Авоська с Алмазным фондом

Авоська с Алмазным фондом
Дарья Аркадьевна Донцова

Джентльмен сыска Иван Подушкин #20
Тридцать три несчастья свалились на голову Ивана Павловича Подушкина. Мало того что к нему в квартиру вдруг заявилась маменька со всем скарбом – Николетта поссорилась с мужем. Умилостивить ее можно, как выяснилось, только особняком размером с футбольное поле в качестве презента. До кучи неожиданно свалился с инсультом лучший друг Макс Воронов, едва успев попросить помочь приятелю-следователю. А дело оказалось очень запутанным – найден труп девушки, и совершенно непонятно, кто и за что мог с ней расправиться, сымитировав самоубийство. Приходится частному сыщику и по Москве мотаться, и отправиться в провинцию. Но при чем тут алмазы сомнительного происхождения? Ира Вилкина, бывшая детдомовка, была бедна как церковная мышь! Или нет?..

Дарья Донцова

Авоська с Алмазным фондом

© Донцова Д. А., 2015

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2015

* * *

Глава 1

Хороший враг лучше плохого родственника…

Я отложил книгу и посмотрел на часы. Почитать еще немного или заварить себе чаю? В семь вечера придет Макс, сейчас пять.

Вообще-то утром я планировал день иначе, и сначала все шло по намеченному расписанию. В полдень я побеседовал с клиентом, рассказал ему о проделанной работе, отдал кое-какие документы и получил гонорар. В районе трех в прекрасном настроении я вернулся домой, принял душ, переоделся, перекусил, а в половине пятого собрался заняться мелкими домашними делами. В частности, поехать в магазин и купить кучу всякой ерунды: туалетную бумагу, салфетки, зубную пасту.

Обычно за такими пустяками ездила моя домработница, но она три недели назад совершенно неожиданно уволилась. Просто позвонила и объявила:

– Иван Павлович, я больше не могу у вас работать.

И бросила трубку.

В первую секунду я растерялся, потом набрал номер прислуги и спросил:

– Вероника, что случилось? Может, я обидел вас чем-то?

– Нет, – ответила она. И захихикала. – Я замуж выхожу за богатого. Больше нет нужды по чужим людям мотаться, полы мыть.

От неожиданности я, забыв о хорошем воспитании, ляпнул:

– Вы? Замуж?

– А что, вы считаете меня старой, никому не нужной калошей? – моментально отреагировала домработница, теперь уже бывшая. – Толстой и некрасивой, не достойной внимания мужчин?

– Конечно, нет, – смутился я. – Не имел в виду ничего подобного.

– Вот сколько мне, по-вашему, лет?

Мне прекрасно известно: если дама задает сей вопрос, упаси вас господь ответить правду, в целях безопасности надо назвать сильно приуменьшенную цифру. Видите отчаянно растолстевшую даму, которая держит за руку внучку-пятиклассницу? Улыбайтесь и говорите: «Я хотел сказать, что вам двадцать пять, но заметил вашу прелестную дочь и понял: вам исполнилось тридцать». Гарантирую, вы станете для тетушки, недавно задувшей на торте пятьдесят восемь свечей, лучшим другом.

Но сообщение Вероники о предстоящем походе в загс настолько меня удивило, что ваш покорный слуга господин Подушкин перестал, как говорится, ловить мышей и в кои-то веки сказал правду:

– Насколько я знаю, вам шестьдесят.

– Да вы что, Иван Павлович? – возмутилась Вероника. – Откуда взяли эту цифру?

Тут, слава богу, я опомнился и прикусил язык. Хотя собрался напомнить собеседнице, что она, нанимаясь ко мне на работу, показала паспорт, в котором была указана дата ее появления на свет.

– Это вашей матери триста лет в обед, – зло продолжала домработница, – а я молода, едва сорокалетие справила. И академик Баринов оценил не только мои изумительные хозяйственные таланты, но и редкую красоту лица вкупе с прекрасной фигурой.

Я опять испытал шок. Семидесятилетнему Игорю Федоровичу, недавно ставшему вдовцом, Веронику в качестве поломойки посоветовал именно я. Вернее, мне позвонила его дочь Софья и затараторила:

– Ванечка, ты же в курсе, я давно живу в Нью-Йорке и много раз звала папу к себе. Но он категорически не желает покидать Москву, отказывается бросить свой институт, студентов?аспирантов. Прошу, найди ему прислугу, я сама не могу этим заняться.

