Грань

– Ну да, ну да… – согласился Эрик.

Остаток вечера парни проболтали, посмотрели парочку фильмов, которые привез с собой Эрик. Все-таки полевой опыт не пропьешь, как ни старайся. А опыт этот одним из самых важных пунктов при сборе в поля провозглашает, что много фильмов на винчестере не бывает.

Еще Эрик был приятно удивлен тем, насколько приятней и легче стало им с Эмилем общаться. Создавалось такое впечатление, что всю спесь, гонор и необъяснимое порой желание спровоцировать конфликт из Эмиля кто-то чуть ли не хирургически удалил, оставив только самый минимум. Ведь совсем лишать человека защиты, делая его полностью не готовым и избегающим любой конфронтации, например, даже просто дружеского подкола, опасно. Вспомните хотя бы замечательное произведение на эту тему – «Заводной апельсин».

Эрик, естественно, все это понимал. Интересовало его другое: что послужило настолько видимой перемене в человеке? Неужели это простое банальное взросление или же тут что-то посложней? У Эрика была одна теория, но, чтобы всерьез об этом говорить, нужно было сначала спросить у кого-то компетентного, допустим, у Тура. Не то чтобы это имело какое-то большое значение сейчас, но в таком случае перемена в характере Эмиля являлась бы уже хорошим доказательством того, что все случившееся с Эриком за последние полгода не просто череда интересных остросюжетных снов. Плюс ко всему Эрик был рад, что Эмиль живой и во плоти и у него, можно сказать, произошла эволюция личности. Не то чтобы Эрик сомневался, что Эмиль жив, после того самого сна, но доказательство, увиденное своими глазами, в сто раз лучше любых других косвенных подтверждений.

В общем, когда на следующий день за Эмилем прилетел борт, доставив тот самый загадочный зонд, Эрик почувствовал, что теперь по-другому смотрит на Эмиля. Видя, как спина Ахвердиева удаляется по направлению к вертолетной площадке, Эрик с радостью для себя отметил, что теперь смотрит на него по-другому. Теперь на несущего тяжелую сумку в отставленной руке Эмиля Эрик смотрел если и не как на друга, то как минимум на уважаемого товарища и коллегу. От осознания этой перемены у него потеплело где-то в груди и повысилось настроение. Приятно было осознавать, что он перерос очередной конфликт, очередную неприязнь на пустом месте и теперь они с Эмилем стали мудрее и выше этого.

Вертолет взлетел, и когда последние отзвуки шума лопастей перестали доноситься до слуха, Эрик влез в рабочий комбинезон, надел теплую рабочую куртку и отправился провести осмотр оборудования, в том числе и того самого зонда.

«Блин! Я ведь так и не поинтересовался у мастера, как ведет себя скважина! – посетовал Эрик. – Мало того что это просто невежливо, так еще и нехорошо для работы». И чтобы исправить это упущение, он, вместо того чтобы пойти сразу же к приемным мосткам буровой, возле которых в ящиках лежало оборудование хвостовика, направился к вагону-офису.

– Иван, привет! – сказал Эрик спине в черной водолазке возле монитора.

– А, Эрик! Заходи, проходи! – повернулся к вошедшему вместе с креслом буровой мастер.

– Привет, Иван! Да вот, зашел узнать, как бурежка у вас шла.

– О-о-о! – протянул начальник, откидываясь и закатывая глаза. – Ну, слушай тогда. Это надолго рассказ.

Эрик скинул тяжелую зимнюю спецовку, повесил ее на вешалку у входа, прошел и сел на тахту возле мастерского стола.

