Каждый день

– М…ммм… А почему вас интересует? Не поймите меня не правильно, просто это странно, что вы Т–А–А–А–К сильно интересуетесь моей работой, что пригласили меня о ней поговорить… Мне немного неловко…

– Хорошо, ты прав, тогда начну я.

Миссис Пул развернула кожаную папку, это оказался старый, потертый альбом класса, с пожелтевшими листами бумаги и постепенно выцветающими фотографиями. На каждой странице красовалась старая версия герба школы города Винсенс, а на обложке была надпись: Выпуск 1961 года. И с этого момента я узнал этот документ, я видел его лишь один раз, это наш с классом выпускной альбом, на который мы фотографировались еще в ноябре 1960 года. У меня там такая смешная фотография получилась, я пытался спародировать улыбку Элвиса Пресли, получилось очень забавно. Удивительно как много может нахлынуть воспоминаний, лишь увидев одну фотографию из прошлого.

Помимо самого альбома, в него была вложена папка, какие–то газетные вырезки и старые фотографии. Все это напоминало какое–то личное дело, какие хранятся в полицейских участках, или же мед карта, как в медицинском кабинете в школе. Все это держала у себя в руках пожилая миссис Пул, и у него на глазах выступили легкие слезы, а руки слегка пустило в дрожь. Но при этом, она ностальгически улыбалась, не знаю, как это объяснить иначе, но ей, возможно, нравится эти письменные воспоминания, хоть и они провоцируют грусть.

– В нашей школе, очень давно, учился мальчик… Его зовут Дэвид, вернее (пауза) звали… Он был умен, остроумен, сын богатых родителей, популярен, в общем…у него было практически все. Он играл на гитаре, хотя я всегда считала, что пианино ему дается больше. Это был безупречный юноша… – внезапно начала свой рассказ миссис Пул

– Вы сказали, был? – уточняет Глен.

Он абсолютно понимает о ком идет речь, уже слышал мою историю. Но он не решается упустить возможность послушать ее еще раз, но уже от свидетеля тех событий. Глен стал еще более внимателен к словам учительницы.

– О да…был… – вытирая пробирающиеся сквозь рассказ слезу, продолжала миссис Пул. – Его больше нет…

– Как это случилось? – продолжает интересоваться Глен.

– Я до сих пор этого не знаю… Настоящих подробностей этой истории, уже никто не сможет узнать. Он был тогда, можно сказать звездой школы, прекрасный певец, талантливый музыкант, наследник своих богатых и чудесных родителей. Дэвид тогда был в Эмили влюблен…

– Эмили?

– Хорошая и добрая девочка… Она давно уехала из города вместе с мужем. Я с ней даже общалась, я не может забыть все, что произошло тогда, в декабре 1960 года.

– Он погиб?

– Он застрелился из пистолета своего отца прямо здесь, в школе. – таинственно проговорила она, покружив свой взгляд вокруг.

Рассказывая подробности моей крупной ошибки, моей смерти, она развернула газетную вырезку и показала Глену. И я увидел страшный заголовок: Местная школьная звезда покончил с собой. Трудно поверить, но газет я об этом не особо смог застать, видел приходящих полицейских, но не более.

– Бедный…бедный…отец Дэвида, после кончины сына он был так подавлен… На долгое время он забросил все, проводил часами на кладбище, даже говорят пил.

– Вы говорили про Эмели… Что эта была за история?

– Этот приятный юноша сводил с ума всех девушек школы, больше него внимания заслуживали лишь хулиганы. Он всегда был исключением, был заядлым любителем этого…рок–н–ролла, но хулиганом не был. Вот озорным был, это точно. Самое главное, что он был неисправимым романтиком, любил читать русскую литературу…

– А что та девушка? Она не ответила ему взаимностью?

– Нет…да я и не особо, интересовалась этим, он для меня был как хороший ученик, к которому я всегда могу обратиться. Правда, Дейв всегда делал все наоборот, оставаясь популярным в школе, но вызывая раздражение некоторых учителей. Ох, а как они с мистером Брауном ссорились…это заслуживало внимание… Дело в том, что Браун, учитель музыки был ярым критиком других стилей музыки, неклассических. Да уж…было время…

– Вы помните эту историю, почему?

– Мне кажется это не совсем уместный вопрос… На моих глазах талантливый ученик, активный и жизнерадостный совершает необдуманный поступок, уходя из жизни.

