Невозможная Корея: K-POP и экономическое чудо, дорамы и культура на экспорт, феминизм по-азиатски и гендерные роли Дальнего Востока

Мусогин, которую позвали провести кут, танцует и поет, чтобы связаться с духами. Она облачается в разноцветные одежды, которые отражают ее профессию. Во время подобного ритуала она может демонстрировать «танец ножей». Это самое известное проявление шаманского искусства, когда в состоянии глубокого транса или экстаза мусогин голыми ногами танцует на лезвии ножа, но при этом не ранит себя, тем самым показывая свое мастерство и отпугивая злых духов. У других мусогин есть свои визитные карточки. Говорят, что Хён Чжу может поднять корову с земли и посадить ее на кол, чтобы продемонстрировать физическую силу, которую ей дали ее боги.

Мусогин также проводят более мелкие ритуалы в домах или на работе клиента. Например, при открытии нового дела предприниматель может позвать мусогин провести обряд для привлечения удачи. С этой целью шаманка помещает купюры меж копытец мертвой свиньи (они символизируют деньги и удачу), а также оставляет в помещении сушеный минтай. Иногда эту рыбу можно видеть еще долгое время после того, как церемония была окончена. Считается, что она приносит удачу до того момента, пока ее не уберут.

Наиболее частой услугой является чом – встреча с шаманкой тет-а-тет. Если у человека есть вопрос – например, «Когда я выйду замуж?» или «Стоит ли мне открыть свое дело?», то он может обратиться к мусогин за советом из мира духов. Многие мусогин используют чом для того, чтобы порекомендовать клиентам последующие услуги – например, посоветовать провести кут. Однако Хён Чжу считает, что кут могут себе позволить «только богатые люди». Проведение ритуала стоит огромной суммы денег, одна церемония может обойтись клиенту в восемь миллионов вон (около 7500 долларов) или больше – она никогда не рекомендует их простым людям, вместо этого предлагая им пойти вместе с ней в горы, чтобы помолиться. Большая часть работы Хён Чжу состоит в том, чтобы выслушать рассказ человека о его проблемах и дать совет, почти как личный психолог.

Многие представители современной южнокорейской элиты используют кут так же, как это делала королева Мин в XIX веке. Сообщалось, что члены семей, которым принадлежат чеболь (крупные семейные бизнес-группы, которые доминируют в южнокорейской экономике), пользовались шаманскими услугами для самых различных целей, начиная от успеха в бизнесе и заканчивая вопросами более личного характера: например, политики обращались к мусогин с просьбой помочь добиться успеха на выборах. У Хён Чжу было несколько клиентов из политических и бизнес-кругов, а также знаменитостей. Она утверждает, что смогла предсказать банкротство одного из своих богатейших клиентов после того, как ей привиделся его образ в лохмотьях.

Анимизм и духи гор

Мусок так разнообразен и практичен, что его очень сложно свести к системе верований и поведенческих установок. По сути, это форма анимизма, которая уходит корнями в далекое прошлое. В анимизме все сущее в природе обладает духом или жизненной силой точно так же, как и люди, – даже предметы, которые жители Запада считают неодушевленными, такие как камни и деревья.

Некоторые природные объекты обладают большей духовной силой, чем остальные. Например, считается, что вековые сосны обладают собственными характером и личностью. Могучее дерево может быть покровителем или стражем деревни, принося удачу и являясь местом деревенских собраний. Старейшины деревни устраивали собрания рядом с такими деревьями для принятия важных решений. Однако эти почтенные существа могли злиться, если к ним относились неподобающе. Поговаривали, что одно из деревьев в городе Кимчже приносило несчастье семье любого, кто осмелился сорвать с этого дерева хотя бы один листочек. В подобных случаях мусогин предлагала провести церемонию кут, чтобы успокоить духа дерева.

Животные также играли духовную роль. Тигр, которому уделяется значительное внимание в мифе об основании Кореи и который считается корейским национальным символом, считался посланником горных духов и их покровителем в одном лице. Одним из наиболее важных вместилищ анимистических духов являются горы. Семьдесят процентов полуострова покрыто горами, поэтому кажется вполне естественным, что высокие горные вершины Пэктусан, Чирисан и Халласан глубоко отложились в умах корейцев. Восхождение в горы всегда считалось способом стать ближе к миру духов, и поэтому существует устоявшаяся традиция проводить шаманские обряды высоко в горах.

