Грань

А случилось вот что: в очередной раз провалившись в полусон – в полудрему, в сознание Ани резко ударила упругая красная волна и быстро замелькали образы. Образы двух дерущихся фигур. Затем один упал. Потом вспышка, провал. Следом одна фигура склонилась над другой с чем-то длинным в руке. Потом удары, каждый из которых красной пульсацией все ярче и ярче разносился в охватившем мозг девушки видении. При последнем ударе красный свет стал почти ощутимо жечь и резать глаза или, может быть, сознание. В этот самый момент девушка и очнулась.

– Дэушка! – продолжал обеспокоенный таксист. – Вы бэлая вся. Что случилось, вэй?!

Только сейчас до слуха Ани дошли его слова.

– Да, да… – растерянно отвечала она. – Поезжайте, пожалуйста. Все… Все нормально.

Таксист покачал головой и аккуратно тронулся. Машина продолжила свое медленное продвижение к указанному адресу.

Перед машиной справа в кирпичной стене была невысокая, на вид старая арка. Аня посмотрела в ее направлении, и тут же кровавая вспышка пульсацией стробоскопа ударила в голове.

– Стойте! – резко сказала девушка.

Таксист повиновался.

– Видите вон тот проем в стене справа? Поезжайте туда, – продолжала Анна.

Машина осторожно приняла правую сторону дороги, филигранно объехала большую рытвину с острыми краями оборванных труб и повернула в указанную арку. Проехав еще буквально метров 20, машина остановилась. Дорога впереди сильно сужалась. Место, в котором оказалась Аня, сильно контрастировало с остальным городом. Поначалу девушка не могла понять, в чем подвох, может, это просто ее внутренние ощущения. Но потом, осмотревшись, увидела, насколько все очевидно. Место это, казалось, существовало как будто немного в другом измерении. Дело в том, что на кирпичных стенах переулка не было ни одной трещины. Под ногами девушки – ни одной рытвины или ямы, лишь ровный асфальт, если и треснувший кое-где, то только лишь под влиянием времени. Если посмотреть наверх, то редкие окна все были в порядке: стекла на месте, а где-то даже на старый манер можно было видеть горшочки с растениями, укрепленными прямо на подоконниках с наружной стороны.

Однако внешнюю идиллию этого случайного глаза бури в шторме окружающего хаоса нарушала какая-то внутренняя опустошенность. Казалось, весь переулок пульсировал некой темной тягучей энергией, под влиянием которой Анна стала ощущать сильную внутреннюю тревогу и беспокойство. Дальше, чуть углубляясь, проход расширялся. На этом небольшом пятачке слева была ржавая железная дверь. Дверной проем был затейливо, особым образом поврежден, а края самой двери погнуты и кое-где буквально врезались в края проема. Таким образом, с первого взгляда было понятно, что даже если возникнет такое желание, эту дверь открыть будет невозможно. Проходя дальше вглубь аллеи, Анна обратила внимание на то, что стало как будто бы очень влажно, в то же время теплее, а видимость очень сократилась из-за взявшегося непонятно откуда тумана. Девушка, само собой, уже давно начала догадываться, где же именно сейчас оказалась, а последние ее сомнения были развеяны, когда из белой мглы не спеша выплыли острые ветки чахлого деревца. Компанию ему составлял стоявший слева непонятного цвета мусорный бак.

«Да, теперь это точно оно, – подумала Аня, – то самое место из этого жуткого сна, который я видела тогда осенью». Анна медленно приблизилась к контейнеру. Ей казалось, что с каждым шагом окружающую белую мглу будто подсвечивают розовые всполохи. И при каждой новой вспышке из мглы фото-негативами на миг замирают выхваченные из многослойности миров черные силуэты. Их двое. С каждой новой вспышкой позы их меняются. Частота розовой пульсации ускоряется. Силуэты мелькают все чаще. И вот уже перед Аней заново разыгрывается вся ужасная сцена убийства. Розовый туман уже не мелькает, а полностью заливает собой все вокруг. Его яркость и цвет нарастают, становятся слепящими. Резкая, теперь уже белая вспышка яркостью в миллионы солнц. Высокочастотный нестерпимый звук. И Анна падает без сознания.

