Слишком живые звёзды 2

Женя показал Святцам ладони, Влада последовала его примеру, Катя даже не шелохнулась, но и её руки ничто не скрывало. Здоровяк – Святец ростом выше Жени и не уступающий ему в ширине плеч – долго, очень долго обводил каждого взглядом, не выпуская из границ мушки голову Влады. Его напарник спокойно ждал, держав автомат стволом вниз, направив дуло в чёрно-белые плиты. Всё напоминало сцену из немого кино: актёры уже выступали, действие началось, и только Женя не понимал, что происходит – сценарий напрочь вылетел из головы.

Наконец Здоровяк подошёл к напарнику, накрыл его плечо ладонью, и вместе они отошли в сторону, повернувшись к задержанным спиной. Прекрасный момент для побега, просто самый подходящий. Женя мог рвануть с места и успеть скрыться за углом, прежде чем кто-то из Святцев поднял бы оружие, не то что выстрелил. Быть может, он нашёл бы этот лифт и выбрался отсюда живым и невредимым, но такой вариант сразу отметался в сторону. Женя не мог оставит Владу и Катю: одна из них не побежала бы следом, а рухнула на пол, другая продолжала бы стоять, пока её тело не изрешетили бы пулями. Так что нет, пусть Святцы и отвернулись, пусть они о чём-то и разговаривали меж собой, Женя останется здесь, потому что, как правильно сказала Влада, лучше сдохнуть рядом с любимым человеком, чем жить без него, зная, что ты бросил его на растерзание смерти.

– Мне страшно. – Лёгонькая ладонь сжала плечо Жени, пальцы вжали в кожу ткань футболки. – Если мне скоро не окажут медицинскую помощь, я точно умру. Прямо здесь. Прямо на этом полу!

– Тише, – Женя чувствовал, как сильно бьётся сердце под его ладонью, хотя прикрывал он правую, а не левую грудь. – Всё будет хорошо. Ты ещё дышишь, ты ещё жива, у тебя две ноги, две руки, одна голова, так что всё хорошо. Думаю, эти джентльмены просто заблудились и стесняются спросить у нас дорогу.

– Ты шутишь? Ты… нас чуть не убили, а ты ещё умудряешься шутить?

– У меня с детства проблемы с чувством юмора.

Здоровяк отошёл от напарника и повернулся к Отвратительной Тройке, кровь на одежде которой подчёркивал свет мирно жужжащих ламп. Поднял пистолет, направил его сначала на Владу (та резко дёрнулась), потом на Женю, на нём и остановился. Глаза Здоровяка внимательно изучали лицо Жени (он будто пытается залезть мне в мозг), выжимали взглядом, но всё же глаза Святца опустились первыми, нежели карие глаза Жени. Они посмотрели на Катю и через какое-то время вернулись к парню в красно-белой футболке с замызганной кровью надписью ROCK на груди.

– Сейчас вы вставим вам в жопу стволы и будем двигать ими в сторону лифта, куда вы, я так понимаю, и направлялись. Ты, – Здоровяк указал на Женю, – ведёшь свой горем и отвечаешь за него. Я могу прострелить любой из них что угодно, начиная от пальцев на ногах, заканчивая черепной коробкой. Насчёт них приказа не было. Но если ты, молодой человек, попытаешься оказать сопротивление, я буду вынужден сделать тебя инвалидом. Это, конечно, запрещено, но мои рефлексы считают иначе. Мы поняли друг друга?

Отлично, подумал Женя. Сейчас мы отправимся в незабываемое приключение в хрен-знает-куда, сопровождаемые двумя отбитыми наёмниками. Что ещё преподнесёт нам это день?

В Петербурге только-только наступил полдень.

* * *

Женя сжимал ладонь Кати, и именно её тепло успокаивало его.

Он пытался разбудить в себе хладнокровие. Он понимал, что только холодный, трезвый ум, не затуманенный эмоциями, сможет адекватно оценить ситуацию и придумать решение. Это было не так-то просто. Женя впал в панику, горел от нерешительности, и лишь слова Кати кое-как смогли уравновесить его настроение, его готовый пошатнуться рассудок.

Холодная голова – вот что сейчас было необходимо.

