Чужестранка. Книга 1. Восхождение к любви

Он принялся рыться в своем чемодане.

– Что ты там ищешь?

– Будильник.

– Зачем? – удивилась я.

– Хочу встать вовремя, чтобы увидеть их.

– Кого?

– Ведьм.

– Ведьм? Кто тебе сказал, что тут есть ведьмы?

– Викарий, – ответил Фрэнк, явно радуясь этому неожиданному сочетанию. – Его экономка – одна из них.

Я подумала о почтенной миссис Грэхем и расхохоталась.

– Не говори ерунды!

– Ну, не самые настоящие ведьмы, конечно. А вообще в Шотландии было полно ведьм, их сжигали на кострах вплоть до начала восемнадцатого века, но на самом деле то были женщины-друиды, так, наверное, правильнее их называть. Я не думаю, что теперь это выглядит как шабаш с чертями. Викарий утверждает, что это просто компания местных женщин, которые исполняют разные древние обряды. Он, разумеется, открыто этим не интересуется – из-за своего сана, но как человек любознательный не может это явление игнорировать. Он не знал, где совершаются церемонии, но если поблизости есть кромлех, то скорее всего именно там.

Фрэнк потер руки в радостном предвкушении:

– Какая удача!

Подняться разок до рассвета ради разнообразия даже забавно. Но два дня подряд – это, извините, уже перебор.

На сей раз ни теплого автомобиля, ни термосов. Сонная, я плелась вслед за Фрэнком вверх по склону, спотыкаясь чуть ли не на каждом шагу и то и дело ушибая пальцы о камни. Было зябко и туманно, я засунула руки поглубже в карманы кардигана.

Еще один рывок к вершине – и хендж возник перед нами, камни едва виднелись в предрассветной мгле. Фрэнк остановился и замер в восхищении, в то время как я, задыхаясь, опустилась на первый же валун.

– Прекрасно, – пробормотал Фрэнк, потом молча подошел к внешнему кольцу, и его фигура – силуэт в тумане – скрылась в густой тени, падающей от мегалитов.

Они были и в самом деле прекрасны, но и немного угрожающи тоже. Я вздрогнула – совсем не от холода. Если те, кто их поставил, хотели, чтобы они производили впечатление, то они своего добились.

Фрэнк очень скоро вернулся.

– Пока никого, – прошептал он у меня над ухом, и я чуть не подпрыгнула от испуга. – Идем, я приглядел место, откуда будет удобно наблюдать.

На востоке забрезжил свет – бледная серая полоса на горизонте, однако этого оказалось достаточно, чтобы я не спотыкалась, пока Фрэнк вел меня в укрытие под кустами ольхи недалеко от конца тропы. Там было тесновато, едва хватало места для двоих. Но отсюда хорошо было видно тропу и открывалась панорама на внутреннюю часть каменного круга примерно в двадцати футах от нас. Уже не в первый раз я задумывалась о том, чем же занимался Фрэнк во время войны. Он был прекрасно подготовлен к тому, чтобы совершенно бесшумно передвигаться в темноте.

Я совсем не выспалась и хотела только одного – свернуться под каким-нибудь симпатичным кустом и заснуть. Однако места для этого не хватало, и я продолжала стоять, вглядываясь в полутьму в ожидании ведьм. Спину покалывало, ноги болели, но, наверное, это скоро пройдет. Полоска на горизонте из серой сделалась розовой – стало быть, до рассвета осталось не больше получаса.

Первая из них появилась почти так же тихо, как Фрэнк. Только слабый хруст гравия под ногами – и в тумане проступила аккуратно причесанная седая голова. Миссис Грэхем. Значит, это правда. Экономка была одета в твидовое платье и шерстяное пальто, под мышкой она держала белый сверток. Неслышно, словно призрак, она скрылась за одним из больших камней.

Остальные появились вскоре после нее, они приходили по одной, по двое и даже по трое, шли, перешептываясь и хихикая, по тропе, но мгновенно умолкали, как только оказывались наверху.

Некоторых я узнала. Например, миссис Бьюкенен с почты; ее белокурые волосы были недавно завиты и источали сильный аромат «Вечера в Париже». Я подавила смех. Ничего себе друиды!

Их оказалось пятнадцать, исключительно женщины, в возрасте от шестидесяти, как миссис Грэхем, до двадцати с небольшим, как женщина, которую я недавно видела с детской коляской у магазина. Все они были одеты для прогулки, и у каждой под мышкой – белый сверток. Почти не разговаривая, они скрывались кто за каменным столбом, кто в кустах и появлялись с пустыми руками, облаченные в белое. Когда одна из них прошла вблизи нашего укрытия, я уловила запах хозяйственного мыла и сообразила, что их одеяния – всего-навсего простыни, обернутые на манер туники и закрепленные на плече.

Выстроившись друг за другом по возрасту – младшие за старшими, – они обошли внешний круг камней и остановились в ожидании. Свет на востоке разгорался все ярче.