Нет единой системы ранжирования гор по их духовной силе, и у каждой мусогин есть свои любимые горные вершины. Однако существует широко распространенное мнение, что некоторые горы важнее остальных. Халласан, самая высокая гора в Южной Корее, расположен на острове Чеджудо, который известен своей богатой шаманской культурой. Согласно некоторым источникам, в прошлом шаманы острова Чеджудо использовали в своей практике «магические» грибы квандэ посот. Местные жители настолько почитают Халласан, что в 1901 году, когда немецкий журналист Зигфрид Генте посетил остров, губернатор сказал ему: «Даже не смейте забираться на гору Халласан». Люди верили, что подобный поступок разгневает бога горы, который в наказание ниспошлет на островитян стихийные бедствия и неурожай.

Одна из гор Сеула, Инвансан, – это средоточие кут и другой ритуальной активности. Шаманов здесь раньше было так много, что местные власти разместили знаки, ограничивающие проведение обрядов. На склонах этой горы находится Куксадан, бывшее шаманское святилище королевской семьи, перенесенное сюда с Намсан, другой сеульской горы, к которой мусогин испытывают слабость (в том числе и Хён Чжу, которая там живет). Считается, что в Куксадан покоится дух вана Тхэчжо, основателя династии Чосон. Когда Куксадан был королевской святыней, вход туда был воспрещен. В современной же Корее, впрочем, попасть туда могут все желающие. Мусогин, желающие отточить свои навыки, приходят туда ежедневно. В Корее находится много публичных святилищ, и они, как и Куксадан, обычно расположены на холмах и склонах гор. Они очень различаются по своему размеру и физическому состоянию. У кансинму мусогин есть и свои личные святилища. У Хён Чжу, к примеру, в доме есть алтарь, посвященный ее китайскому монаху.

Обычному человеку может показаться, что Куксадан представляет собой маленький буддийский храм, но буквально каждый день там можно наблюдать за тем, как мусогин проводят свои ритуалы – разделывают внутренности животных (это замена жертвоприношению), произносят заклинания и танцуют. В небольшом магазинчике рядом с Куксадан наряду с напитками и газетами продается минтай – рыба, которая часто используется в шаманских обрядах.

Инвансан и святилище Куксадан находятся рядом с Чхонвадэ (Голубым Домом) – резиденцией южнокорейского президента, которая расположена за главным дворцом династии Чосон, Кёнбоккуном. Эта гора, находящаяся совсем недалеко от важнейших достопримечательностей Сеула, представляет собой место самой оживленной шаманской практики в Корее. Этот факт известен не так широко, как этого можно было бы ожидать, что лишний раз свидетельствует о парадоксальном статусе Мусок как загадочного и нетипичного вида деятельности, который на самом деле является неотъемлемой частью корейской культуры.

Устойчивое влияние

В отличие от японского Синто, другого набора анимистических верований, который стал основой государственной идеологии в Японии эпохи Мэйдзи и ритуалы которого были в той или иной степени унифицированы, Мусок остается разрозненным. Способ, которым мусогин поклоняется бесчисленному множеству своих богов, зависит от характера шаманки и того, кто и как ее обучил. Хотя несколько богов являются общепринятыми, в частности Бог Семи Звезд (бог долголетия), Король Драконов (бог моряков и рыболовства) и Дух Большой Балки[6 - Корейцы традиционно верили, что дух дома живет в главной балке, которая находится под крышей. – Прим. пер.] (хозяйственное благополучие), но даже этим богам поклоняются по-разному.

Эта изменчивость и многозначность наглядно демонстрируются образом одного из самых популярных богов, Сансин (бог гор). Хотя у каждой горы есть свой собственный бог, которому можно поклоняться, Сансина почитают как покровителя всех гор в целом. Его обычно изображают как старого бородатого мужчину, часто в сопровождении тигра, но иногда Сансин – это женщина. Поскольку в Корее существуют и мужские, и женские божества, а некоторые горы считаются женскими (например, гора Керёнсан), подобный образ кажется вполне уместным.

Изображения бога Сансин могут быть найдены в большинстве буддийских храмов Кореи – свидетельство синкретического характера духовных обычаев этой страны. Буддизм смешался с шаманизмом еще в четвертом веке, когда появился на Корейском полуострове, и по сей день многие буддисты обращаются за советом к мусогин, когда сталкиваются с дилеммой или несчастьем. Первое интервью автора с Хён Чжу было отложено, поскольку оно совпало с подготовкой к Дню рождения Будды, когда многие из ее клиентов-буддистов хотели поговорить с ней по поводу своего будущего. На горе Инвансан есть небольшая скала Сонбави (Камень Дзен), которая очень важна для буддистов. Она находится в непосредственной близости от святилища Куксадан, и поэтому местные мусогин тоже считают, что эта скала обладает духовной силой.