Женя считал удары своего сердца, пока помогал Владе преодолевать каждый метр. Сначала сердце билось слишком часто, потом – после нескольких глубоких вдохов и задержок дыхания – чуть медленнее. Адреналин выветривался из крови подобно злосчастному запаху разложения трупа, которого вытащили на мороз. Два шага – вдох, два шага – выдох. Лёгкие наполнялись воздухом сверху донизу, и внезапно Женя понял, что с того момента, как они с Катей очутились на Чистилище, он ни разу не дышал свежим воздухом. И если уж быть с самим собой откровенным, он не видел неба над головой больше месяца и, соответственно, солнечного света тоже.

Посторонние мысли. Это хорошо. Продолжай успокаиваться.

Вспомни, как ты тайком пробрался в кинотеатр в 2014 году, когда тебе только-только исполнилось десять лет. Это был второй фильм в дилогии Марка Уэбба про Человека-Паука. Помнишь, какие эмоции ты испытывал? Какое блаженство? Вся твоя жизнь тогда представляла из себя совокупность гнева и страха, ненависти и злости, всех отрицательных мыслей, которые могли возникнуть в голове человека, обиженного на мир подростка. И только в истории Питера Паркера ты находил успокоение. Единственным человеком, с которым ты осмеливался заговорить о Человеке-Пауке, была Елена Николаевна – преподаватель английского и просто святая женщина.

– Что мы будем делать? – Влада обратилась к Жене шёпотом – так тихо, чтобы её услышал только он. – Я сомневаюсь, что они хотят нас освободить.

– Я думаю. Доверься мне.

Сердце приближалось к нормальному ритму, и сознание увлекла неведомая сила, интуиция или шестое чувство – Женя не знал что это, а просо доверился и позволил своим мыслям пуститься в самотёк.

На заднем ряду кто-то занимался сексом – это всплыло в памяти чуть не самым первым. На подобные сеансы супергеройского кино подростки довольно часто любили арендовать последние места, а после начальных титров бросать за сидение использованные презервативы, оставляя их на радость уборщицам. Но в тот вечер, когда десятилетний Жен без билета попал на сеанс, совокупляющуюся парочку выгнали почти сразу же.

Парень, наверное, даже не успел кончить.

Влада увидела, как а лице тянувшего её мужчины – именно мужчины в тот момент, а не мальчика – сквозь кровь засияла искренняя улыбка.

– Чему ты улыбаешься?

– Тише, – он удостоил её коротким взглядом. – Я иду в правильном направлении.

Весь фильм Женя просмотрел на одном дыхании. А концовка… слёзы брызнули сами по себе, и они катились по щекам ещё полчаса после того, как в зале кинотеатра включили свет. Силуэт Гвен в белых линзах Человека-Паука… тоненькая паутинка в форме тянущейся ладони… падающие вниз шестерёнки и мчащаяся с бешенной скоростью стрелка часов… Тогда Женя ощутил настоящую магию, магию кино, передачу чувств через потрясающее изобретение человечества – камеру. А потом, после бесчисленных часов брожений по Питерским закоулкам, переживаний по несколько раз самых эмоциональных моментов фильма, прокручиваний их в голове, Женя начал чувствовать, как в груди растёт что-то непонятное, доселе неизвестное. Что-то похожее на…

Ты помнишь, что ты тогда почувствовал? После того, как выплакал все слёзы?

– Спокойствие. Я был спокоен как никогда. Наверное, впервые в жизни.

– Что? Ты… – Влада снова чихнула, но всё же задала вопрос: – Ты сейчас вообще о чём?

И сейчас я спокоен, подумал Женя. Я хладнокровен и я могу трезво оценить ситуацию. Главное – думать. Представь, что это обычная математическая задача в контрольной за год, где эмоции тебе никак не помогут. Только холодная голова, только включённые мозги, всё остальное отсекай.

С этими мыслями Женя сильнее прижал к себе Владу, сжал руку Кати и, ощущая на спине взгляды двух Святцев, свернул за угол коридора. Туда, где их мог поджидать лифт.

* * *

«Вы хоть раз наблюдали за стаей волков?

А за каким-нибудь волком отдельно? Или, например, волчицей?

