Серебряные осколки

Эвелин смерила ее яростным взглядом.

Теодор поднялся с дивана. Уинифред с тревогой отметила, что у него дрожат ноги.

– Тедди?

– Я пойду…

Он сглотнул и посмотрел сквозь Уинифред. Ее пробрало от того, каким пустым был его взгляд.

– Что? А. Я пойду… заварю нам чай.

Он торопливо ушел, и грудь Уинифред сдавило от жалости. Юноша изо всех сил пытался сдержать слезы. Одно то, что он воспользовался уловкой, чтобы улизнуть и привести свои чувства в порядок, говорило о многом. Где та улыбка, которую он носил каких-то десять минут назад? Где ее беззаботный, дурашливый, счастливый жених?

Стоило ему скрыться, Уинифред набросилась на Эвелин:

– Что ты натворила? Зачем ты наговорила ему всей этой чуши о Стеллане? Ты хоть представляешь себе, как больно ему вспоминать о нем? Знаешь, как он винит себя в твоем чертовом замужестве?

Эвелин чуть побледнела, но продолжала решительно глядеть на Уинифред. Пальцы ее вновь принялись крутить ободки колец.

– П-послушай, мне самой очень стыдно, – созналась она. – Я даже не могла найти в себе силы отвечать на его п-письма. Но т-ты ведь прекрасно понимаешь, что проблема б-больше твоей или моей неприязни к Стеллану! Если его п-правда похитили…

– Или убили, – услужливо подсказала Уинифред.

Лицо Эвелин вытянулось.

– Или убили, – согласилась она. – Это ведь б-будет означать, что кто-то из вас двоих может оказаться следующим.

Уинифред с изумлением признала, что Эвелин права. Сама она совсем забыла о том, что у людей Уоррена столько же причин преследовать ее и Теодора, сколько и Стеллана. Наверное, некоторые видят в ней преемницу мистера Уоррена – а значит, угрозу. Избавиться от Уинифред и Дарлинга – означает проложить себе быстрый путь к вершине.

Но как бы Эвелин ни ценила Теодора, Уинифред чувствовала: здесь скрывается что-то еще. Эвелин, которая всей душой ненавидит своего супруга, так рьяно рвется ему помочь? Необходимо вытащить из нее что-нибудь еще, если не признание, то хоть намек на него.

– И что? – равнодушно возразила Уинифред. – Снова заляжем на дно. Нам удавалось неплохо скрываться в Брайтоне.

– П-правда? – съязвила Эвелин. – Если ты считаешь, что ежедневная рассылка к-корреспонденции – недостаточно очевидные сигналы о местоположении, то, п-пожалуй, ты права. Хотя эффективнее б-было бы только забраться на маяк.

Они сердито уставились друг на друга.

– Велю ему какое-то время не писать матери, – парировала Уинифред. – И уж точно не писать тебе.

– Так и б-будешь прятаться всю жизнь? И Т-теодора зароешь в свою нору? Не лучше ли выяснить, что п-происходит, и разобраться с этим раз и навсегда?

На миг сердце Уинифред сладко защемило – Эвелин знала, на что следует надавить. Поиски Стеллана могли послужить великолепным предлогом для того, чтобы вернуться в Лондон.

– У меня есть один вопрос, – помедлив, произнесла Уинифред. – Скажи, почему ты так рвешься помочь Стеллану? Тебе представился замечательный шанс овдоветь, а ты от него отказываешься?

– Я… – начала Эвелин.

Но тут же осеклась и повела плечами, как будто от холода, а на лице ее появилось загнанное выражение – своим вопросом Уинифред застала ее врасплох.

– О чем ты?

– Почему? Почему он все еще дорог тебе? – тихо спросила Уинифред.

Эвелин бессильно прикрыла глаза.

– Я его ненавижу, – прошептала она. – Но… я не могу его оставить. Я перед ним в неоплатном долгу.

– В каком долгу, Эвелин?

– Это не…

– А вот и чай, – послышался голос Дарлинга из коридора, и Эвелин закрыла рот.

Значит, у нее и правда есть какая-то причина защищать Стеллана. Неудивительно – они ведь знакомы с самого детства. Но что это за причина такая, ради которой она поставила крест на собственной жизни?

Теодор поставил поднос на стол и подал Эвелин чашку. Она взяла ее и задержала в руках, не решаясь ни отпить, ни отставить ее. Уинифред отказалась от чая, ее уже начало подташнивать от одного только его запаха.

Она уставилась на Эвелин в упор и без обиняков заявила:

– Хорошо. Мы найдем его.

Эвелин округлила глаза, но не успела ничего сказать – Теодор с оглушительным дребезгом опустил блюдце обратно на серебряный поднос. Руки его дрожали.

– Нет, – твердо возразил он. – Мы никуда не поедем. И тебя я не пущу, Эви.

Уинифред замолчала, внимательно наблюдая за Дарлингом. Он скривил лицо в гримасе ненависти, совершенно чуждой ему и портившей его лицо, как капля чернил портит чистый лист. Но в густо-черных глазах плескалось болезненное, мучительное выражение.

– Но… п-почему? – выдавила растерянная Эвелин.

– После того, что он сделал с тобой и Уинифред… не думаешь ли ты, что с моей стороны будет неправильно помогать ему? – тихо спросил Теодор, сжимая руки в кулаки.

Уинифред нежно накрыла его ладонь своей. Блеснули на солнце камни. Взгляд Эвелин метнулся к их соединенным рукам.

– Вы обручены? – взвизгнула она, на мгновение забыв и про Стеллана, и про возникшую между ней и Теодором размолвку. Она потянулась вперед, схватила ладонь Уинифред и принялась разглядывать ее помолвочное кольцо. – О, я т-так рада за вас! П-поздравляю!

– Благодарю, – сдержанно ответила Уинифред.

Ее приятно удивило то, что Эвелин не произнесла ни слова о ее ужасных пальцах. Но что важнее – лицо Дарлинга тоже немного прояснилось.

– Спасибо, Эви, – поблагодарил он и переглянулся с Уинифред. – Это один из счастливейших дней в моей жизни.

– П-простите, что нагрянула… в такой д-день. Я не знала. – Эвелин села обратно в кресло и сложила руки на коленях. – Но от своей п-просьбы я не откажусь. Пожалуйста, п-помогите мне разыскать Стеллана, пока кто-нибудь вместо этого не разыскал в?вас.

Теодор беспомощно поглядел на Уинифред.

– Я не хочу его искать, – прошептал он.

Дарлинг лгал и сам понимал, что лжет. В отличие от Уинифред он разочаровался в мести. Это он должен сейчас уговаривать ее прийти на помощь Стеллану, а не наоборот. Но в его сердце боролись любовь и ненависть к бывшему другу, и только от Уинифред зависело, что именно одержит вверх.