Слишком живые звёзды 2

Джонни нажал кнопку вызова лифта (по периметру она тут же загорелась красным), подняв голову, посмотрел на небольшой экранчик и присвитснул.

– Бог ты мой, только глянь! Тридцать второй этаж! И это он едет к нам, наверх – стрелочка показывает.

На экранчике двойка сменилась палочкой, а потом превратилась в тоненький нолик.

Алёна и не заметила, как озвучивает свои мысли:

– Похоже, отсчёт идёт сверху. Как на системе координат, только вертикальной. Ну, будто мы находимся под нулём, и чем глубже мы уходим, тем под большим значением мы становимся. Короче, как в нормальном лифте, только наверху первый этаж, а внизу последний.

Джонни непонятно отчего заулыбался. Улыбка преобразила его небритое, покрытое чёрно-белыми волосами лицо, сделав его невероятно красивым. Наверное, это принято называть мужской эстетикой – слияние красоты, сдержанности и энергетики.

– Любишь математику, Алён?

Она коротко хохотнула и сама удивилась своему смешку.

– Нет, терпеть не могу! Просто вспомнила из школьного курса, это класс восьмой, может, седьмой. Тогда я ещё старалась учиться. А потом… ну, скажем так, детский дом – не лучшее учебное заведение. Если у тебя есть между ног вагина, и тебе больше тринадцати – поздравляю, детка! – ты в зоне риска. Знаешь, кого я больше всех ненавижу на этой планете?

Цифры на экранчике продолжали меняться. 25 превратилось в 24, а 24 – в 23. Джонни перестал смотреть на них и взглянул в светло-зелёные женские глаза.

– Ну и кого ты больше всех ненавидишь на этой планете?

– Насильников. Мужчин-насильников, которые возомнили себя повелителями мира только потому, что вместо мозгов у них скукоженные яйца. Была б моя воля, я бы сделала так, чтобы все эти мудозвоны испытали ту же боль, что и их жертвы. И чтобы их унизили так же, чтобы они поняли, каково это – впечатываться лицом в стол, пока в твоей заднице двигается что-то отвратительное! Пусть узнают, что такое…

Лифт коротко пискнул, известив всех о своём прибытии. Стальные двери медленно отползли друг от друга, приглашая в широкую, огромную кабину, словно сверкающую серебром. Когда Джонни и Алёна вошли внутрь, она подумала, что, наверное, именно такие лифты должны стоять в моргах. Если на нём ты приезжала кого-то навестить, то совсем скоро навещать будут тебя.

– Тремя этажами выше, говоришь? – Джонни встал около небольшой панели с цифрами и вводной строкой поверху. – До чего дошёл прогресс, да? Теперь самому надо вбивать номер этажа. В нашем случае это…семнадцатый.

Через несколько секунд двери закрылись, тёмно-коричневая комната исчезла за серой сталью. Алёна прислонилась к стене, закрыла глаза, выдохнула. Не поднимая век, она заговорила:

– Ты такой спокойный, хотя вокруг полнейший дурдом. Влада уже, может, погибла, но ты почему-то умудряешься шутить, а меня аж всю трясёт! Откуда такое спокойствие?

В ответ она услышала приятный бас:

– С ней всё хорошо, поэтому я спокоен. Я знаю, что она в порядке – отцы это чувствуют. Если б Линде было плохо, я бы сразу…

Лифт резко остановился. Джонни замер на полуслове, посмотрел на экранчик (восемнадцатый этаж) и медленно перевёл взгляд на Алёну. Наступившая тишина обрушилась на плечи огромным давлением, лишь кровь продолжала с шумом циркулировать в организме. И первые звуки ворвались в мир тогда, когда двери начали открываться.

– Господи, – Джонни тяжело выдохнул. – Только не это.

В лифт вошёл Алексей. Свет тут же отразился ослепляющим бликом от лакированных туфель. Чёрные как уголь волосы будто источали тьму, но настоящая мгла клубилась в другом месте – в улыбающихся глазах, в двух глубоких ямах, заполненных бордовой кровью. Они посмотрели на Алёну, она почувствовала этот взгляд – почувствовала костями – и сильнее вжалась в стену лифта. Алексей повернул голову в сторону Джонни, его ноздри резко расширились, а грудь, скрытая под расстёгнутым пальто, медленно поднялась. Стальные двери поползли друг к другу, встретились, и через секунду пол под ногами задрожал.

