Слишком живые звёзды 2

– Я его чувствую – твой страх.

– Нет, я просто перданула. – Тут Джонни не выдержал. Он коротко хохотнул, проглотил смешок, но в следующую же секунду вновь содрогнулся от смеха. – Страх, который ты чувствуешь, исходит от тебя, от твоей гниющей плоти. А знаешь, что самое забавное? Ты не можешь справиться с обычными людьми! Чёрт, даже заведующая детским садом будет круче тебя! Древнее, мать его, существо! Так ты говоришь Святцам? Я слышала пару сплетен и склонна им верить. Потому что такие ублюдки как ты любят устрашать других, ведь сами ничего из себя толком не представляют. Ты не так уж сильно отличаешься от человека. Готова поспорить, ты не срёшь зефиром и не выпускаешь огонь из жопы. Или ты всё-таки чем-то отличаешься? Джонни, – Алёна обратилась к нему, – как думаешь, этот урод знает, что такое ад?

Джонни хотел ответить, но так и продолжил молчать. В его глазах вдруг вспыхнул страх (настоящий страх), а поднятые уголки губ опустились. Алёна поняла, что нужно вести игру в одиночку. И действовать нужно как можно быстрее, иначе сомнения всё испортят.

– Посмотри на меня, вселенское зло. Ты видишь человека, который прошёл через ад. Попробуй засунуть свою гнилую задницу в детский дом и прожить там тринадцать лет. Ты будешь выглядеть ещё хуже чем сейчас. Хотя… я тебя и сейчас могу спутать со сморщенной мошонкой машиниста. Бла-бла-бла, я лидер Чистилища, бла-бла-бла, бойтесь меня жалкие людишки, вот я понаставлю везде мужиков с автоматами и заставлю ваши булки подрагивать. Но знаешь что, сатанёнок? – Алёна подошла к Алексею вплотную и широко улыбнулась, демонстрируя все свои зубы. – Ты облажался! Посмотри какой хаос вокруг! Господи, да у тебя лицо неотличимо от жабьей задницы! Наш мальчик облажался? Наш мальчик впервые за всю свою долгую жизнь не контролирует ситуацию? О, ну расскажи мне, каково это – чувствовать страх. Понюхай свои подмышки и почувствуй страх! Ты же просто боишься показать всем истинное лицо, боишься упасть ниже своей самооценки, боишься…

Алексей вцепился Алёне в шею и вырвал ей кадык одними зубами. Кровь тут же хлынула ему в лицо мощным фонтаном, ворвалась в рот, в глаза, ноздри, под гниющую кожу, облила голову Алексея тёплым потоком. Джонни резко дёрнулся, но сразу замер, когда обезумевший зверь, держащий в зубах часть чужой гортани, зыркнул на него. Внезапно Алексей перестал напоминать человека. Внешне, может, он и был похож на человека, но вот то, что пылало в чёрных глазах… так горят глаза у бешеной собаки. В них сквозило отчаянное безумие.

Лифт сотрясся от самого мощного взрыва. Свет на несколько секунд потух, и эти секунды Джонни провёл в удушении страха; он слышал тяжёлое дыхание зверя и молился всем богам, чтобы оно не приблизилось. Тьма поглотила весь мир, так что слух стал чётче, улавливал каждый звук, каждый шорох. Вроде, Джонни даже слышал, как истошно стонут тросы, еле удерживающие лифт. Ещё один взрыв, и они закричат.

Свет резко зажегся, и теперь Джонни видел лишь спину Алексея и…тускнеющие глаза Алёны. Кровь била из её горла фонтаном, но она всё же нашла в себе силы поднять правую руку, сжать в кулак и показать дьяволу средний палец, попытавшись что-то сказать. С её губ не сорвалось ни слова, но Джонни смог по ним прочитать: «Пошёл на хрен». Через секунду колени Алёны подогнулись, она рухнула на пол, и глаза её покинула жизнь, последний раз отразившись ярким бликом света флуоресцентных ламп.

Лифт вновь утонул во тьме, и на этот раз навсегда.