***

– Дэушка, дэушка! Очнитэсь! Дэушка! – приглушенный голос таксиста пытается пробиться к сознанию Анны.

Она наконец-то открывает глаза. Перед ней салон старой «Тойоты». Она полусидит-полулежит на заднем сидении. Над ней склонилось бородатое большое лицо. На лице этом озабоченные, взволнованные карие глаза. А губы, которых не видно из-за густой бороды, все продолжают и продолжают звать ее. Когда девушка открыла глаза, таксист облегченно вздохнул и отстранился, перестав трясти Аню.

– Ну наконэц-то, альхамиду илля! Очнулась!

– Я что, спала? – придя немного в себя, спросила Аня.

– Вы – да! Я как на Тимакоуа суэрнул, смотрю на тебя в зэркало – сидит. Потом еду немного, смотрю – уже спит, ну, ладно, думаю, пусть спит, устала. Дальше еду. Потом подъезжаю уже к Московскому, тут, вай, что началось! Ты трястис вся стала, стонать, веки так быстро-быстро заходыли… Я машину стоп, к тебе побежал! Зову, трясу, по щекам бил – лежишь стонешь! Кощьмар тебе, что ли, приснился, а? Что такое было?

– Да, да… Да, вы правы. Отрубилась. Приснился плохой сон, – растерянно ответила Аня и попробовала выдавить из себя улыбку в конце.

– В общэм, мы приехали, – сказал таксист, указывая рукой куда-то на улицу, – ну, то есть максимуально, как могли. Вон твой дом 68.

Таксист указал рукой налево, в сторону самых настоящих руин, видимо, того, что осталось от домов на набережной. Отдельные дома различить там было сложно, если вообще возможно. Лишь смутно угадывающиеся остовы бетонных коробок выступали из груды кирпича вперемешку с бетоном и прочим мусором. Было похоже, что морской исполин, выброшенный на берег давно, сейчас гнил, и комки вонючей плоти обвалились вниз, обнажая торчащие кверху ребра.

Девушка вышла из машины. Таксист, как и обещал, подъехал близко настолько, насколько это было возможно. Дальше дороги не было от слова совсем. Вместо нее ниже уровня асфальта метра на три была траншея с разорванными трубами и большими лужами. Редкие фонари остались стоять вдоль дороги, чудом продолжая держаться непонятно как. Большинство из них попадали в ту же траншею, которая теперь была на месте Московского тракта. Черные многожильные кабели дополняли картину своим причудливым хаотичным узором, местами выступая сквозь разрушения.

Все дома по левую руку, включая и дом ее родителей, слились в одно бетонно-кирпичное месиво. Еще дальше, ближе к мосту, дорога, а точнее, ее направление, ныряла в настоящую, образованную землетрясением, глубокую то ли запруду, то ли озеро. Из воды бетонным рифом пытался взбежать на мост шлюз с дороги, но обрывался, ведь в том месте, где тот должен был плавно вливаться в мостовое полотно, зиял огромный пролом. Пролом этот даже с места, где стояла сейчас девушка, казался очень широким. До самой первой опоры, уходящей в реку, полотно моста обвалилось, и куски его острыми осколками торчали из воды.