– В общем, – начал Иван, – сказать «с осложнениями» – это ничего не сказать. Как только закривились и пошли к жерлу, где должны будут проводиться эксперименты, началась самая жара. Буквально. Во всех смыслах этого слова. Во-первых, это, конечно, раствор. Он стал буквально вскипать и выходить на устье, дай бог, в трети своего изначального объема. Соответственно, бурили под постоянным риском ГНВП. Ну и, разумеется, реагентов на приготовление нового раствора ухлопали как на 10 скважин. Веришь или нет, сейчас бурим на третьем комплекте бурилки! Два предыдущих после нескольких СПО вытягивались как макаронины и буквально гнулись, стоя за пальцем. Наши хотели спустить туда температурные датчики, просто ради интереса посмотреть, какая там температура, что трубы плавит, но, сам понимаешь, когда подняли датчик… В общем, там и поднимать особо было нечего. По поводу СПО – это тоже сущее наказание какое-то. Бывало, что полсмены не проходило, как проходка падала до нуля, потом поднимали долото, а оно все поплавлено, зубья все гладкие, сработанные, и форсунки забиты серой. В общем, пробурили, конечно, с горем пополам. Дело пошло лучше, когда привезли какие-то суперсовременные американские реагенты, специально разработанные для борьбы с экстремальными температурами. И долотья стали доставлять с вольфрамовым вооружением. Только так и смогли добурить. Но слушай, Эрик. Сейчас скважина стабильна, циркуляция почти полная, но ключевое слово здесь – «почти». Я это к тому, что к спуску хвостовика раствора останется буквально впритык.

«Как же этот Иван любит слово «буквально»», – подумал про себя Эрик. Но продолжал слушать с интересом. Он и не ждал легкого спуска и настраивал себя на что-то подобное.

– Так вот, Эрик, – продолжал Иван, – я уже неделю назад дал заявку на завоз дополнительной партии того сказочного реагента, но хоть проект и международный, а бюрократы, видимо, везде кушать хотят. Короче, наши ответили, что времени на согласование всех таможенных вопросов для завоза новой партии не хватит, и сказали завершать работы на том, что есть. А если этот чертов вулкан, который, видимо, вообще своей жизнью живет, захочет что-нибудь выкинуть? Откроется поглощение, повысится температура, или щас с проработкой, тьфу-тьфу, что-то нештатно пойдет?

И он широкими глазами посмотрел в упор на Эрика, стуча по деревянному столу.

– Ну что в таких случаях говорят, – с успокаивающей улыбкой сказал Эрик, – мы люди маленькие, наше дело – выполнять.

– Но ты-то вроде, я слышал, начальник какой-то тоже. Не можешь там повлиять на кого нужно, так сказать, после того как увидел проблему на месте?

Эрик скривился и посмотрел в сторону.

– Да я хоть и начальник, да, но всего лишь в сервисной компании, не забывай. А тут международный проект, где всеми все уже согласовано. Странно только, что, если тут такие проблемы, почему молчит этот Фрэнк и его буржуи? Эти-то натурально помешаны на безопасности…

– Вот, Эрик! Вот! Прям с языка снял! Тоже хожу целыми днями и про это думаю. Знаешь, я краем уха слушаю все-таки его переговоры кое-какие, так вот. Я далеко не эксперт в английском, но создается впечатление, что он им половину проблем тупо не договаривает. Все у него вечно «ОК», «Ноу проблем» и «Ол райт». Так же, да? «Ол райт»? – неуверенно спросил не особо сильный в английском Иван.

– Ну да, Иван. Ты все правильно понял. Все хорошо у него, значит. И это действительно странно. Теперь я еще больше пообщаться с ним хочу.

– Да уж! – согласился Иван, а потом спросил: – А ты куда шел-то?

– Да вот, осмотр надо же произвести.

– Твоих железок-то? Так это мы с Эмилем все уже сделали, акт составили, подписали. Вот!

И он начал разгребать вороха документов на столе, отыскивая тот самый акт.

– Да не суетись ты, кстати, как тебя по отчеству? Я к старшим привык так обращаться.

– А, по отчеству Михалыч, если уж привык, то привычка – вторая натура, знамо дело!

– Отлично! Так вот, Михалыч, акт-то этот у меня есть, Эмиль передал. Я больше хочу на этот загадочный зонд – чудо заокеанской мысли – посмотреть. Что это такое вообще.

– А, ну, это обязательно, естественно! Сходи, конечно, глянь, чего там эти буржуи привезли такого в землю русскую спускать!

