Грань

Вот уже почти неделю буквально каждую ночь Эрик следил за цепочкой событий в своем ночном сериале. Он, конечно, как и прежде ходил на работу, но скорей по привычке, и выполнял свои задачи там на полном автомате, без былого энтузиазма. Голова его была полностью занята размышлениями и анализом того, то представало ему во снах. Все-таки он наблюдал там, как-никак, самое настоящее расследование убийства. В офисе душка и балагур Эрик, слывший душой любой компании, стал теперь неузнаваем для коллег. Они с недоумением взирали на этого обросшего неряшливой бородой, с давно не стриженными, спутанными волосами человека и подмечали какое-то доселе невиданное выражение в его зеленых глазах. В выражении этом читалась душевная отрешенность. Так смотрят глаза людей, думы которых пребывают не там, где их тело, а в совершенно ином месте. Было видно, как Эрик без остановки, постоянно думал о чем-то. Что жил он проблемами и переживаниями о чем-то далеком, никак не связанном с местом, где находился.

С коллегами Эрик практически не общался просто так – только по делу. В столовой всегда старался занять отдельный столик в самом углу. А сотрудники, заметившие эту разительную перемену в молодом человеке, теперь к нему и не подсаживались. Линдгаард, раньше позволявший себе лишь изредка выкурить сигарету в минуты сильного переживания или, наоборот, удовлетворения, теперь превратился в заядлого курильщика, при любом удобном случае выбегающего на улицу затянуться. На перекурах он также старался ни с кем не говорить. Выбирал себе угол подальше и неспешно вдыхал дым, смотря подолгу на небо, или, наоборот, с рассеянным взглядом был поглощен своими, теперь уже непонятными никому мыслями.

Но не стоит думать, будто бы сам Эрик не отмечал перемены в своей внешности и поведении. Все-таки он был далеко не глуп. Да, он постоянно раздумывал над своими снами, силясь понять, на самом ли деле все это происходит. Понять это было сложно, потому как само понятие «на самом деле» в свете пережитого опыта для Эрика ощутимо сдвинулось и размылось. Ведь это все происходило именно с ним, занимало все его мысли, он, можно сказать, жил больше там, чем здесь. Получалось, что все это происходило с Эриком на самом деле, ведь так? Это было в его голове, он ощущал и чувствовал окружающий мир как обычно. Да, у Эрика не было телесной оболочки в тех снах, но вот мыслительный процесс, осознание, где ты находишься и что сейчас происходит, были обычными. Можно даже сказать, там он соображал острее и быстрее, чем здесь. Но вот только куда же деть 30 лет своей жизни в относительно нормальном и здоровом обществе? А в нем, если вдруг кто-то забыл, считается, что сны… Это не более чем сны.

«Кстати, а что мы вообще знаем о снах?» – думал порой Эрик. Что о них знал лично он? Что знали до него? Да, существуют кучи теорий на этот счет. Эти теории существовали чуть ли не с самых первобытных времен, когда люди только научились худо-бедно объясняться друг с другом. Уже тогда им часто не давал покоя интенсивный опыт, переживаемый ночью. Ведь казалось тогда: вот же ты, здесь и сейчас! Те же ощущения, те же реакции на происходящее вокруг. Только вот это самое происходящее часто было абсолютно не тем, что привык видеть человек вокруг себя при свете дня. С одной стороны, вроде бы то же самое, но нет. Чувства обострялись. Реакции раскрашивались яркими глубокими красками. Мир вокруг порой оборачивался невиданной доселе стороной. Он являл спящему свою потаенную, оборотную изнанку. Мир показывал, каким он способен быть. Насколько разным и неописуемым. Таким, который не могло придумать ни одно самое сильное и изощренное. Что уж говорить о первобытном, только зарождающемся человеческом сознании.

«Кто знает, возможно, сны внесли весомый вклад в становление Homo Sapiens как вида», – думал Эрик. Потому как именно они показали ему, сколь безграничны возможности его воображения. А ведь все, что создано в нашем мире, когда-то существовало только в чьем-то воображении, было чьей-то мечтой.

Много позже были древние религии. Те, что дошли до нас хотя бы немного записанными и структурированными, говорили, что реальность сна так же реальна, как и та, в которой мы живем каждый день. Что ваш мозг и делает происходящее реальным. А если мозг чего-то не видит или не осознает, другими словами, не получает сигналов от мира, то откуда вы знаете, что этот мир вообще для вас существует?

После говорили, что сны – это видения, знамения, иначе говоря, прогноз, который некоторый изначальный творец, неподвластный полному пониманию для простого смертного, посылает тебе. На этом этапе предприимчивые люди с хорошей фантазией и логическим мышлением заявляли, что они способны эти сны разгадывать и трактовать. Такие люди сразу обретали уважение и почтение там, где жили. Насколько эти трактования были близки к истине и реальному положению вещей, всегда оставалось вопросом далеко не первым.