Вот и все. Все призрачные надежды девушки были развеяны. От осознания того, что прямо сейчас она осталась совсем одна в этом мире, слезы крупными каплями выступили на глазах и покатились по пылающим щекам. Дорожки от слез быстро сковало льдом на холодном томском ветру. Следующий сильный его порыв сдул остатки соленых капель с глаз и распахнул полы незастегнутого черного пальто. Холод, проникший под белую блузку в самое нутро, почему-то вспыхнул внутри розовой вспышкой. Ощутив эту вспышку, девушка первый раз позволила себе связать землетрясение, ни с того ни с сего случившееся в центре Сибири, и свой тогдашний сон. Внутри нее поселилась, нет, даже укоренилась уверенность в том, что катаклизм, унесший жизни ее родителей и многих других жителей города, – это не случайная прихоть природы. Анна не могла объяснить свою уверенность, возможно, это была та самая легендарная женская интуиция. Так или иначе, девушка знала, что чья-то злая воля послужила причиной катастрофы. Доказательств этому, понятное дело, не было. Да и какой вменяемый человек мог допустить, пусть даже и только в своих мыслях, что на процессы, происходящие в глубине земных недр, кто-то может повлиять?! Только богу такое под силу, пожалуй. Да и то если ты веришь в его существование.

Однако уверенность в причастности к катастрофе некоего лица, персоны, если хотите, черным зерном поселилась у Анны в душе. И росток ненависти и мести начал медленно проклевываться и прорастать внутри нее. Кем надо быть, чтобы устроить такое? Ведь стоит понимать, что последствием твоих ужасных действий станет гибель многих и многих людей. Да, тот, кто совершил такое, достоин только ненависти и желания отомстить.

Стоя сейчас на холодном ветру, Анна понимала, точней, была уверена, что все происходящее с ней не случайно и что это только начало истории, в которую ее вплела жизнь.

Глава 13

Широкую пешеходную аллею, пронизанную ровными линиями дорожек и очерченную двумя идеальными рядами словно нарисованных деревьев, сейчас заливало полуденное солнце. Между дорожками все было усажено кустами и деревьями пониже, поэтому в пределах аллеи было прохладно и многие гуляющие могли спокойно отдохнуть от дневной жары на уютных деревянных лавочках.

Как раз на одной из таких лавочек нога на ногу сидел взрослый мужчина в снежно-белой длинной мантии легкого хлопка. Несмотря на недавнюю моду по аугментации тела и свой высокий пост, имплантов на теле мужчины было немного. По крайней мере, в глаза бросались лишь три проводка возле правого уха. Проводки выныривали из трех аккуратных отверстий над ухом, сбегали вниз по задней части и исчезали где-то возле мочки, нырнув обратно в голову через три точно таких же не менее аккуратных отверстия. Мужчина не носил украшений или же ярких модных аксессуаров. Лишь на левой стороне его груди к мантии был приколот маленький значок – черная птица, сидящая на разлинованном параллелями и меридианами шаре. Многие сограждане, глядя на него, подумали бы, что это, скорей всего, служитель какой-то церкви или нового культа. Но лишь немногие знали истинное значение эмблемы на груди мужчины.

Человек в белом откинул рукав мантии с левой руки, прикоснулся двумя пальцами к запястью, и над рукой тут же возникла небольшая прямоугольная голо-проекция со странными непонятными символами. Мужчина едва уловимо поднял одну бровь над жемчужным глазом, коснулся еще раз запястья теперь уже одним пальцем, и проекция над рукой исчезла. Затем он вытащил откуда-то небольшой белый цилиндр, нажал кнопку, и по цилиндру пробежали и остались светиться синим тонкие дорожки. Держа цилиндр указательным и средним пальцами светло-серого цвета, он поднес устройство к губам и затянулся. Синие дорожки засветились ярче, и через мгновение мужчина не спеша выдохнул изо рта зеленоватый дым. Повторил процедуру несколько раз, после чего убрал цилиндр куда-то в недра мантии. И это было странно, так как мантия, на первый взгляд, была идеально ровная и никаких карманов на ней не было. Далее он раскинул руки в обе стороны на спинку скамейки, оглянулся по сторонам, после чего стал смотреть перед собой.

