Вынос дела

– Там еще муляж есть, – быстро-быстро говорила Варя, – такой интересный! Кладешь «кошке» в рот кусочек хлеба и видишь, как он внутри путешествует.

Действительно, занятно. Наконец они утихомирились и уснули. В доме воцарилась тишина, изредка прерываемая боем часов в кабинете.

Запахнув халат, я аккуратно, почти на цыпочках, добралась до зимнего сада. Тяжелая дверь легко подалась. Внутри пахло сыростью, землей и чем-то сладковатым.

Найдя нужную кадку, принялась общупывать ее со всех сторон, но дощечки держались будто влитые. От напряжения я вспотела, да к тому же широкие рукава халата страшно мне мешали.

Внезапно куст каких-то неизвестных мне экзотических растений зашевелился, и между ветками появилась плоская голова. От ужаса я чуть не грохнулась на пол, но через секунду сообразила, что вижу перед собой ручного удава.

Голова нырнула в заросли. Переведя дух, я посильней нажала на кадку, и тут же кусок деревяшки легко отскочил, открывая тайник. На свет появился тяжелый ярко-красный замшевый мешочек.

Стараясь не шуметь, я поставила дощечку на место и, повернувшись к двери, увидела у выхода невероятное существо. Почти на самом пороге сидела огромная ящерица со страшной мордой. В горле у нее что-то клокотало. Расставив когтистые лапы, она била по полу хвостом.

Варан! Таня ведь говорила, что у них в доме живут мопс, удав и гигантская ящерица. Собак не боюсь совершенно, удавы не кусаются, а вот эта рептилия! Черт знает, что у нее на уме. Какую кличку называла Таня? Топа, Степа или Капа?

– Славненький варанчик, – вкрадчиво завела я, – милый и приятный, пропусти тетеньку на выход, душенька, котик ласковый…

Варан глядел на меня немигающими глазами.

– Котик, – пела я, стараясь сообразить, как побыстрей шмыгнуть в дверь мимо дрянной ящерицы, – пусик сладенький…

Варан широко разинул пасть и раздвоенным на кончике языком моментально сгреб зазевавшуюся муху. Ну ничего себе, раз насекомых ловит, значит, мясоядный, или нет, как это правильно называется? Мясопитающийся, кровопожиратель?.. Одно понятно: слопал несчастную мушку, запросто сумеет и мной закусить. От мухи я отличаюсь только размером. Ну, крыльев нет и ног поменьше…

Внезапно рептилия бесшумно юркнула куда-то в глубь оранжереи. Подхватив полы халата, я ринулась в коридор.

м, только домчавшись до спальни, подумала: «А вернула ли я на место дощечку?»

Без двух минут полдень я звонила в дверь девятой квартиры. В ответ – тишина. Потыкав безрезультатно в пупочку звонка, я оперлась на створку, и она немедленно приоткрылась.

Из темноватого коридора пахнуло сыростью и холодом. Такой «аромат» прочно селится в нежилых помещениях. В квартире, где люди едят, воспитывают детей, ругаются, пахнет иначе. Иногда очень противно, но так – никогда.

За углом мрачно маячил большой темный шкаф.

– Эй, – свистящим шепотом пробормотала я, – эй, принесла книжку. Дюма, «Три мушкетера».

В ответ ни звука. Чувствуя, как в желудке мелко-мелко затряслась съеденная творожная масса, любовно приготовленная Емельяном, я двинулась по коридору в недра грязноватых апартаментов.

Квартира выглядела огромной. Комната, правда, всего одна, зато какая! Три окна уходили ввысь к потолку. А до потолка было метров пять, не меньше, в стародавние времена не экономили на кубатуре. Примерно тридцатиметровое помещение довольно густо обставлено разномастной мебелью. Кресла на тоненьких ножках, полированная «Хельга», обеденный стол, шесть стульев, диван-книжка – все явно производства 60-х годов, сильно потрепанное и ободранное.

Следом шла кухня, где запросто мог совершить посадку вертолет «Ми-8». И вновь убогая, если не сказать нищая, обстановка, даже плита допотопная – белая, эмалированная, с чугунной решеткой и «крылышками». «Газоаппарат» – стояло крупными буквами на дверце духовки. Я не встречала подобных приборов с тех пор, как подростком уехала из коммунальной квартиры!

Но самым удивительным был туалет. Унитаз походил на собачью будку, перевернутую отверстием вверх. По бокам выложены ступеньки, а бачок уютно устроился у самого потолка. Оттуда свисала железная цепь с гирькой. На блестящих боках груза красовалась надпись: «Внизъ».

Я потянула ручку. Шквал воды, настоящий Ниагарский водопад с ревом и гулом обрушился в чугунную, покрытую обитой эмалью емкость. Трубы загудели.

И з-за двери ванной послышался голос:

– Кто там?