На этом месте они рассмеялись, и Эрик, заинтригованный больше прежнего, особенно узнав некоторые подробности, пошел совершить-таки предварительный осмотр.

Снег, и не думавший начинать таять, несмотря на весну, приятно хрустел под ногами. Буровая площадка находилась в окружении красивой горной цепи, а на фоне самой установки вздымала свой белый горб Ключевская Сопка. Своей громадой вулкан заслонял полнеба, но Эрик понимал, что, как и со всеми горами, на самом деле она была намного дальше, чем кажется.

Около буровой установки возле приемных стеллажей находились ящики с оснасткой хвостовика. Тут же на стеллажах в лучах утреннего дальневосточного солнца блестел черной краской комплект труб, на котором вся эта оснастка должна была быть спущена в скважину. Ящики были вскрыты, но аккуратный Эмиль накрыл их деревянными крышками и даже положил сверху плотную пленку – бельтинг, чтобы часто выпадающий снег не нападал куда не следовало.

Эрик рассудил, что после Эмиля ничего повторно осматривать уже не нужно, и пошел прямиком к загадочному ящику из хорошего дерева с множеством штампов, прибитых накладных и маркировок согласно стандартам США – законодателей мирового бурения.

Эрик медленно обошел презентабельный ящик, еще не вскрытый Фрэнком, и, к своему удивлению, не обнаружил на нем ни одного того самого черно-желтого вентилятора, однозначно понятного во всем мире. «Очень странно, – подумал по этому поводу Эрик, – как будто хотели, чтобы никто не знал о том, что оборудование радиоактивное… Оно и понятно, тогда непременно бы возникли проволочки со ввозом. Что же это такое и что тут на самом деле намечается?»

Эрик был погружен в свои мысли, и нарастающий градус волнения в нем поднимался все выше после разговора с мастером. Так что он даже не заметил, как рядом возник Фрэнк Уоррен.

– Эрик! – сказал он, раскатывая «Р» как все англосаксы. Обращение было бодрым, громким и жизнерадостным. Эрик даже вздрогнул от неожиданности, потому что мистер Уоррен подошел со спины тихо, как ниндзя. – Как твои дела?

Седой невысокий Фрэнк, как всегда, улыбался широко, насколько возможно, но опять лишь одним ртом.

– Доброе утро, Фрэнк! – поприветствовал в свою очередь его Эрик.

– Вижу, ты заинтересовался нашим новым… м-м-м… device!

– Прибором? Да, ты прав! Не терпится уже посмотреть. Очень удачно, что ты как раз подошел, можно вскрыть его прямо сейчас вместе, – Эрик подхватил веселый тон разговора, чтобы расположить к себе иностранца.

– Оу, of course! За этим я и пришел!

Эрик осмотрелся в поисках монтажки или ломика, которого, естественно, не оказалось рядом, когда нужно. Это означало, что, как всегда в таких случаях, придется подниматься на палубу буровой.

– Тогда постой пока здесь, Фрэнк, а я сбегаю на rotory table и принесу нам some crowbar.

– Very nice English, young man! – весело воскликнул Фрэнк, и глаза его наконец-то взглянули чуть теплей, чем обычно. – But no need! Я все принес с собой!

И он извлек откуда-то из-за спины новенькую черную монтажку, которая была будто бы специально спроектирована для того, чтобы удобно вскрывать ящики. После пары ловких движений деревянная крышка подпрыгнула, и Фрэнк откинул ее в сторону.

– Well, let’s see! – сказал Фрэнк и склонился над оборудованием. Эрик тоже сосредоточил внимание на содержимом.

Внутри на двух деревянных ложементах в ворохе специального демпфирующего материала, напоминающего бумажное сено, покоилась обычная, ничем не примечательная, с виду гладкая труба. На корпусе, нарушая его монолитность, была лишь одна крепящаяся на винтах под шестигранник пластина, утопленная в корпус заподлицо.

– Эрик, помоги мне please, – попросил Фрэнк, – я хочу поднять зонд, посмотреть… эм… through it.

– Чисто ли внутри, понимаю, – ответил Эрик.