Джонни задержал дыхание и вжался в стену, стараясь услышать что-нибудь кроме стука собственного сердца. Артериальная кровь шумно стекала на пол, будто находящийся под давлением шланг разрезали и бросили извиваться в тёмном углу. Когда поток начал иссякать, раздалось чавканье – робкое, еле слышное, словно маленький мальчик пробовал конфеты на разнос в магазине. Джонни увидел перед собой впивающиеся в ещё тёплую плоть зубы. Увидел, как кожа оттягивается и медленно рвётся, пока челюсть работает подобно станку. И это была Алёна – милая девочка, полюбившая Линду. Линда только нашла счастье в другом человеке, а его тут же забрали! На его глазах! На глазах отца!

– Ты самая отвратительная тварь, которую я когда-либо видел.

Чавканье прекратилось. Тишина поглотила слова Джонни. Тишина ворвалась в лёгкие, сжала их в невидимых кулаках. Если страх и вправду имеет запах, сейчас Джонни его ясно чувствовал – он исходил от него самого.

Подошвы туфель скользнули по полу. Скрытый во тьме зверь поднялся, глубоко вдохнул и улыбнулся. Даже сквозь мглу можно было увидеть – почувствовать – эту улыбку. Казалось, когда на лице Алексея уголки губ поднимались вверх, в аду становилось ещё жарче, а ангелы в раю вопили как резаные свиньи. Наверное, даже Богу в эти моменты не по себе.

– Что ты сказал? – Зверь начал приближаться. Каждый шаг сопровождал тяжёлый вдох, выдох. – Ты сказал, что самая ужасная тварь? И я это слышу от человека, изнасиловавшего тридцать две бедных девушки и убившего их? Да мать каждой из них считала тебя МОНСТРОМ!

– Я и есть монстр. Но знаешь, в чём разница между мной и тобой? В том… – Страх перебил Джонни, но ненадолго. Набравшись смелости, он продолжил: – Я монстр, но и во мне есть что-то святое. Я могу любить, а ты, подонок, не умеешь. Любой человек счастливее дьявола, потому что может любить.

– Любовь – грязь, помёт на чищенных ботинках. Я это знаю лучше тебя, лучше этой мёртвой суки! Лучше…

– Ты этого не можешь знать, потому что не любил. И никогда не полюбишь.

Алексей замолчал, впитывая тишину по крупицам. Взрывы не смели перебивать её, весь мир, вся преисподняя, даже небеса замолкли в ожидании ответа. Казалось, каждая частица в воздухе дрожит от нарастающего напряжения. Человек перебил дьявола. Человек заставил его замолчать. Жалкий человек, сотканный небрежной рукой бога из плоти, костей и тканей, позволил себе огрызнуться на дьявола, когда изо всех его пор так и сочился страх. Обычный жалкий человек способен на такое…

Джонни услышал в темноте короткий всхлип. Затем Алексей произнёс:

– Поговори о любви с Линдой. Она тебя уже заждалась, папочка.

И он оторвал Джонни челюсть прежде, чем тот успел бы что-то понять.

В кромешной тьме раздался вопль боли, но уже через две секунды его заглушило жадное чавканье разозлённого, оголодавшего зверя. Когда через полчаса в лифте зажегся свет, пол превратился в блестящий алый ковёр, а стены покрывали брызги крови.

Литры и литры крови…

* * *

Женя со всей силы влетел в дверь, но она снова не подалась.

Крайний взрыв принёс с собой затишье. Замолкли даже собаки, хотя казалось, что их лаю не будет конца. И опять-таки лаяли все кроме Рэнджа. Женя уже несколько раз попытался раздробить своё плечо об железную дверь, иногда кидал взгляды в сторону Рэнджа и видел, что тот просто сидит. При взрывах мышцы на его лапах напрягались, но сам он голоса не подавал. Лишь его умные оранжевые глазки безостановочно наблюдали за хозяином, будто чего-то ожидая. Будто что-то скрывали, что-то такое, что не дано знать человеку, а только обычным четвероногим друзьям.

Во время затишья, после очередного удара, Женя снова посмотрел на Рэнджа и не выдержал:

– Да хватит на меня так смотреть! Я стараюсь открыть эту дверь, не видишь?! Стараюсь!

