За донат

– Бежим, – Кит дёргает меня за предплечье и тянет на себя.

Потом он жестами показывает в сторону ближайшего торгового центра, и я срываюсь с места, подхваченная залпом адреналина. Всю дорогу Кит не выпускает моего запястья, вцепившись в него как бультерьер в свою добычу.

Мы на всей скорости вписываемся в стеклянные двери и проносимся мимо магнитных рамок. Полицейские забегают следом. Я чувствую взгляды и голоса наших преследователей, даже когда мы взбираемся по эскалатору, тогда же начинаю поглядывать назад.

Кит тащит меня за собой, как тряпичную безвольную куклу, и я не оказываю сопротивления. Необъяснимое волнение сковывает всё моё тело и превращает ноги в отрезки ткани, плотно набитые ватой.

Мы бежим ещё пару метров, которые кажутся мгновением. Затем Кит утягивает меня в один из поворотов. Мы делаем всего несколько шагов, прежде чем этот идиот распахивает дверь и толкает меня внутрь туалета для инвалидов и беременных. Я слышу щелчок дверного замка и тяжёлый надсадный вздох за спиной, но не сразу оборачиваюсь. У меня тоже всё не гладко.

Согнувшись пополам, я провожу ладонью вдоль лба и стираю испарину. В помещении играет расслабляющая музыка, которую заглушает наша одышка.

Мы какое-то время молчим. Я наконец-то нахожу в себе силы, чтоб доползти до раковины и сбрызнуть лицо. После я сцеживаю остатки воды рукой и оборачиваюсь в сторону Кита.

Я смотрю на него, надеясь, что он скажет что-то, кроме чуши. Но он ничего не говорит. Просто стоит с непоколебимым видом и продолжает тяжело дышать.

– Какого хрена? – я первой подаю голос.

– М? – без особого энтузиазма отзывается этот засранец.

– Какого хрена за нами гонится полиция? – напираю я.

– А, это, – Кит отмахивается, как будто мой вопрос пустяк. В действительности, его пренебрежение раздражает ещё больше, чем его блаженный вид, с которым этот гад, судя по всему, уродился. – Без понятия, – заявляет он. Но правда в том, что он знает больше, чем кто-либо в этом сортире. – Думаю, их поразило то, что рядом с таким талантливым мной ошивалась такая любительница, как ты. Они решили, что это незаконно и собирались тебя арестовать, – Кит самодовольно ухмыляется и проводит рукой по ёжику на своей голове. В эту же секунду он становится похож на пижона. – Скажи спасибо, что я не бросил тебя там. Кто знает, что у ментов на уме.

Я не могу поверить, что этот идиот способен говорить такое. Мне становится за него стыдно. Он ведёт себя как какой-то школьник, пытающийся впечатлить старшеклассницу. Но я всё же решаю ему подыграть, потому что мне всё ещё хочется знать, зачем за нами увязались полицейские.

– Лучше бы ты оставил меня там, – говорю я, – «менты» бы ответили на мои вопросы.

– О, детка, тогда бы на вопросы пришлось отвечать тебе.

– Жизнь тебя ничему не учит, – строго отмечаю я. – Хочешь снова получить за фамильярность?

– У тебя неплохо поставлен удар, – внезапно заявляет Кит, что звучит весьма искренне, и отстраняется от противоположной стены. Он делает два шага в мою сторону и хватает меня за запястье, задирая мою руку. – И тело весьма гибкое, хотя в нём нет ни намёка на танцевальное прошлое. Ты чувствуешь ритм и легко подстраиваешься под счёт. Занималась борьбой?

Я с подозрением воспринимаю все его слова и действия.

Как только Кит начинает разглядывать моё предплечье, я выдёргиваю руку из его захвата и пячусь назад.

– Тебя это не касается, – огрызаюсь резко, поддавшись рефлексу.

Мне не нравится, когда кто-то трогает меня без спроса. Это старые-добрые травмы, тянущиеся за мной ещё со времён школы. Иногда они никак не влияют на мою жизнь, а иногда всплывают, прямо как сейчас, провоцируя на разные грубости.

– В жизни ничего не даётся просто так, детка, – Кит демонстративно глядит на свою ладонь и несколько раз сжимает пальцы, после чего прячет руку в карман. – Если ты хочешь получить ответы на свои вопросы – будь участлива, мила и готова к сотрудничеству, – он делает ещё один шаг, вынуждая меня прижаться к стенке. – Тебе интересно, почему за нами гнались менты?

