Заколдованные сказки

– Сними его. Я имя сказала, сними его, прошу!

В темных глазах клубился страх. Пальцы на запястье – едва теплые – крепко сжимались. Отчаянно даже как-то. Атнер нахмурил брови: перепугана вутaш, не на шутку боится, что не отпустит. Неужто поэтому на рассвете на берегу и задержалась – другой человек не дал свободу?

– Сними! – в голосе снова рык послышался, да быстро на всхлипы сошел: – Отпусти меня, коль спасать решил!

Атнер глянул на вутaш с жалостью. С юных лет старался он чтить и не злить духов родной речки, нельзя мельнику с ними в ссоре быть. Он осторожно, чтобы не испугать и без того издерганную вутaш, протянул свободную руку к узелку на шнурке, неловко – одной-то рукой! – попытался развязать.

Хватка на запястье мигом исчезла, вутaш откинулась так, чтобы человеку удобнее было распутывать перекрутившийся узелок, отвернулась. Грудь у нее нетерпеливо вздымалась, ждала вутaш свою свободу.

Узелок наконец поддался, распустился, и Атнер поймал чужой крест в ладонь, сжал кулак. Отодвинулся тут же, напряженно вгляделся в лицо: не удержался, хоть и знал, что вутaши легче зачаровать, когда в глаза смотрит.

Плечи у вутaши опустились, исчезло напряжение из позы, словно висельную веревку с шеи сняли. Она провела пальцами по рукаву надетой на нее рубашки, скользнула рукой по гладкой вышивке, призванной оберегать хозяина от злых духов. Усмехнулась. Было чему дивиться: она, злой дух, без вреда для себя куталась в рубашку с оберегами.

– Принеси еще воды, – вутaш подцепила пальцами чашу и протянула Атнеру. Голос смягчился, утратил часть звенящего очарования, больше не заставлял мысли путаться, но по-прежнему сохранил неописуемый переливчатый тон. Вутaш сама была как вода.

Атнер кивнул, принимая чашу, пошел за водой – и услышал проворный топот. Обернулся: в комнате никого, только всплеск за окном послышался.

Он бросил чашу прямо в кадку с водой, выбежал во двор и уставился на запруду. По глади воды только волны кругом расходились, а посредине плавала его рубаха. Вутaш же как в воде растворилась.

– Хотя отчего «как»? – хмыкнул себе под нос Атнер. Подводные жители, небось, и такое умели.

Он глянул в сторону омута. Черный, совсем как взгляд у вутaши.

У Силемпи.

* * *

Силемпи вынырнула ближе к лесу. Убрала с лица намокшие волосы, обернулась на деревню. Брови нахмурила, с толку сбитая: имя вспомнилось как-то само, так нежданно, что сбило с толку. В подводном царстве все забываешь: и кем ты уродился, и с кем дружился. И имя затирается в памяти – не нужно оно под водой. А сейчас – вспомнила, стоило вопрос услышать.

Оттого ли это случилось, что долго на суше пробыла? Или чары собственные злую шутку сыграли с ней – заставили воспоминания ожить на мгновение, чтобы на волю вырваться? А может, не зря считается, что мельники с духами знаются? Силемпи вздохнула.

Правду не отыщешь теперь, надо было сразу мельника чаровать и расспрашивать, но так к водице родной хотелось, что не выдержала вутaш, сбежала мигом. Теперь же откуда что узнать про мельника, не aрaмa? ли он?..

Пораженная внезапной мыслью, Силемпи растянула губы в сладковато-хитрой улыбке. Мельник днями и ночами проводит время за работой, и если действительно чародействами занимается, то быстро себя выдаст, коль понаблюдать за ним!

Сестрицы подождут ее возвращения, им и без нее не скучно, да и совестить начнут за утерянный гребень, мол, чего глазами хлопала, а не утащила наглеца на дно, а загадка неразрешенная сердце грызла.

Силемпи бы сказала, что и душе покоя не было, да только у нежити с душой негусто.

С мающимся от вопросов нутром, Силемпи нырнула, сливаясь с течением, ведущим к омуту близ мельницы. Не унесет ее течение, пока ответов не получит, не утянет в глубины подводного царства.

Вутaш сильнее любого течения, а уж любопытство ее – и подавно.

* * *

– Ты про цену-то не сетуй, – усмехнулся Атнер, – а то у людей ведь и вопросы могут появиться: откуда ж у доброго молодца гребень девичий?

– Нашел, – буркнул Пуян, нахмурившись и опасливо заозиравшись: не приведи Турa, кто увидит. Особенно его пожилой отец, в которого Пуян пошел не только внешностью, но и непростым, задиристым и втайне трусоватым нравом.