Его голос разнёсся по залу питомника пугающим эхом. Тишина настала так внезапно, что до ушей до сих пор долетали призрачные отголоски взрывов. С потолка упало несколько кусочков бетона, прямо Жене на голову, но он их не заметил – его полностью поглотили глубокие глаза Рэнджа. Некоторые люди могут сказать, что, собаками движут только инстинкты, а сны – это всего лишь яркий бред в их сознании. Но если бы кто-нибудь из этих умников заглянул в глаза Рэнджа, то тут же бы почувствовал пробегающие по спине мурашки – ТАК смотрят лишь мудрецы. Мудрецы, которые знают то, что пока слишком рано раскрывать.

– Вот чего ты хочешь? – Женя испугался собственного голоса. Но говорил необычно громко в повисшей вокруг тишине и, сам того не заметив, перешёл на шёпот. – Хватит, пожалуйста, на меня так смотреть. Я всё равно не понимаю тебя! А вот твой взгляд меня напрягает. Очень напрягает. Если б ты мог говорить, Рэндж…тогда бы ты имел право смотреть на меня так, будто я чего-то не понимаю. А я нихрена не понимаю! Если знаешь, что здесь происходит…ну, не знаю…кивни что ли.

И Рэндж кивнул. Медленно, не спеша, не отрывая взгляда от карих глаз Жени. Кивнул уверенно, так, будто всё понимает. Совсем как человек.

– Охренеть. – Женя осел на пол, рядом с прутьями, перекрывающими выход из клетки Рэнджа. Чёрная немецкая овчарка со стоячими наготове ушками. Чёрная немецкая овчарка, чутьё которой однажды спасло Катю. Чёрная немецкая овчарка, слишком умная для своего вида. Нет, Рэндж не был обычной собакой. За прошедший месяц Женя много раз видел, как разные хозяева общаются с братьями своими меньшими, но ни в одной паре собачьих глаз он не замечал столько осознанности, сколько было у Рэнджа. Он действительно всё понимал. Это одновременно и восхищало, и пробирало до самых костей.

Где-то очень далеко раздался взрыв – такой тихий, что его можно был принять за игру воображения. Крики женщины (истошные вопли) прекратились ещё около десяти минут назад, раздавались они, скорее всего, этажами тремя ниже. Хор мужчин тоже смолк. Не было слышно ни одного человеческого голоса, казалось, все люди погибли или случилось что-то такое, что заставило их замолчать. Как назывался тот фильм? «Легенда»? «Я легенда»? Женя не помнил, но сейчас он ощущал себя главным героем того фильма – единственный оставшийся в живых человек, только не с одним попутчиком, а с целой армией. В этом питомнике было около двух дюжин собак.

– Что мне делать? Что мне сейчас делать, а?

Рэндж полностью выпрямился и, приподняв нос, коротко гавкнул. Его послание заглянуло в каждую клетку, проникло в каждую голову. Лежащие до этого лабрадоры поднялись. Несколько йорков вскочили на лапки и встрепенулись. Один фокс-терьер громко чихнул, как бы соглашаясь с Рэнджем, и также поднялся. Все собаки и псы встали, подошли к железным прутьям. На Женю посмотрели пары и пары карих глаз, и теперь в каждой из них сияла осознанность Рэнджа. Они всё понимали. Да, они всё понимали! Просто всегда молчали, а сейчас услышали команду, означавшую начало действия. Это не просто собаки, нет. Похоже, они намного, намного мудрее людей.

Женя медленно встал на ноги, услышал, как хрустнули колени. Как будто оружие сняли с предохранителя. Щёлк, и теперь можно стрелять.

Его окружали умные глаза, глаза мудрецов, ожидающих действия. От этих взглядов всё внутри содрогнулось дрожью, и на какой-то момент Жене почудился страх, но нет, это был не страх. Наверное, странный трепет перед чем-то необычным, с чем тебя раньше никогда не сталкивала жизнь. Такие моменты встречаются очень редко, но именно от них – от выбранных нами решений – зависят дальнейшие события. И как правило, в подобные моменты человек остаётся наедине со своей судьбой, принимает решение самостоятельно. Руководствуясь только своими чувствами, суждениями и интуицией.

