхнем этаже, в левом крыле. По слухам, где-то здесь должны быть три лифта: один грузовой и два пассажирских. Вход в грузовой есть в глубине каждой кухни – так они и доставляют еду. Вот на нём мы поднимемся. Лестница – не вариант, нас просто задавят как букашек. Особенно с этими взрывами…

– Стоп-стоп-стоп! – Алёна резко мотнула головой, как бы стараясь отогнать ненужные мысли. Меж её бровей появилась забавная морщинка, и Джонни буквально увидел, как пришли в движение извилины в мозге Алёны. Несмотря на окружающий хаос, на крики за спиной и иногда раздающиеся взрывы, Джонни почему-то чувствовал себя хорошо.

Наверное, потому что впервые в жизни поступает правильно.

– Я пока не втупляю. Какие лифты? Какой выход? Как мы выйдем с корабля?

Пол затрясся под ногами. На одну из кроватей упала картина, на которой была изображена чёрная, прямо-таки грациозная пантера. Судя по звукам, в столовой мужчины запели хором, и пение их – слаженное и отточенное до идеала – казалось предвестником апокалипсиса. Настоящего апокалипсиса. Даже после конца света люди устроят новый, если соберутся вместе.

Джонни крепко зацепил взгляд Алёны и сказал:

– Послушай меня. У нас мало времени, я не успею тебе рассказать всё до мелочей. Опусти, пожалуйста, нож, и скажи мне, где Влада. Я выведу вас отсюда.

– С чего мне тебе верить?

– Потому что меня послали тебя убить. – Алёна собралась что-то сказать, но замерла, как только услышала последнее слово. – То, что говорят про Алексея Царёва – правда. Он дьявол. Он попросил… заставил меня согласиться на сделку, по которой я должен сначала изнасиловать, а потом убить тебя. Желательно самым отвратным способом.

Рука с ножом медленно опустилась. Рукоять всё ещё была крепко сжата, но пальцы уже заметно расслабились. Воздух с шумом вышел из лёгких Алёны – сначала первый раз, потом второй, третий. Через несколько секунд её губы наконец отлипли друг от друга, и она задала всего один вопрос:

– Зачем?

– Затем, что он питается людским горем. Но главная трапеза для него – это самоубийство. Он наедается ими, но всё равно каждый раз ему мало. Влада привязалась к тебе – так он мне сказал. Твоя смерть выбьет её из колеи и заставит положить на себя руки, и я верю этому. Дьявол знает всё, Алёна. Он может наврать, но насчёт Влады он сказал правду. Если ты вдруг погибнешь от чьих-то рук – чьих-то мужских рук, – твоя подруга этого не выдержит. Она станет очередным ужином на столе Сатаны.

Алёна попятилась назад – ни о чём не думая, стараясь связать услышанные слова друг с другом. Глаза забегали как у попавшегося на лжи преступника. И страх… Алексей говорил, что чувствует страх носом, чувствует его аромат, и, кажись, Джонни сейчас понял, что он имел в виду. Но что хуже всего, страх не просто проникал в лёгкие, он в них оставался и расползался по всему телу. Эйфория пропала так же быстро, как и настала. Тревога окутывала кости и тоненькими щупальцами обволакивала тело. У Святцев есть оружие. Если Джонни наткнётся хотя бы на одного из них, скорее всего Алёну и Владу ранят как минимум. Ранят Линду. И тогда она умрёт уже во второй раз, снова отправившись в ад по вине своего папочки.

– Я не совсем поняла…мы…как мы выйдем с корабля?

Джонни подошёл ближе, всё ещё держа руки перед собой, повернув их к Алёне ладонями.

– Это не корабль. Скорее всего мы под землёй, за городом. Вся еда, все шмотки поставляются на грузовых лифтах, которых здесь целая куча. Я уже говорил, что к одному из них есть проход через кухню. Мы можем продолжить болтать, но с каждой секундой у нас остаётся меньше времени. Где Влада?

Меж бровей вновь появилась забавная морщинка, но улыбки она не вызвала. Джонни ждал ответа. Очень важного ответа.

– Она недавно ушла за тампонами. Тремя этажами выше, ну, где их обычно раздают. Я как раз собиралась пойти искать её, только вышла из комнаты и как увидела всех этих людей… Господи, что здесь вообще происходит?!

Воздух заполнил запах пороха. Сквозь него пробивался аромат поджаренной свинины, но, конечно, свинину здесь никто не жарил. Это горели люди, и Джонни с Алёной слышали их крики; приглушённые стенами, она напоминали вопли диких зверей. Человек не мог так кричать, нет, не мог. Даже по коже серийного убийцы, забравшего жизни тридцати двух полненьких брюнеток и одной небрюнетки, пробежали мурашки.

– Откуда у тебя нож?

– Я выкрала его с кухни, чтобы хоть как-то обезопасить себя. Сюда уже врывалось несколько человек, я до смерти перепугалась, но как только они увидели нож, сразу выбежали.

– У тебя есть второй?

Алёна медленно покачала головой из стороны в сторону, будто бы стыдясь того, что не взяла второй нож. Глаза её опустились вниз, а губы превратились в тоненькую белую линию. Джонни догадался, что Алёна редко бывала в таком состоянии (наверное, она привыкла вставать у руля) и поэтому теперь не знала, как себя вести. Джонни помог ей. Он медленно приблизился, опуская руки, и накрыл своей ладонью её ладонь, сжимающую рукоять ножа.

– Дай-ка эту штуку мне. Я умею с ней обращаться, поверь. Просто держись рядом со мной и говори, куда идти, чтобы мы нашли Владу. Такой расклад пойдёт?

Несколько секунд пальцы не разжимались, но потом всё же расслабились, и нож соскользнул в руку Джонни. Он тут же прижал его к бедру, подальше от женского тела. Хватит уже уродовать их. Хватит всех криков, хватит той боли, которую он всем причинил! Довольно! Слишком много крови пролилось по его вине и слишком много крови осталось на его руках. И сейчас они окрасятся алым вновь, но уже в последний раз и во благое дело. Пусть девочки живут, пусть бегут по полю, смеются и целуют друг дружку, чувствуя себя счастливыми. Пусть живут.

Пусть живёт Линда.