Алексей Царёв не спеша развернулся, подошёл к панели с цифрами, нажал на кнопку «ОСТАНОВИТЬ», и лифт послушно замер между восемнадцатым и семнадцатым этажами. Вместе с тем вновь наступила тишина. Казалось, весь мир замолчал, чтобы услышать то, что сейчас должно произойти в этом лифте, в этом отвратительном холодном свете, так ярко отражающимся от начищенных туфель.

– Привет, ребята. – Голос подрагивал. Впервые Алёна услышала дрожащий голос Алексея Царёва. – Я вас ненавижу. Особенно тебя, Джонни. Ты вообще, похоже, попутал берега. Правда? – Он развернулся, и только сейчас стали видны изменения в его внешности.

Ужасные изменения.

Алёна помнила тот день – тот первый день, – когда во время завтрака на сцену из столов вдруг забрался мужчина в пальто – высокий, привлекательный, красоту которого отрицать просто глупо. Тогда она увидела лидера (как и все вокруг), некоторое время не могла оторвать взгляд от густых чёрных волос, но сейчас…волосы оставались такими же, а вот лицо кардинально преобразилось. Глаза глубоко впали как у старого алкоголика, кожу прорезали морщины, а на левой щеке она и вовсе начала…растворяться? Алёна смотрела на розовую плоть у носа Алексея и чувствовала отвращение, какое не испытывала никогда в жизни; казалось, если на кожу надавить пальцем, она тут же провалится.

Он гниёт. Гниёт заживо и разлагается. Совсем как труп.

Он повернул голову в сторону Алёны, словно услышав её мысли. И как бы страшно ей ни было, как бы сильно она ни старалась оставаться спокойной, к горлу подкатил ком отвращения. Если это обезображенное лицо подойдёт ближе, Алёну точно вывернет наизнанку.

Слишком, слишком отвратительна эта кожа.

– Ну прости, подруга, что я не успел накраситься. А вообще знаешь что? – Он вытащил из кармана руку и поднял вверх. – Нахер тебя! И тебя, Джонни! Нахер вас обоих, сраные выблядки! Два мешка бесполезного, сука, мяса решили спастись, да?! Да?! Я правильно вас понял?!

Его жутко трясло. Плечи швыряло взад-вперёд, руки снова скрылись в карманах, в которых наверняка дрожали ладони. Так ведёт себя человек, столкнувшийся с чем-то ужасным, с чем-то таким, что выбивает его из колеи и никак не укладывается в рамки его мировоззрения. Алексей смотрел то на Алёну, то на Джонни, его чёрные глаза (глаза дьявола) перебегали из стороны в сторону. Наконец он остановился и направился к Джонни, так же забившемуся в угол.

– Привет, здоровяк. Вот уж никак не ожидал тебя здесь увидеть, мудила ты этакий. А знаешь, почему я не ожидал? Потому что я знал! Знал, твою мать, а сейчас на знаю! Как ты это объяснишь, а? Как ты мне сможешь объяснить суть мироздания, если живёшь на этой проклятой планете сорок два года?! Тогда почему? Почему ты вдруг решил, что сможешь обмануть меня, старого козла? Я не достаточно убедителен для тебя? НЕТ?!

Лифт дрогнул от очередного взрыва. Пол под ногами задрожал, но никто этого не почувствовал – всех троих окутало колоссальное напряжение. Впервые со времён второго класса Алёна всем сердцем захотела провалиться сквозь пол, исчезнуть, да сделать что угодно, лишь бы убраться отсюда. В настоящий ужас её приводило поведение Алексея: человек, который всегда казался спокойным, рассудительным, контролирующим свои эмоции, внезапно сорвался с цепей. А на цепи сажают диких, очень опасных зверей.