Миссис Пул, чтобы хоть как–то сглаживать момент длинного монолога, стала перебирать фотографии, принесенные с собой. И мимо моего взора стали проходить картинки из того времени. Я ведь даже и не помню, как сделаны эти снимки, но я помню людей и помню, чем мы там занимались.

– Ты знаешь, почему я тебе это все рассказала? – оторвавшись от альбома, спросила она.

– Честно говоря, мне непонятно… – притворяется Глен. – Здесь есть какая–то сложность? Можете объяснить, чтобы все было понятно?!

– А все очень просто Ен… Ведь человек, которого ты нарисовал на портрете, это ведь Дэвид Хейли…

Учительница протянула в сторону юноши фотографию, на которой был изображён я. Там я улыбался и держал в руках свою любимую гитару, видимо изображая из себя музыканта. На мне были серые брюки и, боже мой, нелепая красная гавайская рубашка. Хоть фотография и черно–белая, я помню эту рубашку и то, как мама хотела сделать из нее тряпку для стёкол. Что самое удивительное, папе моя рубашка нравилась, это я отлично помню.

– …Вот здесь Дэйв, Гордон, Милз и Джозеф…у них репетиция… Дэвид очень трепетно относился к проверке звука или выбору репертуара… – комментирует другю фотографию учительница, попутно показывая мне ее.

– А он был их лидером? – с интересом спрашивает Глен…

Я тихонечко в уголке стою, спиной к ним, чтобы меньше чувствовать боль от своих же воспоминаний и смеюсь над вопросом Ена. Поверьте мне, боль от воспоминаний я чувствовать могу, это тоже, своего рода наказание.

– Да конечно…он был руководителем группы, вокалистом…совмещал в себе и обязанности пианиста, когда Джозеф не приходил… И каждый раз в нашем зале они отлично играли все, в унисон… – отвечает на вопрос Глен миссис Пул.

– А я уже видел эту гитару…вот эту! Что держит Глен… Она в каморке за сценой стоит! Чего же ее никто не забрал?

– Ох…отцу было не до этого, а мать винила в этом именно музыку…не знаю почему. Быть может, это из–за Гордона, который один раз проболтался, что это все из–за них…

– Ммм…что? Из–за его друзей?

– Они винили себя долго…думали что это они виноваты. Друзья Дэвида не горели музыкой так сильно, как сам он, они лишь получали удовольствие от совместного времяпровождения. Но у Дэйва была мечта…он бредил музыкой, она была для него всем.

– Ого…во как…

– Но как ты нарисовал Дэвида? Ты изобразил его таким, каким он был в тот роковой вечер… Как это возможно?

– Это я в каморке нашел фотографии… и увидел гитару, вот и использовал свое воображение. Кто же знал, что эта история настолько грустная. Мне нужно было лишь лицо…

– Моя дочь была в него влюблена… она очень переживала.

На этом месте я резко повернулся и подбежал к Глену и миссис Пул. Этот момент стал причиной активации моего любопытства, но спросить напрямую я не мог. К счастью Глен увидел мое состояние, и решил спросить сам, прежде чем его об этом попрошу я.

– Ваша дочь…он нравился ваше дочери? – задает вопрос Глен.

– Это правда, Патриции он нравился… Было даже больше, она была страстной его поклонницей, все время о нем говорила… А пик вот этой самой любви был достигнут, когда он спел песню своего сочинения…

– Песню?

– О–о–о–о…Да!

Пожилая учительница достала зажатую между страницами альбома папку и протянула ее Глену. Старые, потертые листы бумаги, исчирканные и слегка порванные, источали огромной силы запах пыли и старинной бумаги. Но то, что скрывалось на страницах этого старого документа, удивило меня намного сильнее, чем влюбленная в меня девушка Патриция. И правда, чего же мне удивляться, сама миссис Пул говорила, что я был популярен, то, что эта девушка влюбилась, меня ни сколько не удивляет. Но вот так ли сильно была влюблена эта девушка, как рассказывает ее мать, или же нет, теперь мне этого не проверить. Я вот помню Патрицию, она дружила с Эмели, была на год ее младше. Расстраиваюсь лишь от того, что больше никаких моментов не помню, даже, я, возможно и не говорил с ней никогда.

И тут она достает мою песню…

– Мои ноты?! – я увидел, что было написано на этой бумаге, это была моя первая и единственная песня, посвященная Эмили.

– Это его песня? – спрашивает Глен, читая текст, который попал ему в руки.

– Единственная…посвященная той, в которой он видел идеал. – сказала мудрая женщина, миссис Пул.

– Но откуда у вас это?!