Даже корейские христиане, которые пренебрежительно отзываются о шаманизме как о «бессмысленной абракадабре» (по словам одного из прихожан церкви), испытывают определенное влияние шаманизма на свою деятельность. К примеру, у христиан есть традиция проводить молитвенные собрания в горах. Более того, материализм толка «Бог хочет видеть тебя богатым» куда более распространен в корейском христианстве, чем в любой другой азиатской стране. По всей видимости, это имеет отношение к практическому и материалистическому характеру шаманизма, наследие которого проявляется до сих пор. Проведение ритуала Мусок в день открытия магазина не так уж и сильно отличается от молитв Богу с просьбой ниспослать магазину побольше покупателей.

Возможно, практичность и гибкость – два самых важных дара, которые Корея получила от Мусок. Отсутствие заповедей, строго определенных обрядов, единого пантеона богов со своей иерархией – все эти особенности корейского шаманизма благоприятствуют развитию прагматичности. Для достижения своих целей человек может выслушать мнение сразу нескольких мусогин об одной и той же проблеме и затем воспользоваться их советом, не отказываясь при этом от утешения любой другой религией. Хён Чжу даже советует своим клиентам «не слишком верить (в Мусок)», поскольку шаманизм может вызвать зависимость, подобную той, которую вызывает сильнодействующее лекарство, после чего оно начинает приносить вред человеку. В конце концов, главной целью Мусок должна быть помощь людям. Хён Чжу иногда сомневается в своих способностях, потому что не все ее предсказания сбываются, и шутит, что если бы она всегда попадала в яблочко, то была бы чрезвычайно богата. По мнению Хён Чжу, самое распространенное заблуждение о Мусок заключается в том, что шаман обладает безграничной властью и знает все.

Эти стороны Мусок (гибкость, прагматичность, способность ставить что-либо под сомнение и легко принимать другие убеждения) положительно повлияли на религиозную терпимость корейцев, а также, вероятно, на саму корейскую культуру в целом. Готовность адаптироваться оказалась одним из важнейших достояний этой страны.

Глава 2: Буддизм

Вероятно, кто-то сочтет, что иноземной религии будет сложно прижиться в другой стране и сосуществовать с уже укрепившимися там верованиями, однако в случае буддизма в Корее все было совсем иначе. То, с какой легкостью буддизм влился в религиозный ландшафт Кореи после своего появления в 372 году, указывает как на отсутствие у шаманизма жестких рамок, так и на то, что новоприбывшая религия в философском плане была открыта для всего нового.

Сегодня женщина может умолять святых в буддийском храме даровать ей ребенка и пойти за советом к шаманке, если ей предстоит принять тяжелое решение. Храм, скорее всего, будет находиться в горах и содержать изображение Сансин. Корейцы, которые обращаются к обеим религиям, понимают, что в этом есть определенные философские противоречия, однако не обращают на них внимания – они просто стараются в момент нужды использовать то, что лучше всего работает.

Распространение буддизма

Буддизм зародился в Индии как религиозное учение Сиддхартхи Гаутамы, который, как считается, родился в княжестве Капилавасту (находилось на территории современного Непала) около V века до н. э. На Корейский полуостров религия проникла спустя восемь веков через территорию Китая. В то время единой Кореи не существовало. На власть над полуостровом претендовали сразу три крупных королевства – Когурё, Пэкче и Силла. Когурё, самое северное из них, контролировало также часть Маньчжурии (сейчас она принадлежит Китаю) и первым столкнулось с буддийским учением. В 372 году н. э. в Когурё прибыл китайский монах Сундо, который принес с собой буддийские тексты и изображения Будды.

К 384 году н. э. буддизм достиг королевского двора Пэкче. Пэкче в дальнейшем стало мостом, по которому буддизм проник в Японию. (У Пэкче и Японии были обширные торговые и культурные связи, и в середине VI века группа монахов отправилась на Японские острова с целью распространить буддийские тексты и изображения Будды.) В Когурё и Пэкче первой религию приняла королевская семья, в то время как большинство населения продолжало следовать исключительно шаманским обычаям. В государстве Силла, которое в итоге сделает больше всех для распространения буддизма в Корее, власть первоначально отнеслась к новой религии с глубокой неприязнью.

