Фонарик из кармашка

– Но… завтра мы продолжим прогулку! – возразила Ксана.

– Не разочаровывай меня, Ксана! Иначе придётся тебя убить. Я не такая жестокая, как Мешант, но справедливая, как кикимора. Сегодня я всем расскажу, что нашлись наконец-то люди, сумевшие оценить мою красоту. Они придут показаться вам.

– Может, мы ещё конкурс красоты устроим? – хмыкнула Ксана. Её совсем не прельщала перспектива завтра утром рассматривать таких же кикимор.

«У меня вообще-то были другие планы!»

– Что устроим? – заинтересовалась Бурнахи, и Александра пожалела о том, что сказала. По тону и взгляду кикиморы можно было сразу догадаться, что теперь девушка от этого конкурса не отвертится.

Ксане пришлось рассказать предводительнице местных кикимор вкратце о подобных мероприятиях. Если бы вы видели глаза этой нечисти! Они загорелись таким огнём, что стало ещё страшнее. В итоге сошлись на том (а точнее, кикимора всё за всех решила), что завтра Ксана и Биль проведут конкурс красоты среди кикимор. Они и ведущие, и жюри – в общем, вся оргработа на них. Напряжение росло, ощущение беды не покидало путников, но договор с кикиморой невозможно было отменить… И только когда удовлетворённая результатами беседы Бурнахи их покинула, Ксана со слугой вздохнули с облегчением. Особенно Ксана, потому что всё это время кикимора не отпускала её плеча. Плечо уже заныло, даже онемело слегка от холода.

– Я бы сейчас с удовольствием съела чего-нибудь посущественнее бутерброда, этот разговор совсем меня вымотал.

– Да, вы здорово её заговорили! А по поводу еды, так вы сами знаете… – пожал плечами Биль.

– А что, если попробовать завтра выторговать у кикимор какой-нибудь пищи за проведение мероприятия? – предложила Ксана.

– Нам бы жизнь свою выторговать, – заметил Биль и добавил: – Вы завтра потребуйте с них… расписку, обещание, гарантию или ещё что-нибудь типа такого, что они нас не убьют ни при каком результате конкурса.

– Правильно мыслишь, – кивнула Ксана. – Всегда могут найтись особо самовлюблённые дамочки, которым титул «Мисс мира» подавай, ни больше ни меньше. Слушай, мне поспать бы. Сейчас думать ну совсем не хочется! – и зевнула.

– И что, вы это всё так оставите?

– Биль, послушай! – ответила она резко. – Я голодная, невыспавшаяся, иду к этому вашему Смайтуму не по своей воле, настроение препаршивое. А ты тут со своими размышлениями пристаёшь! И вообще, у меня болит плечо.

Наверное, как-то так выглядит нервный срыв в зародыше. Александре несладко. Билю достаётся…

Фраза про плечо на Биля подействовала как-то странно: он замолчал и о чём-то задумался. Глаза буквально слипались, думать Ксана ни о чём не могла и не заметила эту странную реакцию своего верного слуги. А зря…

Ксана сразу отключилась. Не знаю, сколько проспала: час, два. Проснулась оттого, что кто-то аккуратно пытается опустить рукав её кофточки, оттянув ворот. Было очень темно, фонаря, разумеется, не было, и некогда было раздумывать и расспрашивать. Ксана оттолкнула этого «кого-то» – он был на удивление лёгким и почти не сопротивлялся – одной рукой и нащупала рядышком какую-то палку, вскочила и заорала:

– Ты кто? Чего ко мне лезешь? Не подходи!

Никто не отозвался. Ксана уж было подумала, что ей всё приснилось, потому что просто перенервничала. Но вдруг послышался до боли знакомый голос:

– Госпожа Ксана, это я…

Снова повисла тишина. Теперь стало ясно, почему этот «кто-то» был таким лёгким: Биль маленький и щуплый. Но непонятно, чего он хотел.

«Если я ему приглянулась как женщина (мало ли, может, в этой стране такие обычаи?) и у него была вполне мужская цель, то почему он стал оголять именно плечо? А если не это, то что?» – размышляла Ксана.