– Принесла книгу Дюма «Три мушкетера».

– Простите, не могу выйти, моюсь, – пояснил невнятный голос.

Грязная, некогда белая дверь чуть-чуть приоткрылась, и высунулась мужская рука, густо заросшая светло-рыжими волосами.

– Давайте.

Я сунула ярко-красный мешочек с золотыми шнурочками в протянутую длань и поинтересовалась:

– Оно?

– Оно, оно, – подтвердил Владимир, – спасибо, всю жизнь за вас молиться стану, а теперь прощайте, уезжайте поскорей, не надо, чтобы нас случайно увидели вместе.

Я спустилась вниз, завела «Вольво», но далеко уехать не смогла. Послушный автомобиль, добравшись до поворота на Садовое кольцо, чихнул и замер. В недоумении я вылезла наружу и потыкала ногой в колеса. Вроде полагается в таких случаях открывать капот, только зачем совершать бесполезные действия, все равно не знаю, что там внутри понапихано. Впрочем, нет, слышала про радиатор, аккумулятор и вентилятор. Интересно, который из трех сломался?

Сев в салон, я вызвала аварийную службу и в тоске закурила. Ну вот, день потерян. Сначала придется ждать механиков, потом отправляться на тягаче в мастерскую. Хотя делать мне все равно нечего. От скуки я разглядывала улицу. Сквозь тонированное стекло проводить наблюдения крайне удобно. Тебя не видно, ты же имеешь полный обзор. Почему темные снаружи стекла изнутри оказываются абсолютно прозрачными – это еще одна неразрешимая для меня загадка.

Но прохожих не было. Я начала зевать и поглядывать в зеркало заднего обзора. Может, Зайка права – мне стоит поярче краситься, а то смахиваю на лабораторную мышь: личико маленькое, носик остренький, волосы светлые, бровей почти нет, и губы слились по цвету с бледным лицом. Немного помады совсем не помешает.

В зеркальце был отлично виден подъезд серого дома. Не успела я вытащить косметичку, как дверь распахнулась, и в переулок вышел высокий, рыжеватый, довольно полный мужик. Его лицо украшали красивые пшеничные усы и аккуратная бородка. Весьма объемистое брюшко выдавало любителя пива и бутербродов с копченой колбасой. В руках он держал небольшой кейс.

Мужчина не спеша пошел в сторону Садового кольца. Мой «Вольво», стоящий припаркованным у самого поворота, совершенно не удивил прохожего. За ним стоял целый ряд блестящих иномарок, принадлежащих, очевидно, жителям близлежащих зданий.

Помахивая «дипломатом», мужик повернул направо. Секунду я видела его сзади. Из портфеля свисала ярко-желтая веревка и торчал кусок огненно-красной материи. Очевидно, закрывая кейс, хозяин прищемил какую-то поклажу.

Зевнув, полезла за косметичкой, и тут мне в голову влетела мысль, и, уже держа в руках бархатную сумочку, я выскочила на улицу. Со всей возможной скоростью понеслась вслед незнакомцу. «Лестничное остроумие», так называют подобное поведение французы. А по-нашему, по-русски, мы говорим – «задним умом крепка». Кусок красной ткани и золотой шнурок! Рыжеволосый человек нес мешочек, который я только что отдала Владимиру, да и вышел он из этого подъезда.

Вылетев на Садовое кольцо, я увидела, как мужчина влезает в такси.

– Стой, – завопила я, размахивая руками, – воры!

Но машина, взвизгнув колесами, быстро понеслась в сторону площади Маяковского. Я беспомощно смотрела ей вслед. Потом в голову пришла еще одна мысль.

Владимир настаивал на тщательном соблюдении тайны, просил никому не рассказывать про убежище.

Значит, соврал, что никто не знает о конспиративной квартире… И отдал ценности!..

Быстрее молнии я полетела назад. Дверь по-прежнему оставалась незапертой, и из коридора несло нежилым запахом.

Влетев в ванную, я оказалась в большом пеналоподобном помещении. Глубокая ванна с пожелтевшей и потрескавшейся эмалью была пуста. Из допотопных железных кранов бежали струйки воды.

– Володя, – завопила я, – вы где?

Крик пронесся эхом по квартире и разбился об окна. Никого. Я прошла на кухню. На грязном полу у плиты темнела довольно большая темно-красная лужа, по линолеуму там и сям разбрызганы капли, а чуть поодаль на столе валяется угрожающе омерзительный тесак, перепачканный чем-то бордовым.

Я попятилась к выходу. Боже, Кострова убили, зарезали… И сделал это рыжеволосый полный мужик. Он же отобрал у несчастного мешочек и преспокойненько ушел, не подозревая о том, что ненужный свидетель сидит в «Вольво»!

Я выскочила на улицу и стремглав понеслась к машине.