– Я-то поверю, да вот что люди скажут? – Атнер спрятал выкупленный гребень за пазуху. О том, что Пуян завладел гребнем, он узнал случайно, когда разговорился с односельчанином про поездку на ближайшую ярмарку: тот упомянул, что и Пуян что-то с ними засобирался – продать безделушку какую-то вздумал.

– Как скажут, так и перестанут, – Пуян плюнул в заросли вьюнка на крепком заборе. – Так и про тебя скажут: чего это мельник гребешки девичьи ищет?

– И чего же, как сам думаешь? – Атнер сощурился, голову склонил. Улыбку из себя выдавил.

– Девка приглянулась небось, – Пуян заухмылялся. – Будем всей деревней ждать, когда свататься начнешь!

Атнер махнул рукой, обрывая глупый разговор. С нежитью не посватаешься, да и не Пуяну об этом подшучивать. Чудо, что духи не прогневались, и мельница до сих пор исправно работала. Атнер даже знал, в чем причина этого чуда.

– А может, ты с нежитью спутался? – хохотнул Пуян ему в спину. С наивным желанием задеть и без всякого осознания последствий.

Остановился Атнер, обернулся медленно. Холодно посмотрел на соседа, поднявшего откатившееся к дорожке поленце.

– С нежитью ты спутаться пытался, Пуян. Турa поблагодари, что мельница все еще работает, а перестанет работать из-за обиженных вутaшей, так я расскажу, кто нас без муки оставил. Посмотрим тогда, что люди скажут.

Пуян раздраженно бросил поленце обратно в траву и молча пошел к избе, даже не попрощавшись. Атнер только головой покачал. Ну и Шайтан с ним, будет уроком на будущее. А у Атнера и важнее дела есть.

Мельницу вутaши действительно не трогали, хотя одна из них – та самая, Силемпи, – уж точно где-то рядом все время крутилась. И не обижалась, не злилась… монеты приносила.

Атнер вздохнул, проходя мимо избы сразу к воде. Мокрая после недавнего дождя трава скользила под ногами, спускаться к мосткам пришлось медленнее и осторожнее – не хватало еще в воду сигануть. Он, конечно, собирался поговорить с Силемпи, но планировал сделать это на суше, а не утопленником.

Вторая дюжина дней шла уже с того момента, как встретил он Силемпи, и вутaш оставила у мельницы немало серебряных, совсем как рыбьи чешуйки, монет. Слышал Атнер в рассказах старших, что ежели вутaш влюбится, принесет своему возлюбленному монеты, но никак не ожидал, что с ним это приключится. Сначала подумал, случайность это, обронил кто. Потом – заподозрил неладное.

А на следующий после смутных догадок день на рассвете услышал в шуме воды смех звонкий девичий. Голос узнал – Атнер этот голос до смерти не забудет, так и будет переливчатый голосок в душе звучать, околдовывать. Смекалки хватило и докумекать, что приходит Силемпи с монетами в полдень.

Что ж, Атнер надеялся, что сегодня полдень подходящий. Теперь, когда смог он раздобыть гребень, украденный у вутaши, у него хотя бы появилась достойная причина, чтобы снова с нею свидеться. Желание хоть мельком увидеть снова спасенную им девицу Атнер с трудом, но перестал отрицать.

Он сел на мостки, упер локти в колени, на воду уставился в ожидании. Над поблескивающей поверхностью посреди торчащих у берега стрел осоки сновали мушки, неторопливо облетала владения голубая, как ясное небо, стрекоза. Атнер отмахнулся от назойливого комара, норовившего сесть на нос, – и вздрогнул от всплеска.

Силемпи выглядывала из воды, положив локти на мостки. Черные локоны щупальцами расползлись вокруг нее, вся она Атнеру вмиг настоящим омутом показалась.

– Здравствуй, – вутaш хитро улыбнулась, рукой мокрую прядь со лба убрала. – Я уж боялась, не придешь.

– А должен был? – Атнер опешил, что и слова приветствия позабыл. Силемпи такой уверенностью светилась, что он и засомневался, вдруг под чарами какое обещание давал?

– А разве я тебе не по нраву пришлась? – в черных глазах Силемпи озорные духи плясали.

– А если не по нраву? – Атнер усмехнулся. Вот нежить прыткая, а прежде такой запуганной была!

– Женщине врать некрасиво, – Силемпи подтянулась на руках и села на край мостков. Длинные волосы облепили тело, как вторая кожа, подчеркнув девичьи изгибы. По всему видно было: знала Силемпи, что красавица, знала – и пользовалась беззастенчиво.

– То женщине, а ты у нас вутaш – дух речной.

– Так вутaши – еще и опасно, – звонко рассмеялась Силемпи. – Коль не нравлюсь я тебе, зачем пришел?

Атнер покачал головой: девица глядела на него с вызовом и нахальством, уверенная в своей правоте и его вранье.

Впрочем, так оно и было.