Любовь и дружба в 6 "Ю"

Ну вот, приехали. Значит и Бочкин уверен, что я нарочно обозвал его, раз даже взрослая и умная Ольга Дмитриевна не поняла, как оно вышло.

Оправдываться смысла не было. Я попрощался и пошел к двери. И тут Ольга Дмитриевна вспомнила, зачем просила меня остаться. А я-то решил, что ей и правда есть до меня дело…

– Но я не для того попросила тебя остаться, – сказала она, понижая голос, – я хотела узнать, о чем ты говорил с директором? У него было такое странное лицо!..

– А это не я, – резко ответил я, и Ольга Дмитриевна отшатнулась, – это с ним Бочкин говорил.

– Не поняла, – сказала Ольга Дмитриевна.

– Я тоже не понял, – ответил я, – но это факт. Да вы у директора спросите, он врать не станет.

Ольга Дмитриевна странно посмотрела на меня и сказала: «Иди, Пустельков».

Идти-то я пошел, но не далеко. За дверью меня ждал Киреев.

– Помирился бы ты с Бочкиным, – загудел он.

– Отвянь, миротворец, – бросил я и пошел в столовую. Мне нужен был успокоительный стакан компота – от волнения у меня совершенно пересохло горло. Кажется, я падаю в пропасть.

Или качусь, как снежный ком, с горы. Но на самом деле мы все катились с горы. Втроем.

Стакан компота

Я шел в столовую и жалел себя. Что я буду делать, когда настанет день нашего с Митькой похода? Может, стоило простить Митьке слабость и проявить великодушие? Я не знал.

В столовой все чинно ели сосиски и картофельное пюре. Моя тарелка сиротливо стояла рядом с тарелкой Бочкина. Сам Бочкин сидел над тарелкой и жевал, как корова, откусывая сосиску, наколотую на вилку. Видок у него был тот еще.

– Грустный? – с надеждой спросила девочка. – Он плакал?

– Вряд ли, – сказала женщина с собакой, – я еще не видала мальчика, который плачет, когда ест сосиски, а я давно живу на свете.

– Именно! – вскричал я, подскакивая на лавке. – Он вовсе не плакал! Он улыбался! Самой глупой на свете улыбкой, какую только можно представить! Напротив него сидела Ленка Долгорукая и пила компот, заедая его булочкой! Она тоже улыбалась. И их не трогала моя тарелка, и что меня нет. Подумаешь! Нет какого-то Пустелькова! Ерунда какая.

– Жаль, – сказала девочка, – я надеялась, что все повернется иначе.

– Все и повернулось, – ответил я.

Повернулось, да еще как. Пока я пробирался к своему месту, Митька переложил одну сосиску на мою тарелку, допил компот и протянул руку за моим. У нас с ним был взаимовыгодный дружеский обмен – он мне сосиску, я ему компот. Всем хорошо, но в этот раз меня словно ударило. Потому что он не стал пить мой компот, а подвинул его Ленке!

– А ну не трожь! – закричал я и схватил стакан. Я так резко его дернул, что компот выплеснулся и залил стол. Ленка отшатнулась, а Бочкин покраснел, как рак, и полез драться.

И мы бы подрались, но тут, словно из ниокуда, появилась дежурная учительница и схватила нас за шкирки, как котят.

– Это еще что?! – завопила она. – Драка?!

Пришлось нам прекратить размахивать кулаками. И хорошо, что дежурная вмешалась – кулаки у Митьки оказались внушительные, я и не замечал раньше.

– А что делала эта девочка с маленьким носом? – перебил мужчина с коляской. – Понимаете, у меня девочка, дочка. Меня теперь очень интересуют девочки. Я целыми днями читаю научную педагогическую литературу о воспитании девочек и совершенно запутался. Так как вела себя девочка?

– Да разве я смотрел?! – возмутился я. – Наверное, пила мой компот! Что еще она могла делать!

– Да, печально, – сказал мужчина, – могла бы что-то сказать. Вмешаться. Прекратить это безобразие.

– Вечно в ваши мужские дела должны вмешиваться женщины! – воскликнула женщина с собакой.

Ребята, не ссорьтесь!

После уроков я решил серьезно поговорить с Митькой. Внутри меня бушевал пожар, но я вспомнил мамины слова – Сдерживайте ваши порывы! – и решил сдерживаться. И решить все мирно. К тому же я все еще надеялся, что мы пойдем в поход, как и собирались. Да и что греха таить? Мне было ужасно одиноко. Я привык, что рядом Бочкин. С ним было весело. Но стоило мне подумать о примирении, как перед глазами вставало Ленкино лицо, и я снова злился. Очень тяжело все время злиться. Да вы и сами, наверное, знаете. Однажды я так обидел бабушку, что она целый день со мной не разговаривала, а вечером, когда мы помирились и я попросил прощения, она призналась, что весь день плохо себя чувствовала.