Едва только солнце поднялось над горизонтом, строй женщин пришел в движение – они медленно вошли в зазор между двумя камнями. Предводительница провела их прямо к центру, а потом они вслед за ней начали все тем же плавным шагом кругами обходить хендж, словно лебеди. Предводительница внезапно остановилась и повернула к центру. Здесь она встала, подняв руки и повернув лицо в сторону восточных камней. Высоким голосом она произнесла какие-то слова, не слишком громко, но так, чтобы ее слышали все участницы. Туман еще не рассеялся, он отражал звуки, и казалось, что они доносятся отовсюду, идут из самих камней. Не только эхо повторяло слова, но и танцовщицы – потому что участницы процессии теперь начали танцевать. Они протягивали друг к другу руки, не соприкасаясь пальцами, и двигались по кругу, притопывая и слегка покачиваясь. Но вот круг танцующих разделился на две части. Семь женщин пошли по часовой стрелке, остальные – против нее. Два полукруга то пересекались, то образовывали целый круг, то снова два полукружия. А предводительница все стояла в центре и повторяла полный невыразимой печали клич на языке, который давно уже умер.

Они должны были казаться смешными, и вероятно, так оно и было. Сборище женщин, обернутых простынями, большинство из них полные и не слишком гибкие, все ходят кругами по вершине холма. Но от звуков их унылой песни волосы у меня на затылке встали дыбом.

Они остановились, образовав два полукруга, между которыми пролегла дорожка, и подняли лица к солнцу. Оно висело над горизонтом, и первые лучи, пройдя между двумя восточными камнями, упали на разделявшую полукружия дорожку и дальше – на камень на противоположной стороне хенджа.

Танцующие на мгновение замерли в тени по обе стороны от полосы света. Затем миссис Грэхем что-то произнесла все на том же непонятном языке, но уже обычным голосом. Она повернулась и пошла по солнечной тропе – спина прямая, седые волосы блестят на свету. Остальные без единого звука последовали за ней. Одна за другой они прошли сквозь отверстие в главном камне и молча исчезли. Из своего укрытия в зарослях ольхи мы наблюдали, как женщины переоделись и, смеясь и болтая, начали спускаться с холма, по-видимому, приглашенные на чашечку кофе в дом викария.

– Господи! – Я распрямилась, чтобы избавиться от боли в ногах и спине. – Ну и зрелище!

– Восхитительное! – с восторгом отозвался Фрэнк. – Ни за какие сокровища мира не хотел бы его пропустить!

Он змеей выскользнул из укрытия, предоставив мне выбираться самостоятельно, пока он на манер полицейской собаки, опустив нос к земле, обследовал внутреннюю часть хенджа.

– Что ты там ищешь? – спросила я, с некоторой опаской вступая в круг.

Но день уже наступил, и камни, все еще величественные, утратили значительную часть своей таинственной мрачности.

– Пометки, знаки, – ответил он, ползая по дерну на четвереньках и что-то высматривая. – Откуда они знают, где начинать и где останавливаться?

– Хороший вопрос. Я ничего не вижу, – сказала я, но, опустив глаза, заметила очень интересное растение у основания одного из столбов.

Миозотис? Нет, вряд ли; у этих голубых цветков глубоко скрытые оранжевые серединки. Я потянулась за цветком, но тут Фрэнк, у которого слух был острее моего, выпрямился и схватил меня за руку. Он поспешно утащил меня из внутреннего круга буквально за секунду до того, как в него вошла с противоположной стороны одна из танцовщиц.

То была мисс Грант, маленькая пухлая женщина, чья профессия – она торговала пирожными и сладостями в собственном магазинчике на Хай-стрит – вполне соответствовала типу фигуры. Она близоруко осмотрелась, потом нашарила в кармане очки и водрузила их на нос; обойдя весь круг, она наконец подняла с земли крупную заколку для волос, за которой вернулась сюда. Она прицепила ее к своим густым блестящим волосам, но возвращаться к делам не спешила. Уселась на валун, по-свойски оперлась спиной на одного из каменных гигантов и лениво закурила.

Фрэнк испустил вздох отчаяния.

– Ладно, – сказал он, смирившись с неизбежным, – нам лучше уйти. Судя по ее виду, она может просидеть здесь все утро. К тому же я не обнаружил никаких знаков.

– Мы могли бы вернуться сюда позже, – предложила я: меня очень заинтересовало растение с голубыми цветами.

– Разумеется, – откликнулся Фрэнк.

Но он уже потерял интерес к изучению хенджа, его занимали только подробности подсмотренной церемонии. Он решительно увлек меня к спуску с холма и по дороге настоятельно требовал, чтобы я как можно точнее припомнила слова и движения, которые мы только что наблюдали.

– Норвежские, – с удовлетворением заключил он. – Корни слов древненорвежские, я почти уверен. Но танец… – Он задумчиво покачал головой. – Танец куда старше. Скорее всего, он восходит к ритуальным танцам викингов.

Он строго сдвинул брови, словно я с ним спорила.

– Но это движение по двойным линиям, оно… напоминает… изображения на керамике из Бикер Фолка, но, с другой стороны… хм…

Фрэнк погрузился в типичный для него научный транс, то и дело что-то невразумительно бормоча себе под нос. Вышел из этого состояния он только у самого подножия склона, споткнувшись о какой-то предмет. Он взмахнул руками и с криком покатился вниз, в заросли прошлогоднего бурьяна.