Каждый день

Но не только две девушки, слишком ответственные преподаватели и Фрэнк оставались еще в школе…

Обходя со всех сторон школу на улице, я услышал очень громкий разговор, практически крик, который трудно заметить, если ты из плоти и крови. Но мне глухота не свойственна совсем, поэтому я стал невольным свидетелем скандала в стенах школы. Как кстати, на улице стал дуть сильный ветер, от которого даже у меня возникло некое подобие дрожи. Воспев свое любопытство, я немедленно направился на громкие звуки. Точного места я не знал, поэтому пришлось очутиться в коридоре, который ближе всех к сильному жару звуковых волн. Найти это место, было расплюснуть, ведь холл, уже к тому времени практически обесточенный, когда Фрэнк выключал светильники, был освещён лишь с одной стороны. Очень сильно напоминает свет в конце тоннеля, только жёлтый и промышленный, а не ангельский и райский. Путь быть мне указан, и я просто дошел несколько метро до этого места пешком. Не зря я выбрал маршрут – разговоры становятся все выше и громче, пока, наконец, не достигли своего апогея, и я не оказался около распахнутой двери кабинета, который прилегает к спортивному залу. Там, из–за двери, я услышал парочку голосов, вернее, их там было четко три. На меня это очень не похоже, но я медлил с тем, чтобы в него зайти.

– Что–то…один из голосов очень знаком… Вот сильно знаком… Дак это же… – пока я не особо торопился войти, бормотал про себя, причем тихо, но владельца одного из голосов я уже знал. – …Уильям!

В помещении, которое указывалось на табличке как кабинет тренера школьной футбольной команды "Фаст–спиритс" было трое людей: сам тренер, Уильям и какой–то грубый мужик. Небольшое отступление, меня последние лет 20 смешит развание нашей команды (буквально – быстрые призраки). Мне вот интересно, его кто придумал, кто–то, кто явно знаком со мной, или с Эми? Думаю вряд ли, до 1970–ых футболисты звали себя просто призраки еще задолго до меня, а после одной крупной победы прибавили одно слово– быстрые. Веселая и ироничная ситуация. И тем не менее, в своем кабинете сидел мистер Бессер, тренер, и смотрел с каким–то лёгким и холодным удовольствием на то, как громкий мужик орет на Родса.

– Всем привет ребята…! Я что–то пропустил? А где же попкорн? Мистер Бессер, я разочарован… Так! Подождите… – наконец, я набрался наглости и как к себе домой, походкой павлина, вошёл в кабинет к преподавателю и сел за свободную старую табуретку. – Эх…все, можете продолжать!

Рядом со мной стояло небольшое, однако новое радио, или это магнитофон, до конца еще не разобрался, да и не интересно особо. То ли дело зрелище, что я наблюдал с высоты сидящего призрака. Очень быстро я смекнул, что человек, который орет на Уильяма – это его отец. Потому что тренер, периодически рукой чуть–чуть касается его, приговаривая– тихо Джошуа, не ори так сильно на сына!

– Да как же мне не кричать! Если мой собственный сын…полный ноль! – в порыве гнева сказал он. – Черт возьми… Да я…я… У меня слов нет…

– Это всего лишь биология, па… Я легко ее исправлю! – не умело пытается защищать себя Уильям.

– Да чихать я хотел на эту биологию… с этой женщиной я разберусь сам! Я про то…Дилан…в смысле, мистер Бессер не даст соврать, что ты прогуливаешь тренировки…причем не первый раз!

– Это правда… За этот месяц, максимум три из 10… А то и меньше… – сидит и высокомерным тоном говорит тренер.

– Я же говорил…не раз! И еще раз повторю! Мне. Не. Интересен. Футбол! – сказал со страхом Уильям, от которого у него садился голос.

– Вот о чем я хотел вам сказать… – продолжает комментировать тренер.

– Ч–т–о–о–о!!! Да как ты… Ты… – стал еще более грубым мистер Родс.

– Да… Я давно уже хожу в театральную студию и хочу стать актёром… – продолжает Глен.

– Ах ты…я сейчас тебе устрою драму!