Много после, с рождением фантастики, кино, с развитием науки, люди стали делать первые шаги на пути понимания того, как же все-таки устроен их 1,5-килограммовый серый извилистый орган. Исследования показали нам, что там есть сложнейшая нейросеть, связанная системой электрических сигналов, благодаря которым человек и чувствует окружающий мир. Таким образом, если правильно сгенерировать эти импульсы, хозяина мозга можно погрузить в любую реальность, хватило бы только фантазии и технических средств.

Проблема же в его случае, как виделась она Эрику, была в нехватке экспериментальных данных, без которых практически любую теорию при желании можно как подтвердить, так и опровергнуть. Но прибор для записи снов еще не изобрели. Поэтому вынести из них какие-либо материальные свидетельства пока что не представлялось невозможным. Таким образом, путем нехитрых рассуждений Эрик пришел к выводу, что понять природу своих детективных сериалов во снах о другом мире он не сможет. А реально это или нет, вообще здесь вопрос некорректный. Есть факт: он видит довольно детальный мир с живыми вполне людьми, где каждый со своим характером, эмоциями и вроде бы жизнью. Эти люди вполне профессионально занимаются своей работой.

«Если мой мозг все это придумал сам, то я чертов гений!» – думал Эрик. Впору книжки писать и ждать, когда по ним сделают игры и снимут фильмы, а не ходить в постылый офис каждый гребаный день как долбаная штамповка! Вдобавок ко всему сны эти давали ему такую огромную, несравнимую ни с чем пищу для размышлений и тугой клубок переживаний, что, само собой, волей-неволей начнешь тут терять интерес к унылой серой жизни, днем сурка вяло текущей из сегодня в завтра. «А они еще удивляются, почему я выгляжу как начинающий алкоголик! Смешные!» – думал про себя Эрик, когда видел все эти косые и недоуменные взгляды коллег.

Как-то раз его вызвал директор филиала к себе в кабинет. Эрик, как и любой, пусть и один из самых успешных работников при высокой должности и пользующийся авторитетом сотрудников, в первую секунду внутренне напрягся. Но лишь буквально на секунду. Потом расслабился, заправил полу рубашки, неведомо как вырвавшуюся на свободу, обратно в брюки и пошел на первый этаж к директору.

– Добрый день, Альберт Геннадиевич! – ничуть не менее бодро, чем всегда, по мнению его самого, поздоровался Линдгаард.

– Привет, Эрик. Проходи, садись.

Эрик, собственно, прошел и сел.

– Ну, рассказывай, – начал директор.

– Так, Альберт Геннадиевич. Тендеры провели по объектам «РН-Бурения» в Томской области. 90 % месторождений будут использовать в работе наше оборудование. Локальные подрядчики все так же на нашем. Прибыль филиала в новом году ожидается, по самым скромным прогнозам, 137 % по сравнению с этим годом. От подрядчиков, однако, почти что от всех есть пожелание, чтобы мы…

– Погоди, Эрик, погоди. Это я все знаю из твоего отчета на той неделе. И сегодня утром на селекторе ты говорил. Я не за тем тебя позвал.

– Хм… – только и сказал Эрик, – тогда слушаю Вас внимательно.

– Что с тобой происходит?

– То есть, Альберт Геннадиевич? Я что-то не совсем понимаю…

Эрик, естественно, все понял, можно сказать, уже тогда, когда глава филиала вызвал его к себе. Он знал, что за работу возглавляемого им коммерческого отдела волноваться нечего. Просто он не хотел рассказывать этому чужому, по сути, человеку, почему вдруг так резко из метросексуального красавчика превратился в небритого обросшего бомжа.

– У тебя что-то случилось? – продолжал директор. – С родными, может, что? Ты только скажи! Хоть завтра отправим тебя в отпуск. Или в чем дело? С личной жизнью какой-то вопрос неразрешимый?

Андрей Геннадиевич, говоря все это, не сводил с Эрика глаз и, как показалось парню, довольно искренне сейчас интересовался. «Все равно. Ему рассказывать точно не буду. Не поймет дядька», – железно заключил про себя Линдгаард.

– Да не знаю я, Геннадич, – попытался съехать Эрик, отводя глаза влево вниз и озадаченно потирая вихры на затылке, – возраст, наверно, такой, кризис, сами понимаете. Много кто через это проходит, вот и я исключением не стал, к сожалению.

Эрик при этих словах посмотрел в глаза начальнику, улыбнулся и развел руками, придавая словам максимально возможную искренность.

– Работаю вот… Зато можно полностью сосредоточиться на деле! – продолжал он. – Для компании должно быть полезно.

И тут, вспомнив о так в тему предложенном отпуске, решил чуть поддавить:

– Только, правда, наверно, устал что-то… Так что если про отпуск вы это всерьез говорили, то я бы, пожалуй, не отказался от предложения! Мне это даже, наверно, и нужно, потом приеду – не узнаете! – последние слова он оснастил одной из своих самых проникновенных улыбок.

– Ну, тогда решено. Тогда чтоб к концу дня у меня заявление лежало на столе! Времени у тебя много будет – весь месяц чтоб тебя не видел, а там, сам знаешь, праздники еще.