Алексей Царёв, лидер Чистилища и дьявол во плоти, тихо запел, глядя в голубые глаза Джонни:

– «Gonna lay by the river. Gonna rest my eyes. Cause I know this time tomorrow there ain’t gonna be blue skies. I wakl a lonely mile, so many years I roam. I’m sinking slowly so low. Lord, won’t you take me home».[1 - Собираюсь лежать у реки.Собираюсь дать отдых глазам.Потому что я знаю, в это время завтраНе будет синего неба.Я иду одинокую милю,Там много лет я брожу.Я медленно опускаюсь так низко.Господи, ты не отвезёшь меня домой.]

Алексей еле слышно всхлипнул и отвернулся от Джонни. Набрав полную грудь воздуха, он закружил по лифту и продолжил петь:

– «I know the Devil’s gonna come when the sun goes down. I know, – ещё один короткий всхлип, – the Devil’s gonna come when the sun goes down».[2 - Я знаю, Дьявол придёт, когда зайдёт солнце.муз. композиция «Devil’s Gonna Come» группы Extreme Music]

Его губы задрожали совсем как у маленького мальчика, на которого по непонятной причине вдруг закричала взрослая тётя. Свет всё так же отражался от поверхности начищенных туфель, так что Алёна чётко увидела, как на одну из них упала крупная слеза. Чёрная как кожа людей, погибших в пожаре.

Алексей остановился, начал было высовывать руки из карманов, но передумал и засунул обратно. Несколько секунд он смотрел на Алёну (у него такая грустная улыбка), потом повернулся к Джонни и заговорил уже более спокойно:

– Ты решил меня обмануть. Возомнил себя гением, которому подвластна вселенная, так ведь? Вот только ты допустил ошибку, урод. Я никогда…

– На урода больше похож ты.

Алёна дёрнулась от собственных слов. Она поняла, что сказала, уже после того, как Алексей взглянул на неё. Сердце застучало как у испуганного зайчонка. Рёбра запульсировали ему в такт, и казалось, будто стены лифта тоже начали пульсировать в одном темпе с бешено стучащим сердцем. Алёна стиснула зубы так сильно, что они могли треснуть в любую минуту. Страх душил, страх сковывал, страх делал всё вокруг таким ярким, страх заменял в сосудах кровь и растекался по организму подобно…

Алёна засмеялась. Смешки вырвались из груди сами по себе, рот расплылся в улыбке, а из глаз вдруг хлынули слёзы. Алексей тут же растворился в них, и теперь весь мир плавал в собственных контурах. Алёна закрыла глаза, поднесла руки к лицу и смеялась, смеялась, плакала, смеялась! Смех скрутил её пополам, заставил упасть на колени, но как же ей было хорошо! Она смеялась так, словно услышала лучшую шутку, которую только могло придумать человечество. Даже очередной взрыв не перебил веселье. Услышав его, Алёна улетела в такой хохот, что даже у Джонни, вжавшегося в угол лифта, приподнялись уголки губ. Её смех был чертовски заразительным!

Не улыбался только Алексей.

Алексей Царёв – самое могущественное существо во вселенной, превосходящее всех людей вместе взятых – стоял перед смеющейся восемнадцатилетней девочкой, и кожа на его гниющих щеках начинала становиться пунцовой.

– Какого хрена ты смеёшься? Я пошутил, по-твоему, или что?! Нашла что-то смешное?!

Алёна медленно встала на ноги, продолжая бороться со смехом. Он до сих пор сотрясал её тело, но уже был значительно слабее. Наконец он отступил, и тогда Алёна подняла голову (я всё ещё боюсь?) и посмотрела в чёрные, утонувшие во тьме глаза.

– Ты говоришь, что ты – дьявол, что именно тебя страшились народы во все времена, что преисподняя – это твой личный двор, и вообще ты старше самых первых динозавров.

– Я так не говорил.

– Но ты так думаешь, правда? – Алёна, удивляясь своей смелости, сделала шаг вперёд. – Тебе нравится, когда люди боятся тебя. Страх не подделать, ты это знаешь. Так почувствуй мой страх, давай, вдохни его.

Ноздри Алексея расширились, его грудь поднялась, а сам она расплылся в улыбке.