Женя смотрел на не отрывающих от глаз собак и псов, чувствуя, как в воздухе что-то нарастает, что-то приятное, чему хотелось тут же отдаться. Энергетика окутывала тело, мышцы начали расслабляться, веки – тяжелеть, а сознание и вовсе расплывалось в тумане. Такая усталость… такие неподъёмные ноги… как же классно будет сейчас лечь, поспать и проснуться, когда этот хаос закончится и всё…

Рэндж громко гавкнул, мигом вернув миру краски. Женя посмотрел в оранжевые глаза (цвета блестящего на солнце янтаря) и тут же всё понял. В одну секунду ужас сжал его сердце, на стенках которого навечно останется рубец. В одну секунду всё стало ясно, и от осознания происходящего (её рот полон крови) стало тяжелее дышать.

– Катя. Чёрт, Катя!

Женя рванул к двери, чуть ли не с разбегу влетел в неё, но перед самым столкновением остановился. Оглядел «Питомник для братьев наших меньших» и встретился взглядом со всеми его обитателями. Подумал, постучал по двери костяшками пальцев, вспомнил, как ласково солнечные лучи ластились по светлым волосам Кати (её рот полон крови), и принял решение. Женя начал обходить питомник по периметру, открывая каждую клетку. Замок на всех был один и тот же, видимо, Святцы полностью наплевали на домашних животных жителей Чистилища.

– Здесь вы прокололись, ребята. Очень сильно прокололись.

Самой последней Женя открыл клетку Рэнджа – не потому, что так было логичнее всего, а потому, что интуиция подсказывала сделать именно так. Он отодвинул прутья металлической решётки, бросил ключ в сторону и, слыша за спиной постукивание коготочков об кафель, посмотрел в янтарно-оранжевые глаза.

– Давай, лидер. Тебя уже заждались.

Рэндж вышел из клетки, и Женя в какой уже раз поразился его красоте. Чёрный принц, выходец из диких лесов, способный быть невероятной тихоней и жестоким зверем, без раздумий перегрызающим глотку. Холодный свет ламп тонул в тёмной шерсти, переливаясь на её поверхности яркими бликами. Женя сам мыл Рэнджа, не позволяя это никому из Святцев. Иногда он приходил в питомник, а Рэндж уже был чистеньким, расчёсанным и благоухающим шампунем – всё-таки Катя тоже любила его. С момента их прибытия на Чистилище шерсть Рэнджа никто не обстригал, но за ней трепетно ухаживали и мужские, и женские руки. Так что когда он вышел из клетки, все собаки и псы увидели его во всей красе. Чёрный принц, выходец из диких лесов…

На мгновение свет в питомнике погас, потом вновь зажегся. Тишину ничто не прерывало. Ни один человек не кричал, ни одно животное не рычало, звуки будто полностью исчезли из мира, оставив его немым. Но Женя слышал… слышал один звук. Она всплыл в подсознании – эта фраза, произнесённая Катей давным-давно. В тот самый момент, когда он обнимал её дрожавшее тело.

– Если ты меня обманешь, я лично сниму с твоей головы скальп, – прошептал Женя Катиным голосом. – Она так сказала. А я ответил, что не обману. Не обману.

Он направился к двери, около которой уже столпилась целая армия четвероногих бойцов. Среди их были лабрадоры, сенбернары, цвергшнауцеры, мопсы, фокс-терьеры, йорки, бульдоги, бигли, корги, басенджи, колли и даже одна хаски с разноцветными глазами. И все они смотрели на Рэнджа. Смотрели восторженно, ожидая приказа. Так подчинённые смотрят на командира, единственно оставшегося в живых на поле боя.

Женя встал рядом с Рэнджем, опустился на колени, так что его глаза выровнялись на одном уровне с другими, оранжевыми глазами.

– Ты правда хочешь это сделать? – Рэндж еле заметно кивнул – лишь слегка двинул носом. – Уверен? – Глаза под стоячими ушками медленно закрылись и через пару секунд открылись, как бы говоря: «Да, уверен».

Женя поднялся, сделал шаг назад, посмотрел на стены питомника. Трещины на них напоминали веточки огромного, но очень тоненького дерева. От каждого взрыва они расширялись, сплетались друг с другом всё больше и больше, казалось, ещё один-два взрыва, и потолок рухнет, раздавив под собой кости всех присутствующих. Поэтому следовало действовать быстро. Пока было тихо, но ведь перед бурей тоже наступает затишье.