Череп колдуна

– Но эти… – Оуэн во все глаза глядел на шагавших с двух сторон гвардейцев, – но ведь они неживые!

– Раньше они были живыми, – спокойно ответил Ялкан. – А когда человек умирает, ему ведь нужно отдохнуть?

– В данный момент я не расположен задумываться над этой проблемой, – сказал Оуэн. – Но ты… ты вполне похож на живого.

– В городе много таких, которые живы настолько же, насколько жив я, – безразлично проговорил Ялкан. – Я пришел сюда двадцать лет назад, за золотом. Я нашел древний свиток и проделал долгий, очень долгий путь, чтобы… попасть сюда. Искал золото. – Он невесело усмехнулся и тронул свои сверкающие доспехи. – И нашел его, как видишь.

Оуэн поднял голову, чтобы взглянуть на здания по другую сторону улицы, и мурашки пробежали у него по спине. Он узнал эти фигурные украшения стен, эти колонны. Второй сон… ночной город, где по улицам ходила смерть. Это было то самое место, хотя сейчас оно было залито солнечным светом.

И вокруг не было зевак, никто не глазел из окон, как это было бы в любом городе при появлении трех чужестранцев из дальних земель, ведомых стражей навстречу неизвестной судьбе. Окна были пусты и немы, а боковые улицы казались совершенно необитаемыми.

Нет, не совсем, вдруг понял Оуэн. Вон, в окне появилось изможденное лицо. В другом – еще одно. Значит, здесь все-таки есть живые люди. Но, по-видимому, только горстка.

– Ялкан, – волнуясь, попросил Оуэн. Громадное сооружение, видневшееся в конце улицы, было уже близко, – расскажи о вашем городе. Что ты знаешь об этих… вриколах, ваших правителях?

– Ах да. – Ялкан искоса взглянул на Оуэна. – Наши правители? Что ж, они могущественны… и их много, очень много. Я тоже… может быть, если повезет, когда-нибудь буду таким. – Он дернул ртом. – Те, кто хорошо им служит, могут получить это право, если их выберут.

– Выберут? – переспросил Оуэн. – Как это?

– Ох… кое-кому везет, других выбирают за большие заслуги или просто по прихоти, – печально ответил Ялкан.

– Похоже, ты не очень-то стремишься к этой чести.

– Ты что-то знаешь об этом? – пытливо спросил он Оуэна. – Ты назвал их вриколами. Значит, ты должен знать, кто они такие.

Оуэн призадумался.

– Мне известно, что это – маги, которые правят вашим городом. А еще о них говорят, что они не умирают. Но для этого им нужны жизни других. А что ты еще знаешь о них?

– А разве этого мало? – удивился Ялкан. – Эти… – он махнул в сторону стражников, – они как машины, созданные мудростью вриколов из мертвых тел. Они слушаются приказаний, но мертвы, как куклы. Даже мертвее кукол, так как через некоторое время распадаются и их кости и прах приходится выбрасывать. В этих великолепных зданиях огромного города осталось в живых всего несколько сотен человек. Они живут в окружении своих рабов и… таких вот кукол. Еще кое-кто, как я например, оставлены в живых, потому что мы служим. Если чья-нибудь прихоть… или голод… – Он содрогнулся и умолк.

– Мне кажется, таким количеством жизней не прокормишь слишком много ваших хозяев-волшебников, – задумчиво сказал Оуэн.

– А их не так много, – отозвался Ялкан. – Но иногда они бывают вынуждены брать жизни даже у тех, в ком они нуждаются, как я например, если у кого-то из них голод становится непереносимым. Так случилось со всеми нашими покойными стражниками. – Его снова передернуло. – Но они тоже умирают: все чаще и чаще звонит Черный Колокол, возвещая, что снова кто-то из них погрузился в… то, что является их смертью.

– Что это еще за смерть для бессмертных?

– Смерть не в том смысле, что знаем мы, – сказал Ялкан. – Много хуже.

– Неужели они умирают от голода, потому что не могут вовремя найти, у кого взять жизнь? – громко удивился Оуэн. – Но почему? Здесь ведь еще есть живые люди, и за городом тоже.

– Вриколы – владетельные господа, все до единого, – отвечал Ялкан. – У каждого свое человеческое стадо, охраняемое их законом и обычаями. Врикол не может взять жизнь у того, кто предназначен для другого врикола, но только у… своих рабов. Хотя иногда они берут. А после воюют между собой, используя такие магические средства, о которых даже говорить небезопасно. Часто бывает, что жадный врикол убьет слишком многих или его стадо не множится, и тогда приходит голод и… бешенство.

– Вот он – рай из твоих сновидений, – вдруг из-за спины Оуэна раздался голос Кайтая. Он все слышал.

– Помолчи, друг, – сдавленно произнес Оуэн, – они… они достойны только сочувствия.

– Сочувствовать им не надо, Оуэн из Маррдейла, – угрюмо возразил Ялкан. – Теперь они вновь обретут величие и могущество. Ты несешь им это.

– Я?