Взгляду его чуть внизу относительно аллеи, за деревьями открывался небольшой холмик с идеальным изумрудным газоном, плавно сбегающим к реке. На другом берегу реки была выполнена шикарная набережная с интересной, как бы текучей архитектурой. Все элементы – фонари, скамейки, маленькие домики и беседки, – казалось, были только что вылеплены из застывшей воды. За ансамблем набережной по дороге сновали автомобили на разной высоте от земли. Автомобили напоминали собой скорее маленькие самолеты, только без турбин и винтов, но с широкими короткими крылышками и соплами реактивных двигателей в задней части. Некоторые модели обходились вовсе без крыльев. И уж, конечно, никаких архаизмов вроде колес. Значительно выше над дорогой шла серая линия монорельса, поддерживаемая зависшими прямо в небе пилонами. Вдалеке можно было заметить, как по монорельсу стремительно летит белый поезд, корпус его переливался на солнце чешуей змеи.

За монорельсом, чуть позади, начинались здания. Сверкающая их облицовка разными цветами искрилась на солнце. Некоторые были настолько высоки, что терялись за облаками в слепящей синеве.

Мужчина еще раз посмотрел по сторонам и, повернув голову влево, задержал взгляд на фигуре в такой же белой мантии. Фигура эта уверенно шагала по направлению к нему.

– Добрый день, Сольден, – сказал подошедший к лавочке мужчина.

– Здравствуй, Зенос, – ответил куратор Земли, не сводя серых глаз с собеседника, – ты срочно хотел меня видеть, а я сижу здесь уже 10 минут.

– Ну, ты же меня знаешь, Сол, – развел руками Зенос, – ничего не могу поделать со своей пунктуальностью. И, по-моему, мы договаривались на 2 после полудня?

Тут он быстро оголил левое запястье и жестом, который проделывал Сольден несколько минут назад, вызвал проекционный экран.

– Вот, смотри! Без двух минут 2!

– Зен! Вот мы скоро полвека как с тобой работаем, а ты так и не привык к моему юмору, – улыбнувшись, сказал Сольден. Серые же его глаза по-прежнему излучали ледяное безразличие. Прочитать что-то в них было решительно невозможно. – Присаживайся!

С этими словами куратор убрал левую руку со спинки и чуть подвинулся. Зенос сел, поправил мантию на коленях и внимательно посмотрел на начальника.

– Не буду ходить вокруг да около, Сол, знаю, ты, как и я, этого не любишь. Поэтому сразу к делу: я засек очень сильного входящего на Земле-06.

– 06… – протянул Сольден, слегка прищурив левый глаз, как будто что-то вспоминая, – это же та проекция, где случилась та самая катастрофа и погибла куча людей?

– Да. И вмешался Карх.

– Ну, уж это я не забыл, – губы Сольдена при этих словах из легкой улыбки трансформировались в ровную тонкую линию.

– Входящий – девушка, – продолжал Зенос, – как-то связана с нашим разрушителем с четверки. Она, конечно, возможно, никакой и не входящий, потому как ее активность, это я уже проверил, ни разу не выходила за рамки родной проекции. Но в том, что она связана с объектом, нет никаких сомнений.

– Откуда такая уверенность?

– Компьютеры зафиксировали всплеск биотической активности на шестерке. Я тут же посмотрел активность на Земле-04 в это время, потому как это могли быть новые проявления разрушителя. Но там все было спокойно. Всплеск шел из России, из города, в котором грянул тот самый катаклизм. Местные называют его Томск. Там входящих не зафиксировано. По крайней мере, в наших базах данных их нет. Я начал сверять сигнатуру этого всплеска с сигнатурами возмущений, когда был активен наш разрушитель с четверки. И знаешь что?

Сольден лишь сделал нетерпеливый жест рукой, призывающий говорящего скорей продолжать.

– Так вот, сигнатура практически полностью совпадает с первым зарегистрированным вхождением объекта с Земли-04. Пик в пик, период в период совпадает.

– То есть наблюдаемая с шестерки, можно сказать, заново пережила эти события.