Когда-то давно, ещё до того, как человеческая рука начала писать библию, неприметной птицей я пролетал над одной из стаей волков. Будущие жнецы спали, действующий бодрствовал, я был ещё совсем молод. И вот тогда я впервые поразился природе. Поразился, увидев, как общаются друг с другом воины одной стаи. За густой серой шерстью клубилась сила, и тот, у кого её было больше всех, становился вожаком. Самцы всегда отличались силой, они и были крупнее самок, дерзкие и смелые подчиняли себе тех, кто нуждался в «твёрдой руке», лидер вёл за собой стаю и следил за здоровьем каждого, обходя всех перед сном – я это видел глазами снегиря, помню так ясно, будто это было вчера.

Волки славятся тем, что от их крови неотделима преданность. Преданность друг другу. Самцы – идеальные семьянины, и знаете почему? Самец никогда не позволит себе заглянуться на другую самку, если у него уже есть своя, не скандалит с ней, ни в коем случае не бросает, и даже после смерти любимой волк не заведёт новую избранницу, остаток жизни он будет хранить своё мужское достоинство при себе. И у волчиц возникает точно такая же привязанность. Порой я следил за несколькими поколениями волков и не переставал поражаться, когда какой-нибудь старый волк приходил на то место, где убили его самку, и сидел там несколько часов, смотря в никуда. Всё это я видел задолго до того, как люди придумали себе первого бога.

Но у каждого правила есть исключения.

Я пишу обычной шариковой ручкой. Я спокоен. На дворе 2019 год, вокруг меня стены кабинета Алексея Царёва, опытного психолога, недавно начавшего частную практику. Стол, стул, пол, отвратительный голубой ковёр и пятна крови на нём. Я пишу обычной шариковой ручкой. Я спокоен.

Я никому не рассказывал эту историю, которую собираюсь выложить здесь, в дорогом, на вид, блокноте. Ни одна живая душа понятия не имеет, какое происшествие (вроде бы незначительное) засело в моей памяти на тысячи лет. В этой истории нет места человеку, он тогда только учился говорить. Эта история произошла с одной волчицей, за стаей которой я наблюдал малюсеньким снегирём.

Была зима. Холодая зима, но волки не мёрзли благодаря двум слоям густой шерсти. Землю покрывал снег, и под лунными лучами он казался не белым, а голубым. На нём лежала волчица, и, спрятав морду под лапами, она скулила. Ей повезло стать свидетельницей исключения из правил: мы с ней видели, как её самец оприходовал другую самку – при том, что у него был маленький детёныш. Волчица могла бы перегрызть ему горло, прямо на той сучке, но почему-то делать этого она не стала. Просто легла на снег и, укрывшись от всего мира, заплакала. Я наблюдал за ней три часа и уже успел подумать, что, быть может, она умерла, но тут её лапы выпрямились, сама волчица поднялась и зашагала прочь от стаи, уходя в лес. Она просто ушла, представляете? Просто взяла и покинула то место, где ей были обеспечены кров, еда и тепло – потому, что самый верный вдруг стал предателем. Волчица уходила в неизвестность, освещаемая бледным лунным светом…

…и тогда в небе раздался зов летящего орла».

Алексей Царёв,

первая запись

* * *

В сознании Влады всё происходило быстро, просто с сумасшедшей скоростью!

Её организм начал странно себя вести. Подходя к лифту, Влада вдруг зачавкала, будто жадно пережёвывала какую-то пищу. Она пыталась перестать это делать, но губы не слушались её. Рот раскрывался, закрывался, и уже даже Женя как-то странно взглянул на неё, но чавканье не прекращалось. Казалось, если остановиться, то воздух тут же застрянет в лёгких и больше не выйдет наружу. С каждым шагом идти становилось всё тяжелее, осколок словно прогрызал себе путь к берцовым костям, вызывая вспышки боли. Хоть Женя и не нравился Владе, она понимала, что без него сейчас бы обедала с богом, скорее всего, неприлично громко чавкая.

– Попробуй широко раскрыть рот и дышать им.

Это помогло. Почти сразу же Влада зевнула, после чего чавканье прекратилось, и к ней вернулся контроль над губами.

– Что это б…

– На месте, ребятки, дальше наша работа. У вас пара минут на перекур. – Здоровяк с напарником вышли вперёд и встали перед огромных размеров лифтом, который можно было бы использовать как гараж. Вновь повернулись ко всей тройке спиной (похоже, они думают, что мы совсем слабы), Здоровяк вызвал лифт, нажав на копку стволом пистолета.