Линдгаард, не веря своему счастью, пытаясь выглядеть потрясенно и признательно, горячо поблагодарил директора, пообещав, что заявление непременно к концу дня ляжет ему на стол. Добавил также, какой все-таки Альберт Геннадиевич чуткий, мудрый и понимающий начальник. Побольше бы таких в стране – сейчас бы жили как в какой-нибудь Норвегии, а то и лучше. В общем, оставив мужчину растроганного и души не чающего в своем заме по коммерческим вопросам, Эрик уже открыл дверь кабинета начальника, как услышал реплику вслед:

– Эрик, ты давай уж действительно хорошо отдохни. Поверь, в нашем мире много чего интересного и стоящего. Увидь это, а то мне кажется, что ты куда-то… Как будто соскальзываешь, что ли…

На этих словах Эрик на несколько мгновений остановился в дверном проеме, прямо как кот, не знавший, входить ему все-таки или нет.

«Соскальзываю… – медленно повторил он про себя. – Я соскальзываю…»

То, что озвучил Альберт Геннадиевич, как раз-таки и было тем, что по-настоящему тревожило Эрика сейчас. Нередко раздумывая над своим состоянием, которое сильно изменилось после начала этих диких снов, Эрик боялся, что действительно именно начал соскальзывать куда-то в другое место. Ему все меньше был интересен мир, в котором он жил, и все чаще на протяжении дня он только и делал, что ждал ночи, когда он снова окунется в тот непонятный и оттого влекущий мир. Туда, где с ним происходило что-то действительно новое. У него не было никаких якорей здесь. С семьей большую часть года он поддерживал лишь телефонный контакт. Свою семью заводить не хотел, даже не смотрел в эту сторону. Хобби теперь уже у него тоже как такового не осталось. Понимаете? Мир становился все менее интересен в геометрической прогрессии. И Эрик стал по-настоящему опасаться, что такими темпами он в один прекрасный миг откроет глаза и поймет, что соскользнул в мир своих снов. Только там ему будет грозить самая реальная физическая опасность. Ведь люди там ищут убийцу.

Молодой мужчина попытался прогнать от себя эту мысль в который раз. Все-таки то, что это взаправду может случиться с ним, представлялось Эрику фантастичным, просто игрой воображения.

«Просто человек так устроен. Если ему нечего бояться, он придумывает себе страх, чтоб его преодолевать. У меня, по крайней мере, всегда так», – подумал он. Затем развернулся, посмотрел на директора и уже вслух произнес:

– Само собой, Альберт Геннадиевич! Отдохну на все деньги! – и рефлекторно улыбнулся, выходя наконец за дверь и закрывая ее за собой.

Поднимаясь по лестнице к себе на второй этаж офиса, Линдгаард думал, насколько же был прав Михаил Афанасьевич, вкладывая в уста своему персонажу фразу: «Никогда и ничего не просите. Никогда и ничего, и в особенности у тех, кто сильнее вас. Сами предложат и сами все дадут». Вот уж точно!

Радостный, придя домой, первым делом Эрик позвонил своему парикмахеру, записавшись на стрижку, а потом пошел в ванну и даже побрился. Начисто! Такого с ним не случалось вот уже, наверно, 1,5 года. Во-первых, не модно нынче это, а во-вторых, непрактично. В парящем состоянии души, выйдя из ванны и ощущая малейшее дуновение воздуха в квартире кожей лица, Эрик плюхнулся на свой белый диван в зале. Дальнейшее действие не заставило себя долго ждать, он взял телефон со стола и с помощью WhatsApp видеовызовом набрал своему единственному другу. Уже через три гудка фотография контакта на экране телефона сменилась живой физиономией Ивана Юшина.

– Ого, какие люди! – говорило загорелое лицо с дисплея телефона. – Стопятцот миллионов лет не звонил!

– Здорово, Ваня, как сам?! – теперь уже по-настоящему искренне улыбаясь, ответил другу Эрик.

– Да я-то норм, чувак, – орал Иван в телефон, пытаясь перекричать гвалт на заднем плане. За его лицом, кстати, была ночь.

– Ты хоть где щас? – спрашивал Эрик. – Веселуха там у тебя, смотрю.

– Да на Гоа вот занесло! На пляже мы тут. У местных праздник какой-то дичи очередной. Угорают все, так что мама не горюй!

– Блин, классно там у тебя. А мне вот тоже отпуск дали.

– Так приезжай скорей, че ты?! Еще, говорят, неделю почти это все у нас продлится!

Эрик на секунду всерьез задумался над предложением друга, но, не найдя тому отклика в душе, сказал:

– Да не, Вань, до родителей вот надо бы доехать, сто лет уже не видел, да и знаешь же, как я ко всему этому тропическому аду отношусь. Так что спасибо, но увольте, – ответил Эрик.

Проницательный Иван, однако, сразу же уловив изменение в лице друга, сказал:

– Зря, чувак. Я б на твоем месте сорвался. Ты хоть и побрился зачем-то, но, я думаю, ты в курсе, что на лбу борода не растет и глаз не скрывает. А вот такого их выражения я, пожалуй, никогда у тебя не видел… Что случилось, реально?