– Да, – отвечаю я, неохотно задирая голову.

Кит кладёт свободную руку на стену и кривит рот, из-за чего его тонкие губы растягиваются, будто у акулы. Он совсем рядом, и ведёт себя так, будто рулит ситуацией.

– А мне интересно, кто научил тебя драться.

Я чувствую, как пальцы Кит подхватывают несколько прядей моих волос, и непроизвольно вжимаю шею в плечи.

– Это честный обмен. Я бы даже сказал, что это обмен в твою пользу.

– Зачем тебе это? – спрашиваю я.

– Любопытство, – говорит Кит ровным, тихим голосом, и в его глазах я нахожу нездоровый блеск.

Я приоткрываю рот, и мы погружаемся в молчание. Кит становится смелее. Его ладонь скользит по стене, а затем я чувствую его палец на своей щеке, который опускается к подбородку. Он ничего не говорит, лишь изучает моё лицо взглядом и кончиком пальца. Я едва слышу его дыхание, которое заглушает классический мотив некой симфонии. Обычная ненавязчивая музыка, которую можно услышать в общественных уборных больших торговых центров. Но она не настолько громкая, чтобы от меня ускользнул факт того, что кто-то дёргает дверную ручку. Однако Кит непоколебим. Он неотрывно смотрит на меня, его глаза не отпускают мои. Это гипнотизирует.

– Это, – говорю я предельно тихо и осторожно поднимаю руки, укладывая те на плечи Кита. – Не, – завожу пальцы ему за спину и слегка нагибаю его ниже, чтобы прошептать Киту на ухо: – твоё собачье дело.

Я подкрепляю свои слова резким ударом по яйцам.

Кит мгновенно сгибается, а я выскальзываю из угла, в который он меня загнал, и дёргаюсь на выход. За спиной у меня остаётся гад, чьи стоны постепенно обращаются в смех.

– Ай, блин, стерва, – хрипло посмеивается Кит, держится за причинное место и опускается бедром на мраморную столешницу. – Если выйдешь сейчас, менты тебя загребут.

Схватившись за дверную ручку, я медленно оглядываюсь. Кит смотрит мне прямо в глаза. Я немного напрягаюсь. Развязный взгляд этих глаз без ресниц нервирует.

– Пускай, – отвечаю я, провернув замок. – Лучше с ними, чем с тобой. – И покидаю комнату.

***

И чё я выделывалась…

Пока двое полицейских пытаются выбить из меня чистосердечное, проходит часа два.

Сидя в комнате ожидания, я пялюсь в потолок и мечтаю лишь об одном – чтобы Стилаш долбануло молнией, ведь это всё из-за неё, верняк?

Мне предъявили обвинение в мелком хулиганстве и умышленной краже. Но у полицейских нет никаких доказательств, кроме свидетельствования прохожих. Мне и напрягаться не пришлось, чтоб сложить два плюс два и прийти к выводу, что я действительно замешена во всём этом безобразии – неосознанно, да, но всё же. Это лишь делает меня ещё большей дурой. Я уже не злюсь. Мне просто грустно.

Я стучу коленом по металлическому заднику стола, пытаясь ударять в такт тиканью часов. Один из полицейских сидит напротив, пытаясь уболтать меня. Он говорит:

– Ты же понимаешь, что связалась с плохой компанией? – Он минуту изучающе смотрит на меня, затем очень осторожно добавляет: – знаешь их имена?

– Нет, – я передёргиваю плечами. – Они пользуются кличками.

– Может, знаешь их адреса?

С одной стороны я думаю, что имею полное право слить полицейским точку, на которой тусуются эти идиоты, и меня даже радует такая перспектива. С другой стороны, что тогда будет с Ириской? Дядя не позволит забрать котёнка. А если всю их троицу повяжут и привлекут к ответственности, никто не будет ухаживать за несчастным животном. Это и только это меня останавливает. Мне на всякий случай следует держать эту информацию в секрете. Это дилемма.

А ещё, не хочется этого признавать, но Кит оказался прав. Полицейские уже достали меня своими вопросами, хотя на мои отвечали нехотя.

Короче, я делаю вид, что думаю. На самом деле в этот момент я борюсь с желанием отомстить и здравым смыслом. Пока в моей голове больше «за», чем «против». И всё же…

– Я не знаю, – тяжко вздыхаю. – Они что-то говорили, но я уже не помню.

– Понятно, – сухо откликается офицер. – Мы уже связались с твоими опекунами. В течение часа тебя заберут, – добавляет мужчина и наконец-то уходит.