В конце концов она сказала:

– Ты объяснишь мне, что произошло?

– Понимаете, – виноватым голосом, очень волнуясь и сбиваясь, попытался объяснить слуга, – мне рассказывали, что кикиморы ставят на плечо печать смерти…

– И ты решил посмотреть? – усмехнулась госпожа, хотя по спине пробежал холодок. – Почему ночью? Почему меня не разбудил?

– Боялся, что вы не поверите мне.

– И поэтому не сказал раньше, когда можно было хоть что-то разглядеть?

– Не выгоняйте меня…

– Замолчи! Лучше скажи, как от этого можно избавиться.

– Выжечь, – твёрдо ответил слуга.

– Что? Что ты сказал? – Ксана чуть не подавилась собственной слюной. «Выжечь? Да в этом Королевстве не будет даже стерильных инструментов, не говоря уже об анестезии!»

– Если у вас печать смерти, от неё надо избавиться до прихода кикимор, – дополнил Биль.

– Ты вообще соображаешь, что наделал? – Ксана разозлилась. – Если бы ты сказал раньше, мы бы всё выяснили, сделали! А ты ерундой занимаешься… В любом случае надо посмотреть, что у меня на плече.

Она села, открыла плечо и посмотрела. Ничего не видно! Подозвала Биля.

– Ничего не видно, госпожа.

– Ага, и что ты думал выглядеть в такую-то тьму? – поддела его Ксана.

– Я думал пощупать…

– Пощупать! – воскликнула она. Но в этом могло быть здравое зерно: шрамы обычно рельефные.

Ксана провела по плечу рукой. Вроде ничего… Потрогав, нажав посильнее, она всё равно чувствовала только своё плечо – никаких татуировок.

– Биль, потрогай ты. Или я ничего не понимаю, или у меня на самом деле ничего нет.

Он осторожно провёл по плечу госпожи. Бедный мальчик, было такое ощущение, что Ксана предстала перед ним полностью обнажённая! Хотя он ведь собирался потрогать её плечо. Наверное, так же волновался…

– Я ничего не чувствую, госпожа…

– Вот и славно. Всё, руку-то убери! Спать, спать и только спать! Разбуди меня, когда придут кикиморы, ладно?

– Обязательно.

– Или нет, лучше разбуди меня, когда… – Ксана хотела сказать, когда рассветёт, но подумала, что в этом случае не выспится вовсе. – Ладно, буди, когда кикиморы придут.

– Обязательно разбужу. Да вы и сами проснётесь, – заверил Биль.

Ксана проснулась потому, что довольно яркий свет ударил в лицо. Рассвело. Кто-то рассыпал утреннее золото и нечаянно уронил острый яркий луч прямо в лицо Ксане. Сладко потянувшись, она вдруг обнаружила, что спит не на кровати, что будильник не звенел и вообще она где-то в лесу… Наваждение прошло быстро – Ксана поняла, где находится. И сразу вспомнила про печать смерти. Взглянула на своё плечо и – о, ужас! – обнаружила на нём маленькое светлое пятнышко, словно специально выбеленный кружочек. На ощупь он ничем не отличался от остальной кожи, так что неудивительно, что ночью его не почувствовали.

– Пятно, печать, смерть, смерть… Биль, да проснись же!

– Что? Какое? – Биль что-то вякнул спросонок, но, придя в себя, сказал: – Покажите. Да… странно. Вообще-то печать смерти – это либо череп, либо кинжал… А если круг, то ядовито-чёрный. Может, это не от кикиморы?

– Я что, по-твоему, с ума сошла? До того, как эта, прости господи, Бурнахи, чтоб её, моё плечо не трогала, не было пятна! Не было! Я отлично помню! – сказала Ксана, но сама внутренне засомневалась: может, было… Но в пылу обуревавших эмоций решила не допускать всяких «может». – Вчера перед отъездом я мылась, изучала себя по атомам и молекулам – не было пятна! – Она так взволновалась, что срывалась на ни в чём не повинном Биле.