– К твоему сведению, наш педагог говорить, что драматические роли у меня выходят лучше всего, плюс он сказал мне, что надо подучить вокал… Если я хочу играть в мюзиклах.

– В…мюзиклах!!!

Дальше их разговор трудно передать. Это было похоже на начало драки между отцом и сыном, во время которого первый не закрывая рот, кричал так, что мне самому стало страшновато. Затем Уилл попытался уйти из кабинета, но папа последовал за ним, догнал его и одним ударом по лицу заставил того упасть на пол.

Отец Уильяма не стал от этого мягче, схватил его за руку и сказал до боли знакомую фразу – запомни, в этом мире есть два вида людей, великие и сырье для великих…и ты сейчас, еще…всего лишь сырьё…

– Вот откуда эта фраза! Черт возьми! – вскрикнул я, затем сунул руку в магнитофон. – Ах…это у вас оказывается семейное…!

От создаваемого мною напряжения энергии, его закоротило, он заискрился и издал сильный грохот на весь кабинет. Все на мгновение остановили выяснение отношений. Но позже, словно маленький взрыв, это создало цепную реакцию. Тренер вскочил как ошпаренный и стал останавливать уже своего друга, мистера Родса, говоря ему, что–то перегибает уже. Знаю я нашего учителя по физкультуре, иногда он радостный, а иногда редкостный садист, за что он получил прозвище "немец", по аналогии с офицерами Гитлера. А тут он, правда испугался, даже такой холодный человек, как Дилан Бессер понимает что к чему. Они все стали загораживать мне вид, и я решил выйти из кабинета. К сожалению, пришлось пройти сквозь них всех и ощутить холод, боль и злобу. Хотя, лёгкий мандраж не позволил мне стоят слишком близко, да и желание уйти возрастало, и я отошел ближе к окну, где холл разворачивал дорогу к стороне столовой.

Еще около пятнадцати минут вся эта чехарда продолжалась, пока они не стали собираться по домам. Да и к слову, там скоро Фрэнк должен сдать дежурство, так что все. Но я долго не мог от такого зрелища отойти, и стоял как столб вкопанный.

– Он часто это делает…поднимает руку на своего сына…думает, раз у него детство было ужасным, то он может сделать своему сыну такое же… Не осознает и эту вещь… – очень знакомый голос услышал я за спиной.

Сначала я не поверил своим глазам, а до этого, своим чувствам. Ведь я чувствовал, что за мной кто–то наблюдает. Кто–то, кто пахнет очень знакомыми запахами каморки, моющего средства и старого американского парфюма, что в купе с запахом мыла дает образ доброго и интеллигентного человека, который за свою жизнь повидал очень и очень много всего. Вы не поверите, ведь это был не ангел смерти, и не Глен, это был Фрэнк.

– Не могу поверить своим глазам…Фрэнк! То есть…кхм…мистер Каннинген! Как…но как?! – не скрывая своего удивления, спрашиваю я.

– Все в порядке Дэвид… – мягко сказал мне уборщик, смотря мне в остатки души своими мудрыми и выразительными голубыми глазами. – Я все понимаю… Тебе, я думаю, многое кажется странным…

– Эх…знаете…после всего, что было за тридцать восемь долгих лет… я уже ничему не удивлюсь… А откуда вы меня знаете?

Мистер Каннинген приятно удивился, улыбнулся. Его слегка озадачил мой вопрос, но на грубый ответ я вряд ли бы нарвался, только не от него.

– А ты не узнаешь меня? – спрашивает Фрэнк.

Я, как и прежде показываю своей мимикой, то не понимаю, о чем идет речь.

– Ну как же? Я тот самый парень, которого в 1968 году девушка изменила! Ты еще тогда кричал тогда по этому поводу… Можно сказать, что ты меня тогда от плохого шага спас… Убить себя я бы не убил…но покалечить смог бы! А когда тебя увидел, как то передумал, особенно, когда ты сквозь стены прошел! – поведал свою историю Фрэнк и когда он стал рассказывать обо всех фактах, смех его было сдержать трудно. – Я так испугался…что забыл даже об этом на долгие месяцы, пока снова тебя не увидел. Очень долго хотел прогнать эту мысль, мы тогда с родителями уехали в Остин.