Только мученичество смогло убедить придворных деятелей Силла принять буддизм. В 527 году придворный чиновник по имени Ичхадон заявил вану Попхыну (правил в 514–540 годах), что принял буддизм, и обратился к монарху с просьбой сделать эту религию государственной. Хотя Попхын сам изучал буддизм, многие из его министров были категорически против просьбы Ичхадона. Тогда Ичхадон потребовал казнить его и тем самым сделать мучеником. Когда ему было отказано и в этом, он публично оскорбил представителей власти, чтобы вынудить их покарать его. Он предсказал, что, когда ему отрубят голову, хлынет кровь белого цвета, а не красного. Согласно преданию, так и произошло, и тогда шокированные придворные чиновники приняли буддизм в качестве государственной религии.

Ван Чинхын (540–576 годы), правивший после Попхына, основал отряд элитных бойцов Хваран, подготовка которых была основана как на конфуцианском, так и на буддийском учении. Его правление было отмечено победами против Когурё и Пэкче, а Хваран в дальнейшем сыграли важную роль в объединении всех трех государств под властью Силла, что было достигнуто в 668 году. Силла теперь господствовала на всей территории Кореи, а буддизм стал главной верой Корейского полуострова.

В наши дни Кёнджу, столица Силла, представляет собой живой музей из-за огромного числа находящихся там буддийских храмов и других памятников культуры. Силла приложила очень много усилий и ресурсов, чтобы укрепить государственную религию. Благодаря этому сейчас мы можем увидеть такие исторические памятники, как Пульгукса, который является одним из крупнейших и наиболее впечатляющих храмов во всей Корее, а также статую Будды в гроте Соккурам, которая датируется 774 годом, когда государство находилось на пике своего расцвета. Пульгукса означает «Храм страны Будды», тогда как слово Пульгук (Страна Будды) можно в каком-то смысле считать обозначением государства Силла.

Наибольшего расцвета буддизм достиг после падения Силла и основания династии Корё в 918 году. Основатель Ван Гон (позднее известный как ван Тхэчжо) был убежденным буддистом и считал, что своим существованием его королевство обязано «покровительству многих Будд». Корё также провозгласило буддизм государственной религией, и значительные средства казны тратились на проведение церемоний, создание храмов по всей стране, а также денежную поддержку монахов, число которых постоянно росло. Было создано два собрания буддийских канонов, Трипитака. Одно из них было уничтожено во время монгольского нашествия, однако второе собрание, записанное в 1259 году на 81 258 деревянных табличках, до сих пор находится в храме Хэинса и остается одним из наиболее ценных памятников буддизма во всем мире.

К концу эпохи Корё, впрочем, репутация буддизма сильно пострадала. Религия погрязла в коррупции. Становление монахом давало определенные привилегии, например освобождение от налогов, и это привело к засилью лжемонахов. Буддийские монастыри стали крайне влиятельны – благодаря освобождению от налогов и поддержке государства они стали богатеть и скупать земли. У некоторых монастырей даже были свои армии, состоявшие из монахов.

Шаманизм также продолжал процветать в период Силла и Корё. Считалось, что Мусок со своим анимистическим восприятием природы не конфликтует с государственной религией, и две религии легко сосуществовали. Традиция располагать в буддийских храмах изображения Сансина и Чхильсона (Бога Семи Звезд) – яркий тому пример. Жители деревень вполне могли быть последователями буддизма, но при этом пойти к мусогин, чтобы попросить богов о богатом урожае. Таким образом, пусть шаманизм и не был официально признан государством, шаманы пользовались одобрением со стороны корейского общества, если считалось, что они качественно выполняют свою работу.

Годы упадка

Ли Сонге, уничтоживший Корё и основавший династию Чосон в 1392 году, был убежденным буддистом, однако основанное им государство пошло по другому пути. Доминирующей государственной идеологией стало неоконфуцианство, которое являлось не полноценной религией, а скорее этической доктриной, направленной на достижение общественного порядка и гармоничной жизни. Его последователи, в том числе Чон До Чжон, один из главных сторонников нового правителя, считали буддизм неверным и порочным и хотели запретить его.

Таким образом, в эпоху Чосон буддизм утратил свои позиции, а его последователи оказались на обочине общественной жизни в результате преследования со стороны государственного аппарата. Хотя несколько монархов правящей династии были буддистами, их действия были ограничены конфуцианской административной элитой, которая их окружала. Роль, которую некоторые буддисты (например, мастер Сосан, который руководил отрядом в пять тысяч воинов-монахов) сыграли в отражении японской агрессии в 1592–1598 годах, помогла им на какое-то время вернуть расположение государства, однако в целом эпоха Чосон, продлившаяся шесть столетий, стала для буддизма периодом упадка. Как и шаманизм, буддизм стал ассоциироваться с горами. Несколько правителей раннего Чосон приказали уничтожить храмы в городах и других населенных пунктах, и последним пристанищем буддизма стали изолированные горные районы.