– Когда-то, в древние времена, это предрек величайший из их магов. Он был не просто чародей… он был властитель. Мощь его превосходила все в государстве… Но он покинул город, ища большего могущества, и ушел в чужие страны. Он был самым великим чародеем. Единственный из вриколов, он мог быть под лучами солнца и не погибнуть: он умел соединять свое тело и призрачного двойника в одно целое.

– А имя… как его имя? – хрипло спросил Оуэн.

– Оно тебе известно, – ответил Ялкан, – ведь ты служишь ему.

– Мирдин Велис, – пробормотал Оуэн. А в мешке у седла вдруг что-то зашелестело, будто туда забралась змея. Тихо прозвучал и другой звук: он был похож на сдавленный смешок.

– Я не осмеливаюсь вслух называть его имя, – сказал Ялкан, – но это был именно он. Теперь он снова станет правителем, как только будет выполнено все, что нужно. И тогда он призовет колдовство, которое будет сильнее всего, что было прежде. Эти немые создания… – он указал на шагающих мертвых стражников, – по сравнению с тем, что будет, – ничто. Все умершие, их призраки, восстанут и будут служить ему. Больше того, древние великие военные машины, которые когда-то выкатились из города, чтобы стереть в порошок всех его врагов… он восстановит их своим умением и магией. И они выйдут снова, машины, которые убивают и не требуют ни единого воина, чтобы управлять ими, и которые жгут неприятеля огнем… Будут у него и другие слуги, существа, которых боятся все владетельные вриколы, лежащие в своих ямах под землей.

Глаза Ялкана дико горели. Оуэн взглянул на него и похолодел.

– А зачем? – спросил он. – Такому могущественному властителю… для чего ему так вооружаться?

– Зачем? – Ялкан сверкнул глазами. – Да потому что только целый мир людей и может прокормить голодных вриколов, беспомощно лежащих сейчас под землей. Потому что там, за горами, много двуногого скота, которым они будут кормиться вечно!

А перед ними, поднимаясь на высоких сваях, уходила вверх широкая лестница, ведущая к обрамленному колоннами зданию, напоминавшему пирамиду. На ступенях в молчаливом ожидании стояли люди в темных одеждах, и бледные, изможденные лица их были обращены к Оуэну. Люди ждали.

Ялкан поднялся на ступеньку, повернулся и обратился к путникам:

– Войти можешь только ты сам, Оуэн из Маррдейла. Твои спутники останутся здесь, как и я. Наш закон запрещает простым людям входить в храм. Ты один имеешь право внести… то, что у тебя в мешке. Вынь его и внеси туда открыто, – Ялкан замолчал, и губы его крепко сжались, – или возьми этот прекрасный топор, который у тебя на плече, и покончи с двойной жизнью этого древнего ужаса прямо сейчас, если у тебя хватит мужества. Если бы я смел или если бы мог, я сейчас сделал бы это. То, что ты сейчас собираешься сделать, обречет человечество на неизбывную смерть и рабство.

Ялкан стоял с белым лицом, высоко подняв голову и держась за рукоять меча, будто ожидая… что его что-то поразит.

И удар не заставил себя ждать. Глаза воина широко раскрылись, он покачнулся, колени его медленно подогнулись. Брякнув оружием, он упал к ногам путников мертвым.

– Похоже, в этом городе нельзя высказывать подобные мысли, – заметил Кайтай, глядя на лежащее у ног тело.

Звонкий женский смех раздался неожиданно, как бы из пустоты.

– Старина Ялкан будет отлично смотреться в рядах стражи, которой он раньше командовал, – послышался серебристый ласковый голос. – Поднимись, Ялкан, и иди к тем, кто поможет твоей болтливой голове сохраниться подольше.

Тело медленно зашевелилось и село. Затем встало на ноги, поглядело пустыми глазами и тихо двинулось прочь, шагая так же окостенело, как и другие мертвые воины. Оно подошло к какому-то зданию в конце улицы и исчезло в нем.

– Я всегда боялась, что мой Ялкан держит про себя эти мысли, – вновь послышался голос. – Я выпила его жизнь, и теперь тело его еще долго будет охранять меня, прежде чем распадется в прах. А твою жизнь я не смею тронуть, рыжебородый с топором, хотя твоя жизненная сила возбуждает во мне большую жажду. – Переливчатый смех раздался снова, и Оуэн ощутил как бы легкое прикосновение холодных пальцев к лицу.

Он сжал челюсти и вгляделся в прозрачный воздух.

– Я узнал этот голос, – сказал он. – Скажи, невидимка, не называют ли тебя иногда Ринель?

– Ого, это существо меня знает! – воскликнул голос. – Послушай, умник, как ты узнал мое имя? Мы ведь никогда не встречались.

– Просто знаю, – коротко отвечал Оуэн.

– Ну что ж… мы скоро встретимся снова. До свидания и спасибо за Ялкана… – Голос стал тише и исчез.

– Я думала, эти создания не убивают при дневном свете, – задумчиво сказала Зельза.