– Ох… Да, это и правда, смешно. Я ведь много кого спасал…так сказать…от этого дела, мало кого запоминаю… – комментирую я.

– Понимаю… Я когда вернулся вновь увидел тебя, и только потом все о тебе узнал потом…Дэвид Хейли.

– Чего же вы со мной не заговорили?

– Не знал…

– Солидарен, что это похоже на бред сумасшедшего…жаль конечно, ведь я всегда тут и без общения.

– Не хотел нарушать твой покой.Да и ты остался тем, кого я долгое время пытался забыть…боялся наверное… Я думал это не хорошо. Мир мертвых не должен соприкасаться с миром живых…

– Ох, уж это точно…

– В свое время я научился одному правилу – иногда лучше не вмешиваться, когда не знаешь. Поэтому, я – сторонний наблюдатель… Хотя, оказывается это правило работает не всегда, не зная что ты…прошу прощения, из себя представляешь…так не решился с тобой поговорить… – уборщик сделался стыдливым, начал пояснять с большей скоростью речи и интонации, делая паузы для защитной усмешки. – Понимаешь…издержки книг, которые я после прочитал…

– Все хорошо, сэр… Все сейчас хорошо…

– Точно?

– Да…

Мы с Фрэнком вновь посмотрели туда, в сторону того кабинета, где только пять минут назад развивалась нелицеприятная сцена ссоры Уильяма и его папы. Порой, очень противно и страшно видеть такое, и это без преувеличения ужасно. Забавно, но я как–то пересмотрел свое отношение к Уильяму. Чисто как к человеку, как скорее жертве, нежели реальному злодею.

– А бедный Джош так и будет долго мучать своего сына…пока тот не станет таким как он… – проговорил мой собеседник. – Ты ведь его знаешь?

– Ой…сегодня столько вопросов…я знаете, в растерянности… Нет, не знаю. – слегка хихикая про себя, отвечаю я. – Я ведь не всех помню…кого видел в этой школе, понимаете…

– Странно, потому что он учился здесь… Всю свою жизнь здесь пробыл. Его отец был военным, вернулся домой с вдребезги разбитой психикой и травмой ноги. Он часто пил и кричал на маму, но маленький Джош любил его и искренне, восхищался им, считал его настоящим героем. И он долго жил в своих мечтах, в которых папа в красивой форме с медалями ведет своего сына на рыбалку, пока ему эту мечту не разбили…

Чем больше Фрэнк рассказывал мне историю, тем больше перед моими глазами проносились картинки, где мальчика высмеивали в школе, за то, что тот слишком фанатично считал отца героем войны, той войны, которую вскоре ненавидели все «цивилизованные и нормальные слои населения». Да, он сильно вырос, прошло почти тридцать лет.

– Удивительно…насколько комиксы могут быть близки к жизни, казалось бы. Ведь многие из злодеев, на деле являются всего лишь людьми, которые потеряли мечту, которых сильно обидели. И только?! Все так просто! – это мой последний комментарий к данному вопросу. –Ну что же, я тогда пойду прогуляюсь по ночному городу…уж слишком много информации…надо переварить так сказать!

– В таком случае, мне следует пожелать тебе удачи… До скорой встречи! – попрощался со мной уборщик и поспешил на свое вечернее дежурство, после того, как все учителя уйдут – останемся только мы.

Меня будет долго мучить вопрос касательно Фрэнка, как и зачем он вернулся, что в его жизни такое произошло, почему он вернулся сюда и работает в хозяйственной части на не самой оплачиваемой должности. Н раскрывать я их не буду, на мой взгляд, это будет не слишком интересно. Должно же быть в моей жизни, если так можно вновь сказать, что–то, чего я не могу узнать путем манипуляции, шпионажа и т.д. Мистер Каннинген прав, иногда в жизни лучше не вмешиваться, когда не знаешь куда. Но это и не значит, что я так просто оставлю в покое Глена…