Так же как и шаманизм, буддизм стал религией преимущественно низших социальных классов санмин и чхонмин, которые составляли не менее семидесяти процентов населения, но пользовались наименьшим влиянием. Буддизм также стал религией женщин самых разных слоев населения. В обществе Чосон правили мужчины, и любой мужчина с высоким социальным положением или амбициями не хотел, чтобы его считали буддистом, поскольку это могло навредить его карьере или статусу. Эта социальная изоляция еще больше объединила буддизм и шаманизм, и обычно последователи одной религии также практиковали и другую. После принятия в 1485 году Кёнгук Тэчжон (Великого уложения по управлению государством), свода законов, который будет регламентировать жизнь чосонского общества на протяжении последующих четырех столетий, любой человек, проводивший обряды в шаманском святилище, мог быть наказан ста ударами плетью.

Современная эпоха: своего рода возрождение

В 1910 году после многолетних попыток колонизировать Корею Япония в итоге достигла желаемого. В то время буддизм был распространен в Японии шире, чем в Корее, и некоторые из японских колонизаторов стали насаждать буддизм и основывать новые храмы. Буддизм, преследуемый в Чосон на протяжении столетий, вновь появился в городах. Однако несмотря на то, что колонизаторы позволили буддизму спуститься с гор, японские буддийские практики не всегда совпадали с корейскими. Например, в крупнейшей корейской буддийской секте, ордене Чоге, все монахи дают обет безбрачия, но японские монахи этого не делают. Все это приводило к подчас жестокой вражде, которая, без всякого сомнения, носила националистический подтекст, который был заметен и в 1950-х годах, уже после того, как Япония была побеждена. В колониальный период японцы разграбили многие буддийские памятники и увезли ценности к себе на родину, тем самым истощив культурные богатства корейского буддизма и вызвав глубокое негодование корейцев.

В конце 1940-х годов, после разделения Кореи, на коммунистическом Севере были официально запрещены любые конфессии. В Южной Корее, вступившей в эру американского влияния, в послевоенный период наблюдался резкий рост протестантизма. Однако буддизм по-прежнему продолжал играть важную роль в жизни Кореи. Президент Пак Чон Хи, авторитарный лидер из числа военных, правивший страной с 1961 по 1979 год, приказал восстановить буддийские памятники, такие как храм Пульгукса, который до его вмешательства находился в крайне плачевном состоянии.

В наши дни 23 % населения относят себя к буддистам. Буддизм слегка отстает от христианства по числу последователей и менее влиятелен: согласно опросу 2005 года, христиане составляют 29,2 % населения, и их доля среди высокопоставленных должностных лиц выше. Нужно отметить, что около 40 % не исповедуют никакой религии. Корея по-прежнему нуждается в буддизме, что сразу становится ясно, стоит лишь посетить прекрасно восстановленный храм и увидеть приверженцев буддизма, погруженных в молитву или медитацию.

Влияние буддизма на Корею

Буддизм учит, что жизнь полна страданий, вызванных «тремя ядами» – жадностью, ненавистью и невежеством. Они являются первоисточником плохой кармы, из-за которой мы оказываемся заточенными в бесконечный круг перерождений и страданий. Чтобы избежать этой участи, нужно следовать Восьмеричному Пути, который был указан Буддой. Он состоит из «правильного намерения», «правильного поступка» и так далее – иными словами, способов мышления и поведения, которые бескорыстны по своей сути и приближают человека к просветлению. Главная цель – это достичь «пробуждения» и постичь своего рода «пустоту», тем самым разорвав цикл перерождений и избавившись от страданий.

Корейский буддизм считается частью Махаяны, одного из двух основных направлений буддизма. В отличие от Тхеравады, другой ветви буддизма, Махаяна считается более теологически либеральной и «универсальной», иногда даже гибкой и релятивистской, что связано с тем, что она признает «относительную истину». Истинность или ложность определяется характером духовной силы – она либо положительна, либо отрицательна. Объективность при этом не так важна. С этой точки зрения Махаяна допускает возможность обращения к другим религиям, если они призваны помочь верующему на его жизненном пути. В этой традиции Будда не один – их много, и у каждого своя роль: исцеляющий Будда, наставляющий Будда, сострадающий Будда, и так далее. В Махаяне существует бесчисленное множество Будд. Склонность Махаяны к релятивизму, а также наделение Будд полубожественными чертами в определенном смысле роднят ее с шаманизмом, в котором люди поклоняются различным богам и духам в зависимости от того, чего они хотят этим добиться.