Немало удивленный ее просьбой, я не понял, почему Сонечка решила позвонить мне. Есть же агентства по подбору персонала! Хотя, может, она перепутала, решив, что у меня бюро по найму горничных, а не частное детективное агентство?

Но Соня сама все разъяснила:

– Ванюша, я пыталась прибегнуть к услугам специально обученных людей, мне предлагали разные варианты. Но потенциальная прислуга, войдя в прихожую отца, мигом подсчитывала, сколько стоит шестикомнатная квартира, из окон которой виден Кремль, оценивала мебель, картины, узнавала, что папе принадлежит коммерческий вуз, а также о наличии у него недвижимости в Лондоне и тут же пускалась во все тяжкие – мини-юбки, кофты с вырезом до колен… Мне продолжать?

– Не надо, – усмехнулся я.

А Софья грустно добавила:

– Папа не привык жить один, к тому же обожает женщин. Может, ты не в курсе, но они с мамой четыре раза разводились из-за того, что он заводил любовниц. Потом отец опять делал мамуле предложение, следовала очередная их свадьба… В общем, бразильский сериал! Папе сейчас семьдесят, но у него хорошее здоровье и менталитет юнца, а посему он до сих пор очаровывается дамами. Боюсь, как бы он не стал легкой добычей для какой-нибудь зубастой жадной красотки. Будь другом, найди ему в домработницы тетку, которая не вызовет естественного мужского желания. Чем старше и страшнее она окажется, тем лучше. Но совсем уж развалину тоже предлагать не надо, квартиру необходимо содержать в чистоте.

Именно в тот момент, когда Соня произнесла последнюю фразу, в мою комнату вошла Вероника и отрапортовала:

– Я все сделала. До среды.

Я посмотрел вслед своей прислуге и сообразил: вот он, нужный академику Баринову вариант. Нике шестьдесят, в ней около ста кило веса, на голове у нее невообразимо рыжие волосы, которые по мере отрастания, похоже, отгрызает ее кошка – сомнительно, что даже безрукий и слепой парикмахер способен сделать столь странную стрижку. Макияж она не наносит, парфюм не употребляет, представить ее в соблазнительном черном или красном кружевном белье немыслимо. Руки домработницы не знают маникюра. Ее голые ступни я, слава богу, не видел, но думаю, они не в лучшем состоянии. Из одежды Вероника предпочитает платья-балахоны унылых цветов, поверх которых, занимаясь уборкой, она набрасывает синий сатиновый халат с черными пуговицами. И где только такой раздобыла? Во времена моего детства в подобном щеголяла школьная уборщица или, как тогда говорили, техничка. Но в отличие от нее Вероника не пьет, не курит, не ворует, я смело даю ей деньги на покупки и всегда получаю сдачу и чек. Домработница аккуратна, никогда не опаздывает, хорошо гладит-стирает-пылесосит, не болтлива, не перемещает книги в моей комнате. Правда, она на редкость противно готовит, даже отварная картошка превращается у нее в категорически несъедобное блюдо. Но ведь не существует людей без недостатков? Сейчас легко можно поужинать в кафе или купить еду в супермаркете. Вероника приходит ко мне два раза в неделю и, наверное, не откажется от лишнего заработка…

Короче, я с легкой душой дал Софье номер ее телефона. Ника начала ходить к Баринову, несколько раз благодарила меня за хвалебную рекомендацию. И что получилось? Как мне теперь объясняться с Соней?..

Я встал, чтобы взять ключи от машины, и тут раздался звонок в дверь. Часы показывали четверть шестого – для Макса рано. Весьма удивленный, я поспешил в прихожую, увидел на экране домофона мужчину в очках в золотой оправе, решил, что он просто ошибся квартирой, и спокойно произнес:

– Добрый день. Вы к кому?

– Госпожа Адилье с визитом к господину Подушкину, – голосом глашатая, читающего на площади королевский указ о повышении налогов, возвестил незнакомец.

Я опешил.

– Что, простите?

Говоривший неожиданно пропал, перед моим взором появилась лохматая рыже-белая собачья морда, из ее пасти вдруг понеслось сопрано Николетты:

– Хватит идиотничать, Вава, немедленно открой!

Я потряс головой. Иван Павлович, голубчик, может, тебе не стоило пить зеленый чай, привезенный Максом из Голландии? Вероятно, в него подмешали некий разрешенный в этой стране ингредиент и теперь у меня глюки?

– Вава! – заорала псина. – Выйди из тьмы, очнись! Выпади из Древнего Египта или Рима, отшвырни том Сократа, вернись к действительности! Вот всегда так: когда я умираю в нечеловеческих условиях